Герсен постепенно свел разговор к обсуждению разницы между сегодняшней молодежью и теми, кто учился в лицее больше двадцати лет тому назад; после этого уже не так трудно было упомянуть о Фогеле Фильшнере.

«Ах да! — вспомнил доктор Ледингер, поглаживая свой желтоватый хохол. — Фогель Фильшнер. Не слышал это имя уже много лет. Разумеется, тогда меня в лицее не было — я преподавал, ничтоже сумняшеся, на другом конце города, в технической академии Хульбы. Но мне были знакомы все подробности этого скандала. В образовательных учреждениях у каждой стены десятки ушей, как известно. Какая трагедия! Трудно понять, что заставило еще не оперившегося юнца отомстить таким образом всему, что ему было дорого и знакомо».

«Значит, с тех пор он не возвращался в Амбейль?»

«С его стороны это было бы глупо. Даже если возвращался, то не афишировал свое присутствие».

«В вашем архиве нет, случайно, какой-нибудь фотографии Фильшнера? Может быть, я посвятил бы отдельную статью этому знаменитому похищению».

Доктор Ледингер неохотно признал, что в архиве лицея должны были быть фотографии Фогеля Фильшнера: «Но зачем ворошить грязное прошлое? Это попахивает гробокопательством».

«С другой стороны, такая статья могла бы способствовать опознанию беглеца и его привлечению к ответственности».

«Ответственность? — доктор Ледингер скептически поджал губы. — С тех пор прошло тридцать лет! Да, истерический юнец совершил ужасную ошибку. Но, какова бы ни была тяжесть его преступления, с тех пор он, конечно же, успел раскаяться, возместить по возможности нанесенный им ущерб и помириться с собой. Какой смысл теперь имело бы так называемое «привлечение к ответственности»?»

Герсен был несколько озадачен неожиданным отпором со стороны директора: «Это имело бы смысл хотя бы потому, что убедило бы других в том, что похищения такого рода не остаются безнаказанными. Кто знает? Может быть, среди ваших учеников зреет новый Фогель Фильшнер».

Доктор Ледингер криво усмехнулся: «Не сомневаюсь в этом ни на минуту. Некоторые из наших юнцов — поразительные мерзавцы. Но не буду распространять школьные сплетни. И фотографии Фильшнера тоже распространять не буду. Нахожу ваше предложение совершенно неприемлемым».

«Сохранился ли школьный альбом, относящийся к году похищения девочек? Или, что было бы еще полезнее, альбом за предыдущий год?»

Несколько секунд доктор Ледингер молча смотрел Герсену в лицо — и с каждой секундой доброжелательность директора лицея улетучивалась. Поднявшись с кресла, он подошел к стене и снял с полки увесистый альбом. Директор молча наблюдал за тем, как Герсен перелистывал страницы альбома, пока не нашел уже известную ему фотографию девочек из хорового общества. Ткнув пальцем в фотографию, Герсен заметил: «Вот Джераль Тинзи, девушка, отвергнувшая Фогеля, что и побудило его к похищению».

Доктор Ледингер соблаговолил взглянуть на фотографию: «Подумать только! Двадцать восемь девочек пропали в Запределье, как в воду канули! Они погибли — или вся их жизнь изувечена. Я нередко задумываюсь над тем, что с ними стало. Какие-нибудь из них, наверное, все еще живы».

«А что стало с Джералью Тинзи? Надо полагать, вы знаете, что ее не было среди похищенных?»

Ледингер снова уставился Герсену в лицо, с еще бóльшим подозрением: «Возникает впечатление, что вы хорошо знакомы с этим делом — и что вы не вполне откровенно объяснили причину своего визита».

«Не вполне, — усмехнулся Герсен. — Меня интересует, главным образом, Фогель Фильшнер, но я не хочу, чтобы это было очевидно. Чем меньше людей знают, что я собираю информацию о Фильшнере, тем лучше».

«Вы работаете в полиции? Или в МСБР?»

Герсен продемонстрировал свое удостоверение репортера «Космополиса»: «Больше никаких рекомендаций у меня нет».

«Гмм... «Космополис» намерен опубликовать статью о Фогеле Фильшнере? На мой взгляд, это пустая трата времени, бумаги и чернил. Неудивительно, что «Космополис» быстро теряет престиж».

«Как насчет Джерали Тинзи? В вашем архиве есть ее фотография?»

«Несомненно, — доктор Ледингер положил ладони на стол, показывая, что интервью закончено. — Но мы не можем раскрывать конфиденциальные материалы кому попало. Очень сожалею».

Герсен поднялся на ноги: «Так или иначе, благодарю вас за помощь».

«Я ничем вам не помог», — с каменным лицом отозвался Ледингер.

Фогель Фильшнер когда-то жил со своей матерью в узком маленьком доме на восточной окраине Амбейля, граничившей с сомнительным районом складов и транспортных депо. Герсен поднялся по сетчатым чугунным ступенькам, прикоснулся к кнопке звонка и повернулся лицом к смотровому глазку. Женский голос спросил: «Кто там?»

Герсен ответил самым успокоительным тоном: «Я пытаюсь найти мадам Хедвигу Фильшнер — она здесь жила много лет тому назад».

«Вы ошиблись адресом. Спросите у Юэна Клодига, домовладельца. Мы ничего не знаем, только платим за квартиру».

Юэн Клодиг, которого Герсен нашел в управлении фирмы «Недвижимость Клодига», охотно просмотрел записи: «Мадам Хедвига Фильшнер... Кажется, я что-то такое припоминаю... В списке жильцов ее не видно... Нет, вот она! Переехала — смотрите-ка — тридцать лет тому назад!»

«А ее нынешнего адреса у вас нет?»

«Нет, сударь. Это было слишком давно. Она не оставила даже адреса для пересылки запоздавшей почты... Но теперь я вспомнил! Ее сын был тот самый Фогель Фильшнер, мальчишка-работорговец!»

«Именно так».

«Что ж, одно я могу вам сказать. Когда все узнали о его преступлении, мадам Фильшнер собрала пожитки и пропала — с тех пор ее больше никто не видел».

* * *

Дом Джерали Тинзи — высокое восьмиугольное сооружение в так называемом «четвертом палладианском стиле» — нашелся на полпути вверх по склону холма Байлейль. Адрес Герсен нашел в текущих записях городского архива — семья не переезжала.

На звонок ответила женщина средних лет, приятной наружности, в расшитом узорами крестьянском платье и головном платке с цветочным орнаментом. Пока Герсен оценивал ее внешность, женщина отвечала ему открытым, даже вызывающим взглядом.

«Вы, случайно, не Джераль Тинзи?» — с надеждой спросил Герсен.

«Джераль? — брови женщины высоко взметнулись. — Нет — вот уж никак не Джераль!» У нее из груди вырвался иронический смешок: «Что за вопрос? А кто вы такой?»

Герсен предъявил удостоверение. Женщина прочла его и вернула карточку: «Почему вы подумали, что я — Джераль Тинзи?»

«Она когда-то здесь жила. Кроме того, теперь она была бы примерно вашего возраста».

«Я ее кузина, — собеседница рассмотрела Герсена еще внимательнее. — А почему вас интересует Джераль?»

«Не могу ли я зайти? Я все объясню».

Женщина колебалась. Когда Герсен сделал движение, чтобы шагнуть вперед, она остановила его таким же быстрым движением. Затем, с сомнением оглянувшись, отступила в сторону. Герсен прошел в широкий коридор с полом, выложенным безукоризненно чистой белой стеклянной плиткой. Одна из стен, как это было принято во многих европейских семьях среднего класса, была отведена под сувениры. Здесь красовались панель, искусно инкрустированная деревом, костью и раковинами — изделие ремесленников народа ленкка с Чертовщины, диковатой планеты Кортежа, набор ароматических кружев из Памифиля, перфорированная полированная табличка из обсидиана и так называемая «молебственная плита»[15] со Второй планеты 23 й звезды созвездия Волка.

Герсен задержался, чтобы полюбоваться на небольшой коврик исключительно изящной расцветки и выделки: «Красивый ковер. Вы знаете, откуда он?»

«Ручной выделки, на него приятно смотреть, — согласилась кузина Джерали Тинзи. — Откуда-то с другой планеты, точно не помню».

«Похоже на работу ткачих из Сабры», — предположил Герсен.