Символог вызвал вспышку красного света и, набросившись на Мармадьюка, шутливо повалил его ловким приемом, в то же время набросив рясу ему на голову.

«Должен признаться, уважаемый, — запыхавшись, произнес Мармадьюк, выпутываясь из рясы и поднимаясь на ноги, — ваши поучения отличаются краткостью и натиском!»

«Если уж делать что-нибудь, то делать хорошо! — отозвался символог. — Перейдем к пояснениям. Цветам свойственны двойственные значения. Оранжевый — желтушный юмор и смех умирающей цапли.

Зеленый — экстракт задних мыслей, равно как и настроение, навеваемое северным ветром. Красный, как мы убедились воочию, сопровождает деревенскую невоздержанность».

«Каково же второе значение красного?» — поинтересовался Мармадьюк.

Символог ответил загадочным жестом: «Это подлежит дальнейшему рассмотрению — как выразился кот, помочившись в сахарницу».

Усмехаясь полученным наставлениям, довольный Мармадьюк откланялся и уже спустился с холма более, чем на полпути, когда обнаружил пропажу своего кошелька».

В последнюю ночь пребывания гостей во Дворце Любви состоялось празднество. Играла музыка, дымились опьяняющие благовония, кружились вихрем танцоры, высыпавшие из коттеджей. Гости, успевшие привязаться к тем или иным дворцовым постояльцам, погрузились в скорбные беседы или предавались последнему приступу безудержной страсти. Другие сидели молча, погрузившись в свои мысли — так прошла эта ночь. Один за другим мигали и гасли цветные фонари; постояльцы в белом растворялись в сумрачных тенях дворцового сада, гости один за другим отправлялись на покой — в одиночестве или в компании тех, кто им приглянулся.

В саду воцарилась тишина; на траве начинала появляться роса. К каждому из гостей подошел служитель: «Пора уезжать».

На все возражения и отговорки служители отвечали одинаково: «Таковы полученные инструкции. Вас ожидает воздушный транспорт. Тем, кого не будет на борту, придется возвращаться в Кухилу пешком».

Гостям снова выдали новую одежду: суровый костюм синих, черных и темно-зеленых тонов. Когда приглашенные переоделись, их проводили к площадке, находившейся недалеко от южной границы территории дворца; там их ожидал аэробус. Герсен пересчитал пассажиров; присутствовали все, кроме Прюитта и Друзиллы. Этуэн, Марио и Танзель стояли рядом. Если один из них был Виолем Фалюшем, по-видимому, «князь тьмы» решил вернуться в Ойкумену вместе с группой своих гостей.

Герсен прошел к носовой части аэробуса и заглянул в кабину пилота. Там сидел Хелонс. Гости по очереди заходили в салон. Герсен отвел Наварта в сторону: «Подождите».

«Зачем?»

«Сейчас объясню». Танзель и Этуэн были на борту, но Марио еще всходил по трапу. Герсен поспешно заговорил, удерживая поэта за локоть: «Взойдите на борт. Устройте скандал. Стучите кулаком по перегородке. Кричите. У перегородки, отделяющей кабину пилота от салона, находится замок аварийного люка. Откройте этот замок. Отвлеките пилота. Постарайтесь, однако, не особенно раздражать Марио, Танзеля и Этуэна. Нельзя допустить, чтобы они вмешались».

Наварт не понимал: «К чему все это?»

«Неважно, увидите. Сделайте то, о чем я вас прошу. Повод для раздражения у вас есть. Где Друзилла? Где Джераль Тинзи? Почему ее нет на борту?»

«Да... действительно, почему ее нет на борту? О каком раздражении может быть речь? Я в ярости!» Наварт вскочил по трапу в салон, оттолкнув друидессу Лейдигу. «Подождите! — кричал поэт. — Еще не все собрались! Где Зан-Зу из города Эриду? Где моя подопечная? Мы не можем улететь без нее. Я отказываюсь уезжать, пока ее не приведут!»

«Замолчите, старый дурак! — буркнул Торрас да Носса. — Ваши жалобы бесполезны».

Наварт в ярости носился по салону, продолжая кричать. Он ударил кулаком по перегородке кабины пилота, схватил ручку запертой двери этой кабины и принялся ее дергать. В конце концов Хелонсу пришлось открыть дверь и выйти в салон, чтобы навести порядок: «Старик, сядь и успокойся. Я получил приказ вылететь немедленно. Если ты не хочешь тащиться на своих двоих до Десятого города, заткнись и держи себя в руках!»

«Послушайтесь, Наварт! — посоветовал Леранд Вибль. — Этим вы ничего не добьетесь».

«Хорошо! — сказал Наварт. — Я выразил протест, я сделал все, что мог. Больше ничего не остается».

Хелонс вернулся в носовую кабину. Опустившись в пилотское кресло, он закрыл дверь на замок. Герсен, прятавшийся за перегородкой и поджидавший охранника, нанес ему жестокий удар камнем по голове. Хелонс пошатнулся в кресле, обернулся, глядя на Герсена глазами, ослепшими от потоков крови, издал неразборчивый возглас. Герсен ударил снова — Хелонс упал набок.

Герсен уселся за пульт управления. Аэробус поднялся в воздух, навстречу лучам восходящего солнца. Обыскав охранника, Герсен экспроприировал два лучемета и засунул их себе в карманы. Замедлив движение воздушного судна так, чтобы оно дрейфовало почти неподвижно, Герсен открыл боковую дверь кабины, с трудом приподнял тяжкого Хелонса и вытолкнул его в море.

«В салоне, — думал Герсен, — Виоль Фалюш удивляется странным методам пилотирования, применяемым сегодня Хелонсом». Герсен искал глазами в океанском просторе; наконец ему удалось заметить небольшой остров, примерно в тридцати километрах от берега. Он подлетел к этому островку, сделал над ним несколько кругов, снижаясь по спирали, и, не обнаружив никаких признаков человеческого жилья, приземлился.

Соскочив на землю из кабины, Герсен подошел к двери пассажирского салона, распахнул ее и забрался внутрь: «Выходите все! Быстро!» Он подчеркнул приказ движением дула лучемета.

«Что... что это значит?» — заикаясь, спросил Вибль.

«Это значит, что все должны выйти».

Наварт вскочил на ноги. «Ну-ка, пошли! — заревел он. — Выходите!»

Гости стали неуверенно спускаться по трапу. К двери подошел Марио. Герсен остановил его: «Вам придется остаться в салоне. Будьте осторожны и сидите неподвижно — иначе я вас пристрелю».

Попытались выйти также Танзель, а затем и Этуэн. Обоих Герсен повернул назад и заставил сесть. Наконец в салоне остались только Герсен, Марио, Танзель и Этуэн. Снаружи Наварт возбужденно наставлял компанию гостей: «Не вмешивайтесь, а то пожалеете! Это подпольная операция МСБР! Мне это доподлинно известно!»

«Наварт! — позвал Герсен из салона. — Требуется ваша помощь!»

Поэт забрался в аэробус. Он тщательно обыскал Марио, Танзеля и Этуэна, пока Герсен бдительно наблюдал за этой процедурой. Ни у кого из троих не было с собой никакого оружия; кроме того Наварт не обнаружил в их одежде никаких улик, позволявших установить личность Виоля Фалюша. Следуя указаниям Герсена, Наварт крепко привязал трех мужчин к сиденьям, пользуясь шнурами от занавесок салона, оторванными и скрученными полосами ткани, а также собственными ремнями пленников. Тем временем пленники выражали бурное негодование действиями Герсена и требовали, чтобы он объяснил, на каких основаниях они подвергаются такому обращению. Танзель был самым многословным, Этуэн — самым язвительным, а Марио — самым разъяренным. Все они с одинаковой энергией ругались и проклинали Герсена на чем свет стоит. Герсен невозмутимо выслушивал их замечания: «Двум из вас я принесу свои извинения впоследствии. Эти двое знают о своей невиновности и будут со мной сотрудничать. От третьего задержанного я ожидаю всевозможных неприятностей — но я к ним готов».

Танзель спросил: «Во имя всемогущего Йеху, чего вы от нас хотите? Назовите преступника и оставьте нас в покое!»

«Преступника зовут Фогель Фильшнер, — ответил Герсен. — Он известен также под именем Виоль Фалюш».

«Тогда почему вы задержали нас? Ищите Фалюша у него во дворце!»

Герсен усмехнулся: «Неплохая идея». Проверив путы трех пленников, он подтянул кое-какие узлы и завязал некоторые заново: «Наварт, пожалуйста, сядьте здесь, в стороне. Внимательно наблюдайте за этими тремя. Один из них похитил вашу Джераль Тинзи».