Паллис Этроуд лежала, свернувшись калачиком, на влажной грязной простыне, лицом к стене. Больше никого внутри не было. Герсен прикоснулся к ее плечу и замер, пораженный пробежавшей по всему ее телу дрожью. Его ликование смешалось с ужасом, превратившись в отравляюще зловещее, тошнотворное ощущение — раньше он и представить себе не мог ничего подобного. «Паллис! — тихо позвал он. — Паллис, это я — Кёрт Герсен». Слова, приглушенные прозрачным сферическим шлемом — он забыл его снять — проникли в сознание девушки, но она только плотнее сжалась и скорчилась. Герсен повернул ее к себе — она лежала, зажмурив глаза. Ее лицо, некогда такое веселое, дерзкое, очаровательное, стало суровым, холодным, серьезным. «Паллис! — закричал Герсен. — Открой глаза! Это я, Кёрт Герсен! Ты в безопасности!»

Она отрицательно подернула головой, зажмурившись еще плотнее.

Герсен отвернулся. У выхода из палатки он обернулся. Глаза девушки были изумленно открыты, но она тут же снова зажмурилась.

Герсен оставил ее, обыскал весь кратер, убедился в отсутствии опасности и вернулся к Дассу.

«Приятное гнездышко ты себе устроил, Красавчик! — похвалил Герсен тоном старого приятеля. — Правда, его трудно найти, так что уж извини, что я не навестил тебя раньше».

«Как ты меня нашел? — гортанно спросил Дасс. — Про это место никто не знает».

«Никто, кроме твоего хозяина».

«Он тоже не знает».

«А как еще, по-твоему, я тебя нашел?»

Дасс замолчал. Герсен подошел к клетке, открыл засов и подозвал жестом узника, опасаясь, что тот, подобно девушке, потерял способность соображать: «Выходите».

Спотыкаясь и пошатываясь, заключенный вышел: «Кто вы?»

«Неважно. Вы свободны».

«Свободен?» Узник сделал нижней челюстью такое движение, будто пробовал это слово на вкус, после чего повернулся, посмотрел на связанного Дасса, и благоговейно спросил: «А что будет — с ним?»

«Я его убью. В ближайшее время».

Узник пробормотал: «Мне это снится».

Герсен вернулся к Паллис. Она уже сидела на постели, завернувшись в простыню. Ее глаза открылись — она посмотрела на Герсена, встала и упала в обморок. Герсен поднял ее и вынес на дно кратера. Освобожденный узник стоял и разглядывал Дасса, держась на почтительном расстоянии.

Герсен обратился к нему: «Как вас зовут?»

Тот обернулся, явно в замешательстве, и нахмурился, напрягая память. «Меня зовут... Робин Рампольд, — тихо сказал он наконец. — А вы? Вы — его враг?»

«Я — его палач. Исполнитель воли Немезиды, если хотите».

«Чудеса-то какие! — выдохнул Рампольд. — Прошло столько времени, я даже не помню, когда все это началось...» Слезы текли по его впалым щекам. Он взглянул на клетку, подошел к ней, внимательно рассмотрел и обернулся к Герсену с просветлевшим лицом: «Я хорошо знаю это место. Знаю каждую трещинку, каждый заусенчик, каждое зернышко металла...» Голос его затих. Внезапно он спросил: «Какой нынче год?»

«Тысяча пятьсот двадцать четвертый».

Рампольд будто уменьшился в размерах: «Я не знал! Не знал, что ждал так долго! Я уже столько позабыл, я все забыл!» Он взглянул наверх, на купол: «Здесь не бывает ни дня, ни ночи — ничего, кроме красного солнца. Когда он уходит, здесь вообще ничего не происходит... Значит, я простоял в этой клетке семнадцать лет. А теперь я из нее вышел». Робин Рампольд подошел к Дассу и долго смотрел на него, опустив голову. Герсен встал рядом с бывшим узником. Рампольд сказал: «Давным-давно мы с ним были разными людьми. Я проучил его. Я заставил его страдать. Только память об этом позволила мне выжить».

Дасс рассмеялся — хриплым, тряским смехом: «А я тебе возместил сполна». Взглянув на Герсена, Красавчик прибавил: «Лучше убей меня, пока можешь — или я окажу тебе такую же услугу».

Герсен размышлял. Дасс должен был умереть. Никаких сожалений по этому поводу Герсен не испытывал. Но за пунцовым крашеным лбом скрывалась информация, в которой Герсен нуждался. Как извлечь эту информацию? Пыткой? Герсен подозревал, что Дасс будет хохотать на дыбе или на жаровне. Обмануть его? Обвести вокруг пальца? Наклонив голову, Герсен оценивающе разглядывал уродливое красное лицо с голубыми щеками. Дасс отвечал вызывающим немигающим взглядом.

