Резко распрямившись, Александр со всей силы ударил ногой прямо между ног сержанту. Тот всхлипнул и с мукой посмотрел на него, зажав пах руками и опускаясь на пол. Саша с какой-то мстительной радостью заметил, что равнодушие из глаз сержанта исчезло. Теперь там стояла боль и слёзы. Вскочив на ноги, Александр с радостным рычанием бросился к Жукову, который ошеломлённо смотрел на него, выронив папиросу, которую, похоже, хотел прикурить… Как хорошо чувствовать что внутри кипит энергия, сила, которую он сейчас использует для своего последнего боя!

Подбежав к столу, он заметил, как следователь по привычке схватился за то место где у него была кобура и его глаза растерянно расширились, поняв что её нет. Этого времени Саше хватило, чтобы вскочить на стол и накинуться на Жукова. Следователь оказался не таким болваном как надеялся Александр, и перед тем как его пальцы сомкнулись на шее Жукова, тот успел заорать:

— Охрана!!!

Очнувшись от ступора, следак, хрипя, попытался расцепить руки Саши на своём горле, но тщетно. Торжествуя, Александр наблюдал, как краснеет лицо следователя, вылезают глаза из орбит, а руки, которыми он пытался освободиться, слабеют..

Через полминуты он с сожалением убрал свою хватку с горла Жукова. Тот, похоже, сдох, тварь… Или без сознания. Не важно! Его внимание привлёк стон. Повернув голову, он увидел, как крепыш кое-как встал и, зажимая пах, заковылял к двери. Радостно улыбнувшись, Саша тут же забыл про следака и ринулся за сержантом. Тот обернулся, и его глаза округлились. К этому времени он успел дотащиться почти до выхода. Александр, поняв это, схватил табуретку, на которой сидел в прошлый раз, и метнул её в спину крепышу. К счастью, та не была привинчена к полу. Сержанту не повезло, и в то же время повезло. Не повезло в том, что табуретка ударила его в спину углом и тут же выключила его сознание, заодно сломав пару костей. А повезло, что этот удар, вместе с силой инерции, позволил открыть дверь в коридор и вывалиться в него, прямо под ноги двум подходившим конвоирам, которые решили проверить, на самом ли деле звали их или же послышалось.

Остолбеневшие бойцы удивлённо уставились на тело сержанта, лежащее у их ног, а потом одновременно заглянули в кабинет, откуда на них смотрел радостно улыбающийся Саша.

— Мать твою!..

— Охренеть..

— Идите ко мне, твари… Идите… — ласково проговорил Саша, медленно приближаясь к ним. Про табуретку он, на время, забыл. Гораздо приятнее убить своими руками, разорвать этих мразей на части… Кровь бурлила в его жилах, адреналин захлёстывал..

Несмотря на такую картину, конвоиры не струсили, хоть и были без оружия, сложенного в комнате отдыха для чистки. Оба регулярно занимались спортом, да и в драках участвовали не раз. Бывало, усмиряли и буйных подследственных. Они вошли в кабинет и начали медленно приближаться к Саше.

— Лёха, давай одновременно..

— Точно! Давай!!

Оба накинулись на него одновременно, один размахивая кулаками, другой пытаясь ударить ногой. Издав горлом низкое рычание, Александр с радостью рванулся к ним. Первым он выбрал Лёху, который пытался достать его кулаками. Даже не пытаясь увернуться, он со всей силы пробил ему по лицу, перед этим сам получив два удара в грудь и подбородок. Сбоку ещё прилетел увесистый пинок в бок от его товарища. Его отшвырнуло и повалило на пол, с которого он тут же вскочил.

Лёха стоял, держась за окровавленное лицо, и глухо стонал. Похоже, ему прилетело в зубы и довольно не слабо. Его напарник, с тревогой спросил:

— Лёха, ты как?

— ммм… — говорить он не мог но яростно ткнул второй рукой на Сашу.

— Понял… — второй конвоир снова взглянул на Александра. На его скулах катнулись желваки, глаза сузились, и он со злостью сказал:

— Убью, сука… урою, скотина! — и с криком ринулся в бой. Саша, оскалившись, на него. В следующие несколько минут они напоминали двух зