Сложилась неустойчивая, напряженная ситуация: рано или поздно она должна была разрядиться и привести к формированию более откровенных отношений. Герсен оценил возможности намеренного ускорения развязки — он мог бы, например, привести Дасса в салон или, наоборот, пригласить трех администраторов в трюм... Герсен решил ждать. Никто не возразил против того факта, что он все еще был вооружен. Руководители факультета галактической морфологии, судя по всему, убедились в том, что у Герсена не было преступных намерений, и не требовали, чтобы он вернул лучемет в корабельный сейф. «Поразительно!» — думал Герсен. Даже теперь у Малагейта не было оснований подозревать, что Герсен на него охотился. Значит, он все еще уверен в том, что полностью контролирует положение вещей, и мог бы, сославшись на любопытство, попробовать свидеться с Дассом.

«Бдительность прежде всего!» — повторял себе Герсен. Ему пришло в голову, что в возникшей ситуации Робин Рампольд мог бы оказаться полезным союзником. Какие бы психические искажения и подсознательные мотивы ни вызвала семнадцатилетняя пытка, в том, что касалось Хильдемара Дасса, Рампольд не уступал в бдительности самому Герсену.

Герсен поднялся на ноги и прошел на корму, через двигательный отсек и в трюм. Дасс не изображал стоическую покорность — глаза его впились в Герсена с неизбывной ненавистью. Герсен заметил кровоточащие пальцы Красавчика. Отложив лучемет на полку, чтобы упредить попытку Дасса как-нибудь завладеть оружием, Герсен подошел ближе, чтобы проверить состояние хомутов. Дасс немедленно начал бешено пинаться. Герсен ударил его по шее ребром ладони, и Дасс обмяк. Убедившись в надежности хомутов многожильного троса, Герсен отступил так, чтобы Дасс больше не мог его достать.

«Возникает впечатление, что твои прегрешения не остались незамеченными», — заметил Герсен.

Дасс плюнул в него. Герсен отскочил: «На твоем месте я не стал бы оскорблять тех, от кого зависит твоя судьба».

«Фа! Что еще ты можешь со мной сделать? Думаешь, я боюсь смерти? Я живу только ради ненависти».

«Рампольд просил передать тебя на его попечение».

Дасс фыркнул: «От одного моего вида его прошибает вонючий пот, он начинает лебезить и пресмыкаться. Он мягче меда. Мне даже не доставляет удовольствия причинять ему боль».

«Интересно будет посмотреть, сколько времени потребуется, чтобы сделать из тебя такую же тряпку».

Дасс снова сплюнул. Помолчав, он рявкнул: «Как ты нашел мою звезду? Говори!»

«Мне предоставили информацию».

«Кто?»

«Какое это имеет значение?» — пожал плечами Герсен. Он стремился закрепить в уме Дасса необходимое подозрение: «Тебе никогда не представится возможность с ним рассчитаться».

Дасс оскалился отталкивающей ухмылкой: «Он здесь, на корабле?»

Герсен не ответил. Стоя поодаль, в тени, он наблюдал за Дассом. Конечно, Дасс должен подозревать — должен быть практически уверен — в том, что Малагейт находится на корабле. Он мог быть уверен в этом не меньше самого Малагейта.

Герсен сформулировал и отбросил несколько вопросов, рассчитанных выудить из Дасса имя Малагейта. В лучшем случае такие вопросы были слишком очевидны или, наоборот, слишком коварны; в худшем случае Дасс мог понять, что Герсен нуждается в сведениях, и стал бы еще осторожнее.

Дасс сделал неуклюжую попытку подольститься: «Слушай! Ты же сам говоришь, что у меня не осталось никаких шансов, что я в твоих руках — чего ты боишься? Почему не скажешь, кто меня предал?»

«А кто, по-твоему, мог тебя предать?»

Дасс неискренне усмехнулся: «У меня много врагов. Например, саркойский кочевник. Это он?»

«Токсикант мертв»

«Мертв?»

«Он помог тебе похитить девушку. Я его отравил».

«Фа! — фыркнул Дасс. — Женщин, как собак нерезаных. К чему устраивать истерику по поводу одной? Освободи меня. Я богат — заплачу половину всего, что у меня есть, чтобы узнать, кто меня предал».

«Это не был Суфиро».

«Тристано? Тристано не мог рассказать. Он ничего не знает».

«Когда мы встретились, Тристано не был расположен к длительной беседе».

«Тогда кто?»

Герсен уступил: «Хорошо, я тебе скажу — почему нет? Информацию мне предоставил один из администраторов университета Морской провинции».

Дасс инстинктивно приложил ладонь ко рту и почесал подбородок, искоса поглядывая на Герсена, преисполненный сомнениями и подозрениями. «Почему бы он меня выдал? — пробормотал Красавчик. — Ничего не понимаю».

Герсен надеялся вызвать у Дасса непроизвольное восклицание: «Ты же знаешь, о ком я говорю?»

Дасс упрямо молчал. Герсен взял с полки лучемет и вышел из трюма.

В салоне ситуация не изменилась. Герсен подозвал Рампольда и пригласил его пройти вместе с ним в двигательный отсек: «Вы просили меня передать Дасса на ваше попечение».

«Да!» — глаза Рампольда возбужденно загорелись.

«Я не могу это сделать — но мне нужна помощь. Дасса нужно охранять».

«Разумеется!»

«Дасс — хитрая сволочь. Вы не должны заходить в трюм — ни в коем случае».

Рампольд разочарованно поморщился.

«Важнее не позволять никому приближаться к трюму. В салоне — враги Дасса. Они могут его убить!»

«Нет-нет! — воскликнул Рампольд. — Ему рано умирать!»

Герсену пришла в голову еще одна мысль. Малагейт приказал умертвить Паллис Этроуд, опасаясь того, что она могла, сама того не зная, способствовать установлению его личности. В ее нынешнем состоянии она не представляла опасности; тем не менее, со временем она могла полностью придти в себя. Поэтому Малагейт, скорее всего, не отказался от намерения ее уничтожить и ожидал случая это сделать, не подвергая себя дополнительному риску.

Герсен сказал: «Кроме того, постарайтесь охранять Паллис Этроуд. Ее никто не должен беспокоить».

Это поручение интересовало Рампольда гораздо меньше: «Хорошо, постараюсь».

Выдержка из апокрифа «Ученик аватара» в «Рукописи из девятого измерения».

«Разум? — спросил Мармадьюк, находясь в присутствии Его Преосвященства на Парапете, когда наступил один из дозволенных перерывов. — Что есть разум?»

«Нет ничего проще, — ответствовал Его Преосвященство. — Это всего лишь то, что делают люди. Человек применяет мозг так же, как лягушка дрыгает ногами, когда плавает. Разум — стандарт, посредством которого люди, одержимые самомнением, сравнивают себя с другими, возможно, более благородными существами, тем самым приводя последних в замешательство».

«Значит ли это, о Серый Кардинал, что ни одно живое существо, помимо человека, не наделено разумом?»

«Забавно! Почему бы, в таком случае, не спросить, кого следует считать живыми существами? Что есть жизнь, как не болезнь первородной слизи, нагноение на бесхитростной исконной грязи, поэтапно разраставшееся, циклически прорывавшееся и заражавшее все вокруг своими выделениями, своей отстойной накипью, и кульминировавшее наконец в форме человека?»

«Однако, Ваше Преподобие, общеизвестно, что в других мирах имеются фактические свидетельства существования разумных проявлений жизни. Можно указать, например, на оламские геммы или на обитателей Хтонической Трясины».

«Неразумный! Как далеко ты уклонился от безупречной кривизны Сущности!»

«Молю Ваше Преподобие о снисхождении».

«Тот, чьи ступни направлены только вперед, не может обойти Парапет».

«Молю Ваше Преподобие наставить меня на путь истинный».

«Прозвучали восемь ударов гонга. На сегодня довольно поучений — пойди, принеси мне утреннее вино».

Данные, записанные на волокне монитора Луго Тихальта, загрузили в корабельный компьютер. Компьютер переработал информацию с учетом системы уравнений, описывающих предшествовавшее местонахождение звездолета, и отдал команды автопилоту, повернувшему корабль и взявшему курс, примерно параллельный линии, соединявшей Альфанор и планету Смейда. Тянулось время. Жизнь на борту звездолета превратилась в своего рода рутину. Герсен, с помощью Робина Рампольда, охранял трюм, хотя Герсен запретил Рампольду заходить туда. На протяжении первых нескольких дней Хильдемар Дасс позволял себе наглые шуточки, перемежавшиеся серьезными угрозами возмездия, но отказываясь пояснить, кто именно должен был послужить проводником такого возмездия.