Герсен повернулся к Рампольду: «Вы сможете управлять звездолетом Дасса?»

Рампольд отрицательно покачал головой.

«Тогда, надо полагать, вам придется вернуться со мной».

Рампольд снова спросил дрожащим голосом: «А что будет — с ним?»

«Его придется прикончить».

Понизив голос, Рампольд буркнул: «Отдайте его мне».

«Нет». Герсен вернулся к осмотру Дасса. Каким-то образом нужно было выведать у него, под каким именем скрывался Малагейт. Задавать такой вопрос напрямую было хуже, чем промолчать. «Дасс! — обратился к нему Герсен. — Почему ты сюда привез Паллис Этроуд?»

«Жалко было убивать такую красавицу», — охотно пояснил Дасс.

«А зачем понадобилось ее убивать?»

«Мне нравится убивать красавиц».

Дасс надеялся его спровоцировать. Герсен усмехнулся: «Ты можешь умереть. Или ты можешь жить и сожалеть об этом».

«Кто тебя сюда прислал?» — спросил Дасс.

«Тот, кто знал, где тебя найти».

Дасс покачал цилиндрической головой: «Этого не может быть. Он никогда бы тебя не прислал».

«Трюк не удался, — подумал Герсен. — Дасса не проведешь так просто». Что ж, в таком случае приходилось отвезти связанного Дасса на борт корабля. Такое событие обязательно должно было вызвать заметную реакцию.

Возникала, однако, еще одна проблема. Герсену нужно было вернуться к реактивной платформе, но Герсен не смел оставить Дасса в обществе Робина Рампольда даже на несколько минут. Рампольд мог убить Дасса. Или Дасс мог приказать Рампольду развязать его. Рампольд подвергался издевательствам и пыткам семнадцать лет — у него вполне мог выработаться рефлекс подчинения. Кроме того — как быть с Паллис Этроуд?

Герсен обернулся и обнаружил, что девушка стояла у входа в палатку, завернувшись в простыню и тревожно глядя на него широко раскрытыми глазами. Герсен подошел к ней — она отшатнулась. Герсен не был уверен даже в том, что она его узнала: «Паллис! Это я — Кёрт Герсен».

Она серьезно кивнула: «Я знаю». Взглянув на валяющуюся фигуру Хильдемара Дасса, она прибавила с недоверчивым удивлением: «Вы его связали».

«Я еще не то с ним сделаю», — пообещал Герсен.

Паллис испуганно вздрогнула. Герсен почувствовал, что не сможет ее понять.

Девушка спросила: «Вы... разве вы ему не друг?»

Герсен познал еще одну новую разновидность тошнотворного ощущения: «Нет. Я ему не друг. Конечно, нет. Он утверждал, что мы — друзья?»

«Он сказал... он...» — Паллис в замешательстве уставилась на Дасса.

«Не верьте ничему, что он вам говорил», — Герсен заглянул в ее лицо, пытаясь оценить степень ее замешательства — или помешательства? «Вы в порядке? Как вы себя чувствуете?»

Девушка отказывалась встретиться с ним глазами. Герсен пообещал ей, мягко и тихо: «Я отвезу вас обратно в Авенту. Теперь вы в безопасности». Паллис кивнула с каменным лицом. Если бы только она проявила какую-нибудь эмоцию! Почему в ней не заметно облегчение? Где слезы? Где, хотя бы, упреки?

Герсен вздохнул и отвернулся. Оставалась нерешенной проблема платформы: как погрузить Дасса, Рампольда и Паллис на платформу? Герсен боялся оставить наедине с Дассом не только Рампольда, но и Паллис — Красавчик слишком долго запугивал и того, и другую.

Герсен надел Дассу на голову прозрачный шлем и вытащил его через шлюзовую камеру и туннель на равнину — туда, где его не могли видеть две жертвы, оставшиеся внутри.

Покачиваясь на ревущих двигателях, перегруженная платформа неохотно обогнула плоскогорье по равнине, вздымая облака пыли, удивительно быстро осаждавшиеся в разреженной атмосфере. Впереди уже показался звездолет, крохотный на фоне гигантского горизонта. Герсен опустил платформу рядом с входным люком. Готовый выхватить лучемет, он поднялся по лесенке трапа. Внутри его ждал Аттель Малагейт — он уже видел в иллюминатор, кого привез Герсен. Малагейт не мог знать, что рассказал и чего не рассказывал Герсену Хильдемар Дасс. Князь тьмы должен был принять трудное решение. Дасс, конечно, уже опознал знакомый корабль, но еще не знал, находится ли на борту Малагейт.