Первого марта наши взяли Милан. Третьего — Турин и Геную. Немцы, не сумев протиснуться к Альпам, откатывались уже на юг. Наша встреча с наступающей Советской армией произошла просто и буднично, спасибо штабам — заранее озаботились: место встречи, опознавательные, обстановка на карте, командиры наших передовых подразделений знали уже, что мы здесь — так что обошлось без недоразумений. И конечно, мы сберегали нашим тылы и фланги, очищали территорию от фашистских недобитков. Тут ведь, в противовес нашим, «красным», были и «черные» бригады — банды фашистских ублюдков вроде «эскадронов смерти», противопартизанских карателей, набранные из люпменов, отморозков, не верящих ни в бога ни в черта. В знакомой нам реальности все они были полностью уничтожены, в отличие от всяких там «Галичин». Ох и добр же был товарищ Сталин, отвешивая пойманым бандеровцам всего-то червонец на Колыме, чтобы после они маршировали на парадах ветеранов СС, итальянцы со своими предателями обошлись куда как справедливее! Но они были каратели, а мы спецназ — против нас им не хватало умения воевать на местности, тактической подготовки, да и опыт у них был куда меньше, чем у немецких егерей.

Наши идут на запад, к альпийским перевалам. И на юг, к Флоренции. А мы посреди застряли, в Генуе — городе, который Данте восславил, что «в аду генуэзец на генцуэзце сидит». В те времена говорили, что истинный генуэзец ради гроша прибыли родного отца или брата в рабство продаст и еще будет этим хвалиться, вот где протестантская мораль родилась — и я в это охотно верю, судя по недавнему совсем фарсу с Итальянской социальной республикой, она же Туринская. При чем тут Турин, непонятно, доподлинно установлено, что все действующие лица в Генуе сидели — наверное, «чтоб никто не догадался».

Кравченко предположил, что это все авантюра англичан — варшавский сценарий решили повторить, мы войдем, а у них уже «законное правительство» готово: «Спасибо, рашен, вы хорошо поработали, а теперь домой!» При поддержке генералов и Папы, шанс был абсолютно реальный. Вот только настроения в армии были откровенно левыми, а Церковь в тот момент была более склонна к союзу с нами — сужу по нашему святому отцу, который отлично ладит и с Кравченко, и с Маневичем, и совершенно не препятствует ни боевой, ни политической подготовке личного состава. В итоге, «генуэзских туринцев» даже на мучеников не хватило, когда их сгребли немцы — и, на удивление, не расстреляли, а назавтра главой «соцреспублики» был объявлен Муссолини! И кончилась «законная власть» — кто помнит, как народ в Риме и всей Италии праздновал свержение дуче, тот меня поймет — а «правительство» было обречено теперь на роль канцелярии при немецком генерал-губернаторе Достлере!

Единственной боевой единицей, поднявшей флаг ИСР, на целые сутки, был крейсер «Алжир», стоявший в Генуе, что любопытно — француз, а не итальянец! Этим-то что надо — уж точно уши британского УСО видны! Или правда, что крейсер, с экипажем в девятьсот человек, захватили пятеро итальянских офицеров, поднявшихся на мостик — как нам рассказывали после? Но странно, что немцы, назавтра корабль отбив, вроде бы никого из экипажа не расстреливали, уж об этом они, для устрашения, всегда широко объявляют! И ушел «Алжир» в Тулон, сразу, как только все завершилось — может, и вся эта республика не английской, а немецкой провокацией была? Уж не наш ли знакомец герр Рудински работает?

В Генуе, всемирно известные верфи «Ансальдо», где строилась большая часть итальянского флота и сейчас стоят линкоры «Рома» и «Имперо» (оба достались нам в целости, немцы взорвать ничего не успели) и авианосец «Аквила». А наша Третья Гарибальдийская расположилась частью там, частью в Специи. Красные флаги над боевыми кораблями, красные ленточки и повязки у матросов — ну прямо Кронштадт семнадцатого года! Разговор есть, что нас собираются переформировывать в морскую пехоту — для будущих десантов на Корсику, Сардинию, Сицилию, Мальту. Но, что очень любопытно мне: точно знаю, что прибывает вся наша рота, подводный спецназ СФ. Значит, по прямому профилю предстоит работать, встретиться под водой с людьми Боргезе? В Специи как раз «Чезаре» стоит, который в иной истории «Новороссийск». Знаю, что был этот подводный князь откровенной сволочью — в его «соединении МАС» идеологией был самый черный фашизм. Скорцени у меня в списке уже есть, теперь и Боргезе упокоить? Да ведь и у немцев «соединение К», их подводный спецназ, уже есть!

А вот опыт наш — вряд ли. Так что мы, как пионеры, всегда готовы!

Лючия, галчонок, ну не в моем ты вкусе (хотя этого я тебе не скажу). Просто будет завтра приказ возвращаться — и не увидишь ты меня больше. Ну а что было между нами тогда — так моральный кодекс бойца советского спецназа монашества не включает. Да и черта с два мне разрешат на иностранке жениться. И не приживешься ты у нас, цветок теплолюбивый — знаешь, какие морозы там зимой? Нет, белые медведи по улицам не ходят, а вот снег есть, и много. И кухня у нас непривычная.

Ну не плачь! Я же пока еще здесь.

— Ну здравствуй, Руди! Прочел твой доклад. Ты понимаешь, что если бы ты не был моим другом, то я приказал бы немедленно арестовать тебя за пораженческие настроения?

— Я всего лишь назвал вещи своими именами, Генрих. Или ты предпочел бы сказки о том, как все хорошо, когда русские ломились бы уже в твою дверь? Ватикан был даже не преступлением, а ошибкой. Боюсь, что последней — совершить еще одну мы просто не успеем.

— Жаль Карла. Кто ж знал, что эти трусливые итальянцы ради своего Папы способны на такое? Мы явно их недооценили.

— К чертям итальянцев! Самое страшное, Генрих, что мы сами убили свой последний шанс. На то, что удастся заключить мир, пусть даже капитуляцией, как в ту войну — но перемирие будет объявлено на рубежах, где стоит наша армия, у нас останется своя территория. Шанс был дохлый — но теперь нет и его. Никто не будет с нами разговаривать, пока не сотрут в порошок, и лишь после объявят выжившим свои условия. Даже бежать некуда — для Аргентины, Бразилии, Уругвая мы теперь враги. А наш ефрейтор, узнав про то, лишь сказал: «Отлично, у малодушных отныне нет соблазна изменить — остается или победить, или умереть».

— Надеюсь, что ты понимаешь, Руди, — мы солдаты и обязаны исполнять свой долг. Пока жив наш фюрер.

— Я это понимаю, Генрих. Очень хорошо понимаю.

— Как тебе удалось так легко провернуть дело в Генуе?

— Психология, Генрих. Люди всегда с большой охотой верят тому, во что им хочется верить. А уж любой политик желает, чтобы его считали сильным и влиятельным. Этим, кто объявили себя «правительством», было настоящим бальзамом на душу услышать, что в их распоряжении тяжелый крейсер. После того, как ни одна дивизия, ни один корабль даже не двинулись в ответ на их приказы, вопреки всем обещаниям командиров.

— Однако же ты рисковал, Руди. Самовольно поднять на военном корабле Еврорейха неизвестно чей флаг — это серьезное преступление. Не завершись твоя авантюра успехом… И вывод боевой единицы, пусть даже временный, из состава флота…

— Генрих, ты отлично знаешь, что еще после убийства нашего «берсерка» Тиле с французских кораблей выгружен весь боезапас, кроме зенитного. Снаряды главной и противоминной артиллерии, торпеды, даже стрелковое оружие экипажа — все это хранится на берегу под нашим караулом, так что назвать французов полноценными боевыми единицами никак нельзя. И у меня физически не было времени на долгую игру — результат был нужен немедленно. В то же время я не мог привлечь кого-то из итальянцев — велик был риск утечки информации. Ну а французы в Генуе были чужие. И так уже пришлось разыграть «захват корабля группой патриотичных итальянских офицеров», среди которых, если честно, не было ни одного итальянца. Ну, а тряпку на мачте можно было стерпеть одни-двое суток. Глупцы поверили и попробовали связаться — дальше было дело техники. И в завершение — предложение всей компании: или подвергнуться суду военного времени по обвинению в государственной измене, или полное и искреннее сотрудничество. Впрочем, наиболее интересных я изъял — протоколы их допроса в папке, приложенной к докладу.