Герсен никак не мог возразить на ее доводы, но в то же время чувствовал, что связан с отрядом горцев какими-то странными узами. Покинуть их сейчас — тем более, что он разделял убежденность Алюсс-Ифигении в том, что тадушко-ойи, скорее всего, были обречены — казалось непростительным предательством. Тем не менее, он прибыл на Тамбер не для того, чтобы погибнуть на всем скаку в порыве рыцарской солидарности.

Когда до городских стен оставалось километра три, отряд остановился. Герсен подошел к гетману: «Какие у вас планы?»

«Мы осадим Аглабат. Рано или поздно Кокору Хеккусу придется высунуть нос. Прежде, когда его армия выходила за стены, нас было слишком мало, и мы разбегáлись. Теперь нас все еще мало, но уже не так мало. Мы уничтожим смуглых стрелков, мы повергнем в прах его рыцарей, мы привяжем Кокора Хеккуса веревкой к седлу и будем таскать его по равнине, пока он не сдохнет! А потом все сокровища Аглабата будут наши!»

«По меньшей мере, такая стратегия отличается преимуществом простоты», — подумал Герсен. Вслух он сказал: «Что, если армия Хеккуса не выступит?»

«Им придется выступить — кому охота помирать с голоду?»

Солнце опустилось за лиловый горизонт, в башнях Аглабата зажглись огни. Сегодня никто не заявлял свое право на Алюсс-Ифигению и, так же, как и прошлой ночью, Герсен и девушка устроились в черной палатке.

Ее близость возобладала, наконец, над сдержанностью Герсена. Он взял девушку за плечи, заглянул в ее почти неразличимые в темноте глаза и поцеловал ее — казалось, она охотно ответила ему. Но не ошибся ли он? Выражение ее лица невозможно было разглядеть. Он снова поцеловал ее и почувствовал влагу на губах — девушка плакала. Герсен раздраженно отшатнулся: «Почему ты плачешь?»

«Наверное, я слишком волнуюсь».

«Потому что я тебя поцеловал?»

«Конечно».

На Герсена накатила внезапная волна бешенства — все на свете сговорились ему досаждать! Она была в его власти, вынуждена подчиняться его приказам. Но он не хотел подчинения, он хотел взаимности, он хотел страсти! «Что, если бы все было по-другому? — спросил он. — Если бы мы вернулись в Драсцан и у тебя не было бы никаких тревог — и если бы я пришел к тебе, как сейчас, и поцеловал тебя, что бы ты сделала?»

«Я никогда не вернусь в Драсцан, — печально прошептала она. — И у меня много тревог. Я — твоя рабыня. Делай все, что хочешь».

Герсен уселся, как деревянный, на полу палатки: «Хорошо, я буду спать».

На следующий день тадушко-ойи переместились ближе к городу и разбили лагерь в полутора километрах от главных ворот. Отсюда можно было видеть, как по парапетам сновали солдаты. В полдень ворота поднялись — на луг промаршировали шесть полков копейщиков с арбалетами за плечами, в коричневых мундирах с черными панцирями и в черных шлемах. Тадушко-ойи ответили хриплым боевым кличем и вскочили на своих многоножек. Герсен и Алюсс-Ифигения наблюдали за битвой из лагеря. Как и ожидалось, бойня была кровавой и беспощадной. «Смуглые стрелки» дрались храбро, но им не хватало дикой ярости горцев; через некоторое время остатки полков Хеккуса отступили в город, оставив зеленое поле, усеянное трупами.

Следующий день обошелся без событий. На шпиле центральной башни цитадели продолжал развеваться черно-коричневый флаг. Герсен спросил Алюсс-Ифигению: «Где Кокор Хеккус прячет свой звездолет?»

«На острове, к югу от города. У Хеккуса есть летающая машина, вроде твоей. Пока Сион Трамбл не напал на его остров и не захватил звездолет, я думала, что Кокор Хеккус — великий чародей».

Герсен был раздражен больше, чем когда-либо. Становилось ясно, что ни в каких обстоятельствах он не мог встретиться с Хеккусом. Даже если бы тадушко-ойям удалось взять Аглабат штурмом, Хеккус сбежал бы на аэромобиле... Герсену необходимо было вернуться к «Арминтору». Пользуясь звездолетом, пока его присутствие на планете было еще неизвестно противнику, он мог бы перехватить аэромобиль Хеккуса, который рано или поздно должен был покинуть Аглабат, независимо от исхода осады.

Он сообщил Алюсс-Ифигении о принятом решении; она одобрила его: «Нам нужно только добраться до Карая. Сион Трамбл сопроводит тебя через Скар-Сакау, и твоя цель будет достигнута».

«А что будет с тобой?»

Она повернулась лицом к северу: «Сион Трамбл давно объявил меня своей невестой. Он признался мне в любви. Я выйду за него замуж».

Герсен презрительно крякнул. Благородный Сион Трамбл, видите ли, признался ей в любви! Галантный рыцарь Сион Трамбл! Герсен пошел поговорить с гетманом: «В битве полегло много бойцов. Я заметил, что освободилось много седел. Если бы вы могли уступить мне одну из этих многоногих тварей, я попытался бы вернуться к своему космическому кораблю».

«Как тебе угодно — выбирай, какую хочешь».

«Я хотел бы, чтобы мне отдали самую смирную и легко управляемую из этих тварей».

Ближе к вечеру к палатке Герсена подвели оседланную многоножку; Герсен и Алюсс-Ифигения собирались выехать на рассвете.

Ночью защитники Аглабата сделали тайную вылазку, чтобы построить перед воротами покрытый бурым чехлом огороженный загон длиной метров тридцать и высотой метров семь. Тадушко-ойев такая наглость привела в бешенство. Оседлав многоножек, они бросились в атаку — соблюдая осторожность, однако, ибо таинственный загон, несомненно, был построен с опасной целью.

Их предчувствия оправдались. Как только передние ряды многоножек оказались поблизости от загона, бурый чехол всколыхнулся и раскрылся: из загона выбежала чудовищных размеров многоножка на тридцати шести высоких ногах, с пламенеющим глазом посреди лба.

Тадушко-ойи развернулись в ужасе и замешательстве. «Дназд! — кричали они. — Дназд!»

«Это не дназд, — сообщил своей спутнице Герсен. — Это изделие «Конструкторского бюро Пача». А нам пора». Они вскочили в седла ожидавшей их многоножки и поспешили на северо-запад. Шагающий форт носился по лугу перед городской стеной, преследуя истерически орущих тадушко-ойев, обратившихся в беспорядочное бегство. Механизм перемещался с устрашающей плавной грацией, вызвавшей у Герсена смешанное чувство раскаяния и гордости. Алюсс-Ифигения все еще сомневалась: «Ты уверен, что это чудище сделано из металла?»

«Совершенно уверен».

Некоторые горцы мчались в том же направлении, что и Герсен с его спутницей, и механическое чудище погналось за ними, излучая лиловато-белые молнии. Каждое попадание молнии испепеляло очередную многоножку и ее пятерых седоков; через некоторое время ни один из беглецов не остался в живых, кроме Герсена и Алюсс-Ифигении, опередивших остальных примерно на километр. Они пытались как можно быстрее добраться до предгорий, но шагающий форт побежал наперерез. Бешено погоняя многоножку, Герсен заставил ее взобраться на первый склон и повернуть за скальный выступ. Там он спрыгнул на землю и снял с седла Алюсс-Ифигению; их многоножка сразу убежала. Герсен спрятался в углублении под заросшим мхом выступом песчаника. Девушка залезла туда же вслед за ним, взглянула на него и хотела что-то сказать, но промолчала. Она испачкалась, исцарапалась, ее волосы растрепались, платье порвалось, глаза с почерневшими от страха зрачками широко раскрылись. У Герсена не было времени на то, чтобы ее успокаивать. Он взял лучемет на изготовку и ждал.

Послышался дробный перестук тридцати шести проворных механических ног; шагающий форт взбежал на склон и остановился, высматривая беглецов.

На какое-то мгновение Герсен вспомнил, что давным-давно, еще в отсеке B «Конструкторского бюро Пача», он подсознательно представлял себе именно такое столкновение. Переключив лучемет в режим слабого парализующего огня, он тщательно прицелился в едва заметный датчик на голове монстра и выстрелил. Датчик среагировал: выключатель магистральной цепи сработал. Ноги чудища застыли и подогнулись, сегментированный корпус осел на землю. Открылся люк — на землю спрыгнули операторы убийственного механизма; они окружили машину в явном замешательстве. Герсен сосчитал их: вылезли девять человек, тогда как для управления всеми орудиями форта требовалась команда из десяти наводчиков и водителя. Значит, двое оставались внутри. Все находившиеся снаружи носили бурые комбинезоны; их походка и жесты выдавали уроженцев другой планеты — на Тамбере так себя не вели. Двое походили телосложением на Зеймана Отваля и Билли Карзини — то есть, судя по всему, Кокора Хеккуса — но с расстояния в пятьдесят метров Герсен не мог их опознать с уверенностью. Один повернулся; у него была слишком длинная шея — явно не тот, кого искал Герсен. Другой? Другой уже залез обратно в машину. Ионизированный газ в датчике начинал разряжаться, энергия уже возвращалась к ногам шагающего форта... «Слушай!» — прошептала Герсену на ухо Алюсс-Ифигения.