И этого едва не случилось, когда появилась пара «мессов». Они какое-то время летели поодаль, а затем вдруг развернулись и ушли к берегу. И Джимми, промедливший сбросить бак, был рад, что снова вытянул билет на жизнь. Он так и не узнал, что его спасла нестандартная «русская» окраска его «киттихока». Немцы были из группы Хартмана и тоже слышали про сражавшегося над Португалией бешеного русского аса: «Двое на одного, может, и справимся, но русский будет драться как берсерк, и очень может быть, кого-то собьет, нам это надо? Поищем более легкую добычу!»
В Англии были недели ожидания и утрясания, когда все штабы спихивали непонятно как выживших негров друг на друга. Если бы не Стив и Фернандо, обладавшие способностью найти то, чего нет, наверное остальным грозил бы голод и холод. Но вот наконец мучения закончились, прибыло пополнение — еще одиннадцать чернокожих пилотов из того же учебного центра в Таксиги, и техника, новенькие Р-40Q, даже внешне совсем не похожие на прежние: ровный фюзеляж без гаргрота, каплевидный фонарь, как на «мустангах». Самолет и был схож с «мустангом», лишь легче и меньше размером. А еще он был очень похож на новейший русский Як-9У, тем более в «русской» окраске в зелено-черный цвет, а не в более светлый британский цвет морской волны.
— Если гунны отчего-то боятся русских, так пусть увидят целую эскадрилью, — изрек кто-то из больших чинов, прочтя протокол допроса пленного немецкого пилота и сопоставив факты, — если это хоть чуть поможет и не стоит нам ничего.
Стив получил статус инженера эскадрильи, а Джимми — заместителя командира. Не командира — слишком много врагов было бы у «красных носов, белых хвостов». На эту должность официально поставили сына кого-то из руководства фирмы «Кертис». Но мрачный майор из штаба заверил пилотов, что новоиспеченный комэск в боевую работу лезть не будет, так как летать толком не умеет даже на учебных машинах, его капитанское звание и должность целиком и полностью заслужены не им лично, а самолетами, произведенными в Сент-Луисе и Баффало. Что ж, Джимми был доволен, что мистер Стальной Шлем взял на себя хотя бы бумажные дела. И вообще, он был не злым и не вредным — просто не умел летать. И не отличался смелостью — здесь, в Гавре, старался без особой надобности не выходить из блиндажа, а прозвище получил за то, что все время был в каске, после того как увидел тело солдата аэродромной команды с раскроенной осколком головой. Эскадрилью перебросили в Гавр неделю назад, четырнадцатого числа — когда стало ясно, что истребители с той стороны Канала не могут прикрыть возвращающиеся бомбардировщики.
Сколько надежд было связано с этими «мустангами»! Дальность их позволяла долететь хоть до Берлина, вместе с эскортируемыми В-17 и В-24. Но каждая миссия — это не только перелет, но и воздушный бой, во время которого бензин расходуется в разы быстрее, чем на крейсерском режиме. А немцы успешно применяли прием, когда их истребители с самого начала завязывали с «мустангами» пусть даже не особо жестокую, но упорную драку — имея целью не столько нанести потери, сколько заставить выработать топливо. И еще, у гуннов было просто сумасшедшее число зенитных стволов — и многие самолеты над целью получали повреждения и отставали от строя. Если «коробочка» В-17 была крепким орешком даже для нескольких эскадрилий «мессов» или «фоккеров», то одиночные бомбардировщики, да еще подбитые, едва ползущие, лишенные маневра, были для них легкой добычей. И потому Джимми уже знал, что увидят здесь, над Гавром, через несколько часов. Сначала домой пойдут поредевшие «коробочки», те кому повезло держать строй, охраняемые «мустангами», идущими на последних галлонах бензина. А после потянутся калеки, преследуемые гуннами. Немцы тоже хотели жить и предпочитали атаковать легкую цель. Это не спасало тех, на кого падали бомбы — но позволяло брать щедрую плату с «убийц городов», как называло англо-американских пилотов берлинское радио. В налете на Мангейм из двухсот бомбардировщиков не вернулись больше тридцати. И любой экипаж «летающей крепости» мог, по теории вероятности, посчитать свои шансы выжить после установленной нормы — это надо 0,85 умножить само на себя пятьдесят раз. Получалось ужасно мало!
Потому кто-то наверху решил, посадить эскадрилью истребителей на французском берегу, чтобы отсекать преследователей от подбитых. И черные пилоты оказались наиболее подходящими для этой благой цели — расходный материал!
Да, новый «Уорхок» ничем не уступал «мессершмитту». Энж, Дил и Бак, «португальские» ветераны, законно стали командирами звеньев. А вот первое, командирское звено было бы неполным — выпускать в бой мистера Стального Шлема было бы убийством. Но самолет, оставшийся вакантным, внаглую присвоил Фернандо. Никто не возражал. За неделю боев они потеряли четверых — причем двух на земле, от снарядов. Но из покалеченных самолетов и запчастей механики во главе со Стивом как-то сумели собрать годный к бою. И Бак умудрился схватить осколок, когда шел в столовую — ничего страшного, но в госпитале полежит. Так что в эскадрилье сейчас было тринадцать самолетов и одиннадцать пилотов. А немцев удалось сбить семерых! Это лишь те, кто упали на виду у пехоты — и еще несколько ушли на юг, дымя и снижаясь, наверное, кто-то не дотянул. И целых три гунна было на счету Джимми, причем два из них — в одном бою. Удачно тогда они подловили зарвавшихся «мессов», внезапной атакой со стороны солнца в немецком стиле — настолько внезапной, что пришлось после уворачиваться от трасс с преследуемого «либерейтора». Хорошо, что не попали! Немцев было шестеро, и каким чудом они не добили бомбардировщик до того, бог весть — после атаки четверки «черных пантер», как теперь называла себя эскадрилья, осталось трое, и еще одного Джимми удачно достал, когда тот бросился удирать. А злосчастный В-24 едва держался в воздухе, страшно смотреть было, как он избит, два мотора не работали, причем оба на одном крыле, так что самолет шел, едва держась в горизонте. И, вероятно, не надеясь уже перелететь Канал, не придумал ничего лучше, как зайти на посадку на их аэродром! Полосы бы не хватило, но это не имело значения, так как «либерейтор» садился на брюхо, что-то у него случилось и с шасси — и на посадке переломился фюзеляж, ну и, как водится, немцы начали обстрел. А самым невероятным оказалось то, что из десяти человек экипажа все оказались живы, даже стрелок из кормовой башни, которого после пришлось извлекать из обломков, распиливая металл — хотя четверо были ранены, а ушибы и ссадины у всех. Бомбардировщик же восстановлению не подлежал даже теоретически — так что, после того как механики покопались в обломках, извлекая все, имеющее какую-то ценность, дюралевые останки просто спихнули трактором туда, где они никому не могли помешать.
Один из экипажа «либерейтора» оказался штатским. Журналист, мистер Хемингуэй — «чтобы писать, я должен узнать то, о чем пишу!». Еще две недели назад он был в России и даже получил награду, русскую медаль. Услышав о том, Стив, да и Джимми, вцепились в журналиста с расспросами — да и сам Хемингуэй заинтересовался историей «черной эскадрильи», так что пробыл тут еще сутки. К вечернему обстрелу отнесся философски — в России и не такого повидал! Прямое попадание в блиндаж маловероятно, и если даже будет, мы и почувствовать ничего не успеем, так что не надо трястись, можно спать, или пить чай, или что покрепче — единственное неудобство, что не выйти в сортир.
— И удачи вам, парни, — сказал Хемингуэй на прощание. — А то успел я услышать от приятеля в штабе, что здесь замечен сам Хартман, «воздушный рыцарь рейха», сбивший триста русских — в эфире слышали его позывной.
Джимми пожал плечами. Пока все немцы, встреченные в воздухе что в Португалии, что здесь, не показывали превосходства в индивидуальном мастерстве. А свои победы придавали чувство уверенности. И, как учил Стив, слышавший это от русских летчиков Северного флота, русский метод войны, это:
«Выполнение поставленной задачи, любой ценой. Если хватило мастерства и удачи самому остаться живым — честь тебе и хвала. И награда.
