Беседа голосов закончилась. Глаза Ховарда блестели под полузакрытыми веками, его дыхание казалось нормальным.

Клидхо обратился к Герсену и Алисе: «Первоначально здесь была устроена диорама для демонстрации мелких астинчей в естественной среде обитания. Их называют «мандарионетками» — странные существа, себе на уме! Не подходите слишком близко: там невидимая сетка из узких пересекающихся инфракрасных лучей — они могут вас обжечь. Мне показалось, что лучшую клетку для Ховарда не придумаешь».

«Вы мармелизовали его ноги».

«Совершенно верно! Он не может сдвинуться с места; всю оставшуюся жизнь ему придется сидеть и смотреть на убитого им Нимфотиса. Таков наш приговор. Если вы или госпожа Роук желаете подвергнуть его какому-либо дополнительному наказанию, не противоречащему нашему приговору, я не буду возражать. Таково ваше право».

«Как долго он проживет в таком состоянии?» — спросил Герсен.

Клидхо покачал головой: «Трудно сказать. Его органы продолжают функционировать, но он неспособен покинуть кресло. Кстати, у него в волосах был спрятан приемопередатчик — волоконная сетчатая схема. Больше никаких вживленных приборов или ядовитых капсул в нем не осталось — я за этим проследил!»

Глаза Трисонга широко открылись. Он посмотрел вниз, на свои ноги, пошевелил руками, пощупал прохладный материал, закрывавший верхнюю часть его бедер.

Клидхо произнес: «Ховард Алан Трисонг! Мы, немногие из твоих бесчисленных жертв, отныне подвергаем тебя возмездию».

Тьюти прибавила звучным контральто: «Перед тобой — наш невинноубиенный сын Нимфотис, а перед ним — ты, проклятый Ховард Хардоа, его убийца! Поразмышляй же над своими преступлениями!»

Трисонг спокойно ответил: «Я попал в западню, с этим невозможно спорить. А кто эти двое? Алиса Роук? Как ты оказалась среди этих фанатиков?»

«Я — одна из них. Разве ты не помнишь, чего ты от меня требовал, обещая сохранить жизнь моему отцу? После того, как уже лишил его жизни?»

«Дорогая моя Алиса, когда приходится заниматься политическими интригами на высшем уровне, время от времени забываешь о некоторых деталях и тонкостях. Смерть твоего отца и твои постельные услуги были всего лишь отдельными элементами крупномасштабного проекта. А вы, сударь? Ваше лицо мне знакомо и вызывает неприятные ощущения».

«Недаром! Мы встречались несколько раз. И в Воймонте, и в Блаженном Приюте я имел честь нанести тебе огнестрельные раны — к сожалению, это не привело к существенным последствиям. Кроме того, ты меня знаешь как Генри Лукаса, редактора журнала «Актуал». Я сумел заманить тебя сюда с помощью твоего дневника. Но это не все. Наше первое знакомство состоялось гораздо раньше. Помнишь карательный пиратский набег на Монтплезант?»

«Припоминаю. Достопримечательный эпизод».

«Тогда я впервые тебя увидел и посвятил всю жизнь подготовке сегодняшней, последней нашей встречи».

«Неужели? Вы и вправду фанатик».

«У тебя непревзойденный талант в том, что касается создания фанатичных врагов».

Ховард Трисонг отозвался беззаботным жестом: «Теперь вы можете сделать со мной все, что захотите. Что вы сделаете?»

Герсен сухо рассмеялся: «Что еще я мог бы с тобой сделать?»

«Как сказать... Вы могли бы развлечься пытками. Кроме того, вы могли бы доставить себе такое удовольствие и прикончить меня».

«Я тебя уничтожил как личность. Этого достаточно».

Ховард Алан Трисонг опустил голову: «Моя жизнь подходит к концу. Я намеревался править всей населенной человеком частью Вселенной. Я мог стать первым императором всех человеческих миров — и почти добился своего. А теперь я устал. Я не могу двигаться и скоро умру. Уходите — я хочу остаться один».

Герсен повернулся и, взяв Алису за руку, вышел из помещения. Супруги Клидхо последовали за ними. Дверь закрылась. Почти в тот же момент снова началась беседа голосов.

Иммир: «Теперь все известно. Оцепенитель сделал свое ужасное дело. Что же теперь, мои паладины? Что скажешь, Джеха Райс?»

Райс: «Время пришло».

Иммир: «Как это может быть? Зеленый Мяута, почему ты отвернулся?»

Мяута: «Мне предстоит далекий путь, и по пути я найду приют во многих убежищах».

Иммир: «Почему вы все смотрите в сторону и не встречаетесь со мной глазами? Разве мы не собратья-рыцари? Джеха Райс, придумай спасительную стратегию! Придумай способ сдвинуть с места мои мраморные ноги!»

Блесковод: «Прощай, Иммир!»

Райс: «Прощай, Иммир! Время пришло».

Иммир: «Лорис Хоэнгер, ты тоже меня предал?»

Хоэнгер: «Мне пора в далекие края, меня ждут новые битвы».

Иммир: «Милосердный синий рыцарь, Рун Отмир, почему ты молчишь? А ты, Эйя Паниче, неужели ты мне не поможешь?»

Паниче: «Я помогу тебе, брат мой. Паладины, отвернитесь! Осталось сделать только одно. Прощай, благородный Иммир! Время пришло...»

Уходя по коридору, супруги Клидхо, Герсен и Алиса услышали глухой стук — за ним последовал всплеск. Клидхо бегом вернулся к двери и распахнул ее. Тяжелое кресло опрокинулось вперед; Ховард Алан Трисонг лежал в нелепой позе, погрузив лицо в запруду.

Старик Клидхо повернулся к остальным: его ноздри раздулись, глаза сверкали. Дико взмахнув руками, он закричал: «Кресло было закреплено намертво! Он никогда не смог бы сдвинуть его сам!»

Герсен отвернулся: «Как бы то ни было, с меня хватит». Он взял Алису за руку: «Поедем куда-нибудь — подальше отсюда».

В «Трепетнокрылом Фантамике», когда они уже вылетели в космос, Алиса взяла со столика «Дневник мечтателя» и сразу положила обратно: «Что ты сделаешь с этим дневником?»

«Не знаю... Отдам в редакцию «Космополиса», наверное».

«Почему не выбросить его в пространство?»

«Нет, это я не могу сделать».

Алиса положила руки ему на плечи: «А что ты будешь делать с самим собой?»

«Что за вопрос? Почему ты спрашиваешь?»

«Ты какой-то молчаливый и подавленный. Это меня беспокоит. Ты в порядке?»

«В полном порядке. Хотя, должен признаться, я слегка разочарован. Дело сделано. Трисонг мертв. Враги меня покинули. Все кончено».