Все её слабые попытки сопротивления и мольбы не привели к результату, Гюнтер был непреклонен. Как тогда так и теперь Ханна снова почувствовала как под непрекращающимся потоком ударов мальчишки в ней набирает силы та, другая Ханна, которая сладостно извивается и готова на всё чтобы продолжалась эта порка… Задница горела и женщина ощутила себя покорной пластилиновой массой, из которой пусть Гюнтер вылепит что захочет, лишь бы не останавливался… Ему нужна её задница? Пусть берёт её! Она виновата и должна быть наказана, а каким образом, это его дело! Он покорил её тело и душу, Ханна послушна и с радостью подчинится ему. Развратная сущность женщины почти полностью вышла из-под контроля разума и с готовностью раздвинула ягодицы, подчиняясь приказу молодого любовника и… кого? Ответ напрашивался на язык но, неимоверным усилием, Ханна смогла удержаться. Если она скажет ему это слово то всё… Она сама, добровольно, отдаст ему себя полностью, превратится в… Нет, даже в мыслях нельзя говорить! Это как ящик Пандоры, стоит его открыть и всё… Назад возврата не будет.

Боль в заднем проходе, на удивление, оказалась не такой сильной как она ожидала. Видимо, потому что Гюнтер двигался медленно или из-за слюны… В этот момент женщине привиделась какая-то незнакомка рядом с ними, смотревшая на неё со смесью сочувствия и удовольствия, и тут же снова пропала. А Ханну внезапно, покинула боль и, наоборот, возбуждение и желание охватили ещё больше. Последняя преграда в разуме рухнула и на время Ханна пропала, превратившись в изнемогающую от жажды секса самку, готовую на всё чтобы принести удовольствие себе и своему юному любовнику…

…На этот раз она приходила в себя ещё дольше. С трудом собрав остатки сил, Ханна повалилась на колени сидящего Гюнтера и прижалась к нему, закрыв глаза. Тело всё ещё переживало последствия оргазма и не вполне подчинялось мозгу. Тёмная сущность снова затаилась в ней, удовлетворённо облизываясь и на время оставив женщину в покое. А сама Ханна явно ощутила как всё больше привязывается к Гюнтеру. Словно, каждый секс с ним это как ступенька к нему самому… Всё выше и ближе. Невидимые путы тащат женщину к нему и у неё не было желания сопротивляться им. Словно рабыня, влюблённая в своего хозяина и не замечающая своих оков… Хотелось просто сидеть здесь, забыть обо всём и чтобы о них тоже все забыли… Муж, работа, фюрер… Пусть все подождут!

Как гром среди ясного неба ошеломили её слова Гюнтера. Как это, на фронт?! Нет, он не должен туда ехать! Его место здесь, в Берлине, возле фюрера! У Германии много солдат, пусть они воюют на Западе, а Гюнтер пусть останется! Минутное оцепенение слетело с неё, разом придав силы и настроив на деловой лад.

— Гюнтер, я решу эту проблему, не волнуйся! — начала она, быстро просчитывая варианты. Мозг высокопоставленной чиновницы, стряхнув с себя послеоргазменный туман, снова заработал на полную мощность, выдавая ей возможные решения проблемы и их последствия.

— Ханна… — попытался сказать Гюнтер.

— Доверься мне, дорогой! — доверительно сказала женщина. — Я немедленно всё расскажу Йозефу, объясню что ты нужен нам здесь, в Берлине, что у меня на тебя большие планы… Он поговорит с фюрером!

— Ханна, послушай!.. — снова начал он, но Ханна опять перебила его, лихорадочно подбирая аргументы которые смогут убедить Геббельса и фюрера оставить его любовника в городе:

— Так, сейчас мы с тобой поедем в рейхсминистерство, думаю, Геббельс уже вернулся обратно..

— Проклятье, Ханна!!! — буквально крикнул он, отчего женщина вздрогнула и посмотрела на него. Даже сейчас, разгневанный и грозный, Гюнтер выглядел так брутально что она почувствовала как тёмная сущность ворохнулась в ней, словно раздумывая, а не вылезти ли снова? С трудом отбросив соблазнительные мысли, Ханна спросила с удивлением:

— Что такое?

— Ханна, не надо никуда звонить и ни с кем разговаривать! — уже тише сказал парень, строго глядя на неё. — Это моё решение и я в любом случае поеду туда.

Поражённая женщина не сразу нашла слова после такого его заявления.

— Но… зачем?! Или ты так шутишь? Если да, то совсем не смешно!

— Нет, это не шутка. Я уже всё давно обдумал и решил. Уезжаю, во вторник или среду! — твёрдо ответил он и только сейчас она поняла что ничего не сможет сделать с этим. Гюнтер уедет на войну, где с ним может случиться всякое… Нет, прочь такие мысли! Всё будет хорошо! Постаравшись успокоиться, женщина спросила, не сумев сдержать умоляющих ноток в голосе:

— Ну скажи мне, зачем?! Ты же воевал! Неужели ты едешь туда чтобы заполучить ещё одну награду?

— Да причём тут это? — с досадой махнул он рукой. И объяснил ей про долг каждого немца, мужчины, тем более, офицера, в трудные для страны времена, заставив Ханну растеряться. Да, теперь она поняла его и снова в ней поднялась гордость за него, в том что он настоящий мужчина, не какой-то тыловик шарахающийся от передовой как чёрт от ладана… Но, вместе с тем, в ней проснулась другая её часть, которая требовала любой ценой удержать его вдали от опасностей, пусть даже обманом или преступлением. Рисовала перед женщиной кровавые картины обезображенного или мёртвого Гюнтера, с оторванными ногами или руками… И спрашивала: ты готова отдать его войне или хотя бы попытаешься сражаться за своё женское счастье? Ты же сама знаешь что он уже не просто любовник для тебя, а нечто большее? Зачем себя обманывать?

Обуреваемая сомнениями, Ханна промолчала, машинально приводя себя в порядок. Умиротворённое настроение после близости безвозвратно ушло, уступив место тревоге за Гюнтера. Умом она понимала его, но вот сердце… Оно не хотело слышать никаких доводов. Осмотрев себя в зеркало и поправив волосы, женщина поморщилась от неудобных ощущений в заднице и сказала:

— Пойдём, Гюнтер, нам пора.

Они вышли из комнаты и скоро оказались возле "Опеля", рядом с которым их ожидала встревоженная Ева. Она окинула их взволнованным взглядом и спросила:

— Фрау Грубер, Гюнтер, где вы были? Я вас потеряла.

— Не беспокойтесь, Ева, мы пообщались кое с кем о деле. Теперь можем ехать.

— Ну, хорошо… — поколебавшись, ответила девушка и залезла на заднее сиденье.

Сама Ханна осторожно села рядом с Гюнтером и всю дорогу молчала, погружённая в невесёлые мысли. Сам парень тоже не проявил желание разговаривать и лишь отвечал междометиями на радостные замечания Евы по поводу его оглушительного успеха на митингах.

Когда он высадил её у рейхсминистерства и уехал, она поднялась в свой кабинет и велела Кларе никого не впускать к ней в течении часа. Открыв шкаф, Ханна вытащила оттуда бутылку коньяка, подаренного ей самим Геббельсом и налила себе полбокала. Напиток скользнул ей в пищевод, принеся с собой некоторое облегчение. Ощутив как тело расслабляется а мозг отпускает напряжение, она откинулась в своём кресле и задумчиво посмотрела в окно.

Внезапно горло перехватило а из глаза одиноко скатилась слезинка, несказанно удивив её. В последний раз она плакала… Когда? Очень давно, даже не помнит. Возникло желание зареветь и Ханна с огромным трудом удержалась от этого. Ещё не хватало устроить истерику из-за него! Всхлипнув, она осторожно вытерла слёзы и снова глотнула коньяка.

Сделать ничего было невозможно. Только надеяться что война пощадит его и он вернётся обратно, живой и здоровый. Окончательно успокоившись и загнав мысли о Гюнтере глубоко внутрь, она выпрямилась и приказала Кларе войти с документами. Что ж, раз этот невероятный герой-любовник, сын её подруги, сумел так прочно закрепиться в её сердце и вызвать у неё слёзы, то… Настала пора кое о чём серьёзно подумать!

Москва.

28 апреля 1940 года.

Александр Самсонов.

Саша устал. С самого утра, когда его привезли в столицу из затерянного в подмосковных лесах учебного лагеря, он провёл время в знакомой квартире, там где жил вместе с нянькой "Михаилом". Рассказывал, рисовал чертежи, планы, схемы, пытаясь играть роль младшего лейтенанта НКВД, который видел всё это во сне. В роли машинистки выступала Катя, которая появилась незадолго до обеда, вся какая-то довольная, весёлая и чем-то смущённая. На её лице то и дело появлялась улыбка а глаза задорно сверкали.