Когда Гитлер его остановил, оказалось, что солнце уже клонилось к западу.

— Пока достаточно, оберштурмфюрер! — поднял он руку. — Мне нужно обдумать всё что вы мне тут рассказали… Вернёмся к этому разговору через пару дней, я вызову вас когда буду готов. Да, ещё кое-что… — остановил он развернувшегося к двери Гюнтера.

Тот обернулся и вновь вытянулся, демонстрируя, что весь во внимании.

— Я решил, что вам следует взять несколько дней отдыха от службы… — Увидев удивленное выражение лица Гюнтера, он пояснил: — Думаю, из-за этого вам трудно найти время для того чтобы перенести свои мысли о реорганизации вооружения нашей страны на бумагу. Теперь оно у вас есть, используйте его правильно, оберштурмфюрер. Помните, это имеет важнейшее значение для Рейха! Когда закончите, сообщите мне. И не затягивайте, оберштурмфюрер! — высокопарно заметил Гитлер, энергично взмахнув рукой.

Берлин.

10 апреля 1940 года. Вечер.

Гюнтер Шольке.

…Сменившись, Гюнтер возвращался с дежурства в свою съёмную квартиру, туда, где прошлой ночью они с Лаурой доставили друг другу море удовольствия и открыли новую страницу их взаимоотношений. Оставаться в казарме ночевать не хотелось, а звонок в Шарите Лауре после дежурства, с намёком о повторении бурной ночи его несказанно огорчил. Фрау Кох, видимо, в качестве отработки, оставила Лауру на ночное дежурство, и виновато-разочарованный голос девушки до сих пор звучал в его ушах. Она чуть не плакала, засыпав его уверениями, что сама бы готова бежать к нему, но… Робко предложила придти к нему утром, после дежурства, он с радостью согласился, но ночь всё равно придётся коротать одному. Что ж, не в первый раз… Еда есть, перекусит и спать, а утром займётся своим «Цветочком», благо на службу не надо. Гауптштурмфюрер подтвердил, что получил приказ о его временном отпуске, попытался узнать от него причину, но получил туманный ответ. Сослуживцы, узнав о новом звании, спросили, когда он планирует отмечать своё новое звание и где. Отбился от них обещанием, что в ближайшие дни обязательно решит этот вопрос и поставит их в известность.

Уже почти смеркалось, и сумерки окутали город. Несмотря на войну, люди гуляли по улицам, парочки, целуясь и держась за руки, сидели в кафе, слышались смех, весёлые голоса… Начиналась бурная вечерняя жизнь большого города.

Гюнтер, наслаждаясь вечером, шёл по улице мимо одного из больших домов, где жили не самые бедные жители города, когда внезапно, совсем рядом с ним, раздался мощный взрыв. Несколько окон дома вылетело со звоном стёкол, осыпав часть улицы острыми осколками. Пронзительно закричали и завизжали несколько мужчин и женщин, которым не повезло угодить под стеклянный дождь.

Гюнтера тоже не миновала эта участь, его повалило на мостовую, а несколько осколков порвали его форму и порезали руки, которыми он инстинктивно пытался закрыть лицо. Фуражку сдуло волной от взрыва и отшвырнуло куда-то вдаль. Кашляя, он пытался встать, одновременно пытаясь понять, что произошло… Неужели внезапный воздушный налёт островитян? Хотя, вроде бы рановато… Да и воздушной тревоги не объявляли.

Наконец, он смог встать, пошатываясь, и посмотрел на дом рядом с которым проходил. Приличный жилой трёхэтажный дом. Только из ближайших окон первого этажа рвалось пламя, от которого у Гюнтера едва не обжигало лицо. Стена возле входа в здание была разрушена, словно изнутри, рядом с ней, взорвалось что-то мощное. Кирпичную стену буквально вышибло наружу, раскидав кирпичи по улице. Вглядевшись в разрушенный проём и прикрыв глаза от жара рукой, Гюнтер смутно рассмотрел разбросанные по взорвавшейся комнате кастрюли, сковородки, ложки и вилки.

«Похоже, в кухне что-то взорвалось… Неужели газовая плита? Или запасы керосина?» — отстранённо предположил он. В любом случае, сейчас это было неважно. Скоро подъедут пожарные и потушат огонь. Хорошо, что его не убило этим взрывом, было бы очень обидно перенестись в прошлое и так глупо погибнуть от случайного взрыва. Гюнтер отряхнулся, и хотел было уже пойти искать свою фуражку и перевязать слегка кровоточащие руки, но внезапно вздрогнул и остановился как вкопанный. Случайно посмотрев вверх, он заметил несколько человек, взрослых и детей, которые находились на втором и третьем этажах горящего здания. Они как раз открыли окна и начали звать на помощь:

— Помогите!!.. У нас пожар! Спасите, пожалуйста!..

Тем временем возле Гюнтера и здания собралось несколько мальчишек из «Гитлерюгенда» и пара полицейских, которые растерянно переглядывались, и казалось, не знали, что делать в первую очередь. Кто-то крикнул:

— Тащите сюда воду и песок! Быстрее!

Человек пять рванулись в темноту. Гюнтер, наконец, очнулся от ступора и крикнул:

— Спускайтесь к чёрному входу! Здесь не выйти!

Ревущее пламя заглушало его голос и ему приходилось кричать во всё горло, чтобы быть услышанным.

— Мы не можем! — донёсся до него отчаянный женский крик. — Он забит старой мебелью и хламом, у нас не хватит сил освободить его!

— Главная лестница разрушена, на другой полно дыма и ничего не видно! — подхватил другой голос, мужской.

«Проклятье! Что же делать?» — мучительно думал он. Время работало против людей, пламя, получив щедрую пищу из дерева и тканей ковров, занавесок набирало силу и уже почти дотягивалось к окнам второго этажа. Наконец, он решил, что нашёл выход:

— Те, кто на втором этаже, прыгайте к нам, мы поймаем! А те, кто на третьем, свяжите вместе полотенца, занавески и спускайтесь пониже, мы вас будем ловить! Дети вперёд! — добавил он.

Повернувшись к подросткам, он властно проговорил:

— Так, ребята, обступите меня плотнее, я буду ловить людей, а вы меня держите и страхуйте, чтобы я не упал. Вы тоже! — обратился он к полицейским. — Встаньте под теми окнами и ловите людей, пусть вас тоже придерживают мальчишки. Выдержите нас? — спросил Гюнтер пытливо глядя в лицо подросткам.

— Так точно, герр унтерштурмфюрер! Не сомневайтесь, мы крепкие! — вразнобой заверили его юные нацисты.

«Унтерштурмфюрер? Ах да, я же не успел сменить знаки различия..» — пронеслось в голове.

Они группами подошли как можно ближе к окнам, мужественно выдерживая жар огня, который, не унимаясь, распалялся всё сильнее.

— Прыгайте!! — во весь голос проорал Гюнтер.

Из окон второго этажа начали спускать детей. Те отчаянно кричали и плакали. К счастью, младенцев не было, самому младшему ребёнку было, примерно, лет пять или шесть. Первый ребёнок, наконец, полетел вниз, выпущенный из женских рук. Гюнтер легко поймал его и тут же передал одной из женщин, стоявшей неподалёку. Затем второй, третий… Гюнтер без проблем ловил ревущие от страха детские тела и осторожно передал ещё нескольким женщинам, подошедшим ближе.

Мельком оглянувшись, он заметил, что полицейские тоже справляются со своей работой, они спасли уже несколько человек.

«Где эти проклятые пожарные?! Они уже давно должны быть тут..» — со злостью думал он. Но их почему-то не было.

Дети закончились. Наступила пора взрослых. На взгляд Гюнтера там ещё оставалось человек десять. Но ситуация ухудшилась. Огонь, прожорливо пожирая внутренности дома и раздуваемый порывами ветра, стал ещё сильнее, и Гюнтеру, вместе со спасателями, пришлось отодвинуться от окон ещё на пару метров. Люди вставали на подоконник и сильно оттолкнувшись, прыгали к нему в объятия. Сначала прыгнула женщина с пронзительным визгом. Гюнтер подсознательно отметил её красивые ноги в чулках, которые показались во всей красе когда, во время полёта, платье задралось вверх. Поймав её, он крепко прижал женщину к себе, почувствовав, сквозь запах гари аромат духов. Осторожно поставил даму на землю. У неё на глазах были слёзы, наверно от дыма.

— Спасибо… Если бы не вы… — прошептала ему женщина.

— Это мой долг, фрау… — так же тихо ответил он ей.

— Извините, но я не замужем… — ответила спасённая, не спеша освобождаться от его рук. Перехватив его удивлённый взгляд на спасённых детей, она пояснила: