Водитель тихо сказал: «На дороге его нет. Он не успел бы уйти далеко».

На обочину вышли трое; в зареве отраженного света фар Герсен мог различить только их силуэты.

Снова послышался голос водителя: «Он где-то за деревьями, если не убежал в поля».

Один из пассажиров, приземистый широкоплечий субъект, произнес гулким басом: «Поверни машину так, чтобы фары светили на стволы».

Водитель выполнил это указание, чуть не заехав задним ходом в канаву.

Приземистый субъект приказал: «Анг, заходи справа. Дофти — слева. Держитесь в тени, возьмите его живьем. Это важно. Коршун хочет, чтобы его взяли живьем».

Фигура Герсена выросла за порослью сорняков. Бесшумно перескочив канаву, он сделал два размашистых шага, вскочил в кабину управления и погрузил напоминающий змеиный язык стилет под затылок водителя. Раздвоенный конец стилета перерезал позвоночный нерв — смерть наступила мгновенно. Опустив тело водителя на пол кабины, Герсен сел за пульт управления. Слева от кабины на дороге стоял приземистый субъект — человек, с которым Герсен хотел серьезно и откровенно поговорить.

Прошло три минуты. Герсен сидел и ждал с серебристым дедактором в руке. Анг и Дофти возвращались из рощи, в лучах ослепительных фар их уже было хорошо видно. Анг — сутулый, нескладный молодой человек с длинным горбатым носом и черной щетиной на щеках; Дофти — дюжий верзила с темными щелками глаз в складках заплывшей жиром инфантильной круглой физиономии. Герсен нередко встречал таких подонков в Запределье: в глухих переулках, где находились пользующиеся дурной репутацией таверны и где — как в данный момент — они занимались своим ремеслом.

Приземистый субъект нетерпеливо сделал шаг им навстречу: «Никого?»

«Его там нет», — отозвался Анг.

Герсен подождал, чтобы Анг и Дофти приблизились к машине, после чего, не испытывая ни малейших сожалений или угрызений совести, дважды выстрелил — взрывчатые стеклянные иглы вонзились во лбы Анга и Дофти. Приземистый субъект успел повернуться, но Герсен выстрелил в третий раз — игла взорвалась в сгибе локтя противника, его лучемет со стуком упал на дорогу.

Герсен выскочил из кабины водителя: «Вы меня искали?»

Обладатель гулкого баса ничего не сказал — набычившись от боли, он напряженно смотрел Герсену в лицо.

Герсен произнес таким тоном, словно продолжал светский разговор: «Ты когда-нибудь видел, как человек умирает от клюта? Нет? А, значит, видел! Можешь попробовать клют — или я могу продырявить тебе башку. Выбирай!»

«Стреляй!» — прошептал коренастый бандит.

«В таком случае отвечай. Если бы вы меня поймали, что вы собирались со мной сделать?»

«Связать тебя липкой лентой и отвезти в гараж».

«И что потóм?»

«Я получил бы дальнейшие указания».

«Кто дает указания?»

Приземистый субъект молчал, упрямо уставившись Герсену в глаза. Герсен надел перчатку, сделал шаг вперед и протянул руку к бандиту: «Отвечай!»

«Коршун».

«Ленс Ларк?»

«Зачем ты спрашиваешь, если знаешь сам?»

«Где он сейчас?»

«Не знаю. Он связывается со мной по радио».

Со стороны «Черного хлева» снова показались фары. Бандит-коротышка бросился на Герсена, но его встретила стеклянная игла, погрузившаяся в череп между глаз. Герсен осторожно сложил опасную перчатку в предназначенную для нее защитную оболочку. Фары приближавшегося такси уже осветили грязно-белую полосу, окаймлявшую корпус машины бандитов, загородившей половину дороги. Герсен повернулся и снова побежал по дороге в Тваниш.

Таксист, возвращавшийся из «Черного хлева», затормозил при виде препятствия и остановился. Оглянувшись на бегу, Герсен видел, как водитель и пассажиры вышли из такси и оцепенели, в ужасе глядя на трупы.

Герсен сидел и пил горячий чай в кафе «Козерог» напротив Парка Искупления, на полпути между «Коммерческим отелем» и Башней Скохуна, оценивая события прошедшего вечера. Он с удовлетворением отметил, что его настроение исправилось. Необходимость быстро реагировать и решительно действовать прочистила какие-то засорившиеся каналы у него в голове. Четыре убийства? Герсен сожалел только о том, что не успел выжать больше сведений из приземистого подручного Ларка. Вспомнив о Джердиане, он почувствовал теплую волну возбуждения; вспомнив о секретарше Жаркова, расхохотался... Под столом Лалли Инкельстафф в управлении конструкторского бюро Жаркова все еще работал недавно установленный им диктофон. Теперь он регистрировал только тишину в соседней конторе «Котцаша». Было бы гораздо полезнее, если бы он записывал разговоры в самóм управлении Жаркова.

Герсен взглянул в сторону Башни Скохуна, где только окна вестибюля на первом этаже были приглушенно озарены ночными светильниками.

Герсен допил чай, вернулся в отель, взял чемоданчик с оборудованием и прошелся по парку к Башне Скохуна. В вестибюле было пусто. Поднявшись в лифте на третий этаж, он воспользовался похищенным ключом от номера 308 и зашел в управление конструкторского бюро Жаркова.

Закрыв за собой дверь, он сразу остановился и прислушался: ни звука, никаких признаков человеческого присутствия. Герсен зашел за стеклянную перегородку отделения секретарши, нашел диктофон и отсоединил его. «Лучше всего установить эту штуку в кабинете Жаркова», — подумал он.

Закрепляя микрофон под столом Жаркова, Герсен обнаружил там же несколько приборов и опаснейших защитных приспособлений, вызвавших у него немалое удивление. Он невольно вспомнил алоизийскую поговорку: «Собираясь трапезничать с дьяволом, запасайся ложкой подлиннее». Жаркову приходилось сотрудничать с Ленсом Ларком, в связи с чем инженер приготовил «ложки подлиннее», чтобы в случае чего они были под рукой.

Герсен работал быстро и со знанием дела; уже через полчаса система вполне удовлетворяла его требованиям — прослушивающее устройство было соединено с телефонным аппаратом в конторе «Котцаша» и с несколькими микрофонами, рассредоточенными в различных точках помещения. Герсен упаковал инструменты и собрался было уходить, но задержался у входа в чертежный зал. Открыв дверь, он заглянул туда и обнаружил типичное оборудование: графопостроители, компьютеры, моделирующие шахты в различных разрезах, принтеры, библиотеку информационных дисков. На столе были разложены документы, относившиеся к текущим работам — пачки бесчисленных таблиц, заполненных рядами и столбцами цифр. Каждую страницу чертежник пометил заголовком: «Секция 1A», «Секция 1B» и т. п.; последняя таблица была озаглавлена «Секция 20F». Под столом Герсен заметил пару необычных предметов. Во-первых, на полу лежал бесформенный ком белого, как мел, материала, диаметром с локоть. Его поверхность была испещрена линиями, образовавшими сетку примерно сотни из участков; каждый участок был пронумерован бледными чернилами — теми же кодами, которыми были озаглавлены таблицы на столе. Рядом находилась увеличенная копия первого бесформенного предмета, но из легкого прозрачного материала, также подразделенная на множество участков. Под поверхностью прозрачного макета тянулись, подобно кровеносным сосудам, тысячи алых прожилок — кривых и зазубренных, беспорядочно разветвляющихся и пересекающихся, ныряющих вглубь материала и восходящих к поверхности. В этой мешанине прожилок и в их распределении по участкам невозможно было уловить какую-либо закономерность.

«В высшей степени странно!» — подумал Герсен. Он поднял большой прозрачный макет и повертел его в руках, разглядывая то с одной, то с другой стороны. Любопытно! Совершенно непонятно... Герсен внезапно зашелся непроизвольным истерическим смехом.

Возможно ли столь чудовищное, беспредельное, беспрецедентное сумасбродство? Перебирая в уме события последних месяцев, Герсен увидел, словно на экране, вспыхнувшем перед глазами, как сотни мельчайших деталей складывались в последовательную, однозначную мозаику.

Положив прозрачный макет на пол, Герсен взял чемоданчик и покинул управление Жаркова. Он выполнил свою задачу. Разговоры в управлении конструкторского бюро теперь можно было прослушивать по телефону — и разговоры эти, несомненно, должны были оказаться исключительно любопытными.