— Почему ты думаешь что это любовь? — спросила она, напряжённо всматриваясь в него. Ему показалось что ответ на этот вопрос жизненно важен для неё.

— Сама посуди. Любовь, по моему мнению, прежде всего самопожертвование. Если ты любишь человека то готов лишиться чего-то, сделать наперекор себе чтобы помочь ему, быть нужным. Если же человек не готов для этого и всё делает только ради себя, пользуется другими не отдавая ничего взамен то это просто эгоист или циник. И тот и другой несчастные люди, потому что рано или поздно, кто-то или что-то всё равно отнимет у них самое дорогое что есть. Что бы они не делали, какими бы умными, опытными или сильными не были, всё равно не поможет. Нельзя только брать и ничего не отдавать, понимаешь? Должно быть равновесие а если оно нарушается то всегда бьёт по тем кто его вызвал… Хм, что-то я ударился в философию, извини… — опомнился Гюнтер. Что на него нашло, интересно? Целую лекцию прочитал.

— В общем, скажу просто. Если ты не знаешь любовь ли это, просто представь чего ты готова лишиться ради любимого человека. И когда поймёшь где предел тогда станет ясно как сильно ты любишь. Как-то так… — пожал он плечами.

— В твоих словах есть смысл… — признала она. — Гюнтер, ты ничего во мне не замечаешь? На лице?

Он подошёл ближе и вгляделся. Вроде, всё как обычно. Красивое лицо зрелой женщины, ухаживающей за собой… Или что-то изменилось?

— Да нет, по-моему, как обычно. А что? — спросил он с интересом.

— Нет… ничего… просто спросила… — запнулась она. — Наверное, показалось… Гюнтер, я буду скучать. И ждать..

— Я знаю, Ханна… — он подошёл ещё ближе и сказал: — А ещё будут скучать две ненасытные дырки которые прячутся под этой юбкой замужней шлюхи, текущей при виде меня.

Её глаза расширились, рот приоткрылся, она стрельнула глазами вокруг и зашептала:

— Гюнтер, замолчи… А если услышат? И я не шлюха..

— Брось… — ухмыльнулся он, наклонившись к ней. — Мы оба отлично знаем что ты — самая настоящая шлюха или нимфоманка, которая обожает грубость и мечтает насадиться на член. Держу пари ты даже сейчас течёшь, сучка… Я понял твою суть ещё тогда, в доме матери, так что тебе нечего больше передо мной стесняться. И мне нравится что ты такая. Поэтому запомни… Когда я приеду то займусь тобой гораздо плотнее чем раньше. Ты будешь думать о сексе только со мной, никаких других мужчин тебе больше не захочется. Привыкай к мысли что ты только моя, распутная чертовка…

Она сглотнула, задышала чаще и отступила от него на шаг. Он не мешал.

— Что ж, фрау Грубер, спасибо что пришли, обещаю, как вернусь то непременно нанесу визит прямо к вам домой, засвидетельствовать своё… почтение! — громко сказал он, улыбаясь во весь рот. Отчасти Гюнтер был даже благодарен ей за то что та разорвала дистанцию между ними, так как его член тоже не остался равнодушным и стал проявлять явный интерес к знакомой развратной сучке рядом с ним. Оказаться перед всеми со стояком в брюках не входило в его планы, поэтому Гюнтер подхватил свой чемодан, взял подошедшую заплаканную Лауру под руку и остановился возле вагона где было его место в первом классе.

— Ну что, любимая? До встречи? — ласково улыбнулся он и пальцем стёр слезинку с её щеки. — Хватит уже плакать.

— Извини… Я уже не плачу… Я там тебе еды положила, в дорогу… Немного, но что есть… — тихо сказала она, прижимаясь к нему.

— Зачем, Лаура? Я могу поесть в вагоне-ресторане.

— Мало ли как там кормят… А тут будешь есть и меня… вспоминать! — снова всхлипнула девушка и на её глазах снова появились слёзы.

— Эх ты, моя любимая девочка! — вздохнул он и нежно поцеловал её. Она жадно ответила, отчаянно пытаясь не отпускать его.

— Ты любишь меня? Точно? — с тревогой спросила она, поглаживая его лицо.

— Конечно, люблю! — искренне сказал он, сжимая её талию. — И всегда буду любить. Никто не разлучит нас.

— И я тебя очень-очень люблю, мой милый! Каждый день буду думать о тебе и писать письма! — пылко сказала Лаура.

— А я постараюсь отвечать так часто как смогу. Кстати, как тебе твои подруги, Ева и Лотта? — спросил он.

— Они обе замечательные, я так рада что с ними познакомилась! — сквозь слёзы улыбнулась она. — Мы будем вместе собираться и разговаривать о тебе. Мне кажется, ты им тоже нравишься.

— Кхм… — кашлянул он.. — Думаю, ты права. Что ж, мне пора.

Будто подтверждая это, раздался свисток, кондуктор попросил пассажиров зайти в вагоны и занять свои места. Обняв Лауру в последний раз, Гюнтер подхватил чемодан и направился на своё место. Едва только он с комфортом устроился в роскошном купе и мысленно поблагодарил Марию с Ребеккой как раздался свист пара и состав тронулся. Подойдя к окну Гюнтер заметил своих женщин которые искали его силуэт. Помахав им он увидел как они заметили его и начали махать ему в ответ. Вагон двигался всё быстрее и вот уже провожающие остались позади, мимо проплыл перрон вокзала и начались станционные строения. Состав затрясло на стрелках и Гюнтер снова уселся на диван, обитый мягкой тканью. Впереди у него долгая дорога и можно было почитать утренние газеты, купленные на вокзале. Закончились три недели его новой бурной жизни и начинается её очередной этап, уже без его женщин и с многократно возросшей опасностью. Каким он будет? Что ему принесёт? Время покажет..

Берлин.

1 мая 1940 года.

Адольф Гитлер.

— Присаживайтесь, генерал! — пригласил он своего посетителя. Невысокий, крепко сбитый человек в мундире генерала "Люфтваффе" осторожно присел на край стула. Гитлер, улыбаясь, смотрел на него, пытаясь расположить к себе.

Эрхард Мильх, генерал-полковник авиации, ближайший помощник и заместитель Геринга. Ходили слухи что он был — "мишлинг", то есть, имел мать арийку и отца еврея но фюрер не верил этому. Ни один еврей, по его твёрдому мнению, не смог бы стать немецким генералом. Это было абсолютно исключено! После снятия кретина Геринга перед ним возникла проблема. Конечно, авторитет этого пузана во многом стал дутым, но всё-таки, рокировка командования "Люфтваффе" за десять дней до начала кампании на Западе это не самое лучшее что может случится в отдельном роде войск. По словам Шольке этот Мильх довольно талантливый организатор благодаря которому немецкая авиация оставалась грозной силой до самого поражения Рейха в той истории. Значит, он компетентный руководитель, а недостатки… У кого их нет?

— Я пригласил вас сюда, генерал, чтобы лично вам сообщить… Вы же знаете о том что господин Геринг не оправдал моего доверия и я снял его с поста "Люфтваффе"? — спросил Гитлер, удобно устроившись в кресле.

— Так точно, мой фюрер… — кивнул гость. — Должен сказать, это решение многих из нас удивило. Но, раз вы так решили, то для этого наверняка были основания, я уверен в этом!

— Несомненно, так оно и есть! — подтвердил фюрер германского народа. — Так как наша авиация временно осталась без руководителя то я решил назначить именно вас, генерал. Надеюсь, в отличие от вашего бывшего начальника, вы оправдаете моё доверие?

Мильх вскочил из-за стола и вытянулся, глядя на него верными глазами:

— Не сомневайтесь, мой фюрер! Я приложу все свои усилия чтобы наша авиация не только сохранила свою мощь но и увеличила её!

— Я верю вам, дорогой Эрхард… — улыбнулся ему Гитлер. — А чтобы вы лучше соответствовали своей новой должности… повышаю вас до генерал-фельдмаршала!

— Спа… Спасибо, мой фюрер! — нервно сглотнул новоиспечённый начальник "Люфтваффе". — Клянусь, вы не пожалеете!

На его лице появилась пока ещё робкая улыбка и фюрер понял что этот человек будет до конца благодарен ему за два подарка сразу.

Гитлер познакомился с ним ещё в конце января 1933 года, сразу после официального прихода к власти. Геринг хотел привлечь того к возрождению "Люфтваффе" но Мильх тогда заколебался. Пришлось фюреру лично с ним поговорить и убедить что его усилия жизненно необходимы для развития немецкой авиации. Лишь только после этого тот согласился и приступил к работе. Отношения Мильха и Геринга были ровные, без особой дружбы или вражды, своё дело он знал, поэтому фюрер считал его лучшей заменой на посту руководителя министерства. А звание? В той истории он всё равно повысил его до генерал-фельдмаршала, только с разницей 2–3 месяца.