«А как же сотрудник 102 го ранга?»

Губы Леты Гойнз покривились странной усмешкой: «Его звали Бенджамин Роук. Он утонул в Шанарском море. На прошлой неделе его тело прибило к пляжу в Сéле, неподалеку от Дикого Острова».

Из раздела «Вега, Альфа созвездия Лиры» «Популярного путеводителя по звездам»:

«Три внутренние планеты системы, Падрайк, Мона и Ноайль — тлеющие сгустки обожженного камня, пекущиеся под безжалостным взором Великой Белой звезды. Ноайль всегда обращен к Веге одной и той же стороной и замечателен ливнями жидкой ртути, выпадающими на темной стороне, откуда ртуть перетекает на горячую сторону, испаряется и снова конденсируется на темной стороне.

За ними следуют населенные миры: Катберт, Алоизий и Балагур. Катберт — исключительно влажная планета, покрытая множеством непроходимых топей и болот; только в нескольких разрозненных районах Катберта человек может чувствовать себя комфортабельно (отчасти это объясняется бесчисленным множеством насекомых, из-за которых эту планету прозвали «раем энтомологов»).

Алоизий, занимающий следующую орбиту, отличается умеренным, но сырым климатом; на Алоизии плотность населения — самая высокая в системе Веги.

Преобладающим фактором развития ранней истории Алоизия было соперничество религиозных сект; последствия взаимной ненависти и войн, порожденных этой конкуренцией, заметны по сей день, главным образом в сельских районах, и проявляются в форме взаимной подозрительности обитателей различных провинций. Крупные города — такие, как Понтефракт, Новый Вексфорд и Йео — носят относительно космополитический характер.

Балагур, самая далекая от Веги и крупнейшая из населенных планет системы — пасмурный, промозглый мир, который можно было бы назвать карикатурой на две сестринские планеты; в нем будто нарочно преувеличиваются все их суровые особенности и странности. Океаны Балагура одержимы кошмарными бурями, а континенты замечательны экстравагантной топографией: бескрайние равнины безропотно выносят непрестанный натиск ливней и ветров, здесь много гор, пещер, отвесных утесов и пропастей, широкие реки текут от одного моря к другому. Местами эта планета позволяет существовать человеку — но здесь ему никогда не легко, никогда не удобно.

С незапамятных времен практичные и смышленые обитатели Алоизия, решительно намеренные извлекать пользу даже из подонков общества, устраивали в негостеприимных безлюдных просторах Балагура исправительные колонии — сюда веками привозили с других планет Веги атеистов, отпетых бунтарей и прочих неискупимых грешников.

Каторжан, прибывавших в Порт-Свэйвен, «обрабатывали» на этапе — в барачном лагере, который охраняли и обслуживали пострижники ордена св. Джедасия. Посредством божественного откровения некий аббат Нахут получил инструкции, подвигнувшие его установить новый режим «обработки» прибывающих заключенных, позволявший им лучше подготовиться к существованию на Балагуре. Применялись радикальные, единственные в своем роде методы. Многим из выживших был нанесен генетический ущерб; со временем ущербный генотип стабилизировался — и таким образом, более или менее непреднамеренно, «сподобился благодати» новый подвид человека. Сформировавшуюся на Балагуре расу называют «фоджо»; этот народ — одна из любопытнейших достопримечательностей населенной человеком части Галактики. Типичный фоджо высок, у него тонкие руки и ноги, но большие ладони и ступни, массивный шишковатый череп и напоминающие перьевые стержни шипы вместо волос. По существу, фоджо превратились в туземную расу Балагура и заселили, в процессе постепенной миграции, все позволяющие защищаться от ветра и дождя укромные уголки, расщелины и затерянные долины своей суровой планеты.

Обычные люди живут в нескольких балагурских городках, таких, как Убийск, Кашель-Крири, Нахутти, Коу-Дун и Пиликалово — там открыты магазины и учреждения, там ремонтируется техника; обитатели городков и фоджо изредка торгуют, но относятся друг к другу со взаимным отвращением.

Орден св. Джедасия давно не существует, однако судьба сыграла на Балагуре одну из своих самых язвительных шуток: фоджо все еще исповедуют вариант символа веры джедасианцев, и в каждом маленьком селении фоджо есть своя квадратная джедасианская церквушка».

Время внезапно стало играть решающую роль — постольку, поскольку отшельник Двиддион, новый Триединый патриарх Института, несомненно должен был послужить мишенью одного из «неотложных проектов» Ховарда Трисонга. Со всей возможной поспешностью Герсен отправился прямо из коттеджа Леты Гойнз в космопорт, взошел на борт «Трепетнокрылого Фантамика» и вылетел в космос.

Подчиняясь автопилоту, звездолет обогнул Вегу и приблизился к плывущему по орбите с противоположной стороны Балагуру. На этой примитивной планете, где не осталось ничего ценного, что можно было бы украсть или отнять, и никого, кто мог бы принести существенный доход в качестве заложника, не применялись какие-либо меры иммиграционного контроля — никто не вызвал Герсена и не потребовал от него объяснений, когда он начал спускаться на суровый иссиня-черный шар, припорошенный белыми вихрями облаков.

В «Справочнике географических названий системы Веги» Герсен нашел только одну неопределенную ссылку на Фиалку Атмора. Горный хребет Скак диагонально пересекал область под наименованием Беспросветный Хаос, в центральной части континента св. Кродекера. Вдоль южных отрогов Скака извилистая река Мойг образовала долину Мойга, в которой на карте был отмечен городок Полдули — возможно, местные жители могли предоставить дополнительные сведения.

На поверхности Балагура, затянутой облаками и пестревшей тенями облаков наподобие пятнистого маскировочного костюма, трудно было найти очевидные ориентиры. Производя расчеты с помощью радиомаяков, Герсен определил координаты Полдули и стал наклонно спускаться к городку через плотную атмосферу.

Над долиной Мойга небо прояснилось. Герсен увидел Полдули — тесное скопление каменных сооружений, почти окруженное порослью пурпурного войча.[60] Снижаясь по спирали, Герсен приземлился на топком лугу в полукилометре к востоку от городка.

По местному времени наступал полдень. Спустившись по трапу «Трепетнокрылого Фантамика», Герсен вдохнул сырой холодный ветер, наполненный запахами грязи и гниющей растительности.

Из городка к нему уже бежала вприпрыжку стайка нескладных оборванцев — те, что покрупнее, отталкивали тех, что поменьше; младшие ругались и ставили подножки старшим. На всех были грязно-белые длинные рубахи; на бегу они подбирали нижние края рубах, обнажая белые ноги и шишковатые колени. У них были узкие головы с грубыми, угловатыми лицами. На почти остроконечном черепе каждого торчала поросль жестких белых шипов. Прибывший первым остановился в двух шагах от Герсена и завопил: «Я — сторожевой, я прибежал быстрее всех! Остальные — погромщики, ничего им не плати! Я — Кик, мне причитается готч».

«Готч? Что такое готч?» — поинтересовался Герсен.

«Мой бакшиш. Я хочу пять СЕРСов или пять книжек с картинками».

Остальные пацаны заорали наперебой: «Давай книжки! Книжки с картинками, с бузерами! Йетч-бузерами!»

«Кто такие «бузеры»?»

За этим вопросом последовал взрыв смущенного хохота. Кик вытер нос рукавом и пояснил: «Бузеры — круглые вот здесь и тут, без одежды! Йетч — самые клевые бузеры!»

«Понятно, — сказал Герсен. — А если ты не получишь ни монет, ни картинок с голыми бузерами, что тогда?»

«Тогда погромщики — вот эти наглые шмыгающие рожи — разобьют кристаллы твоего фербератора и наполнят твои воздухо-заборники старой собачьей мочой. Давай, плати — или я их напущу на твой корабль».

Герсен задумался: «Как ты заставляешь слушаться целый десяток погромщиков?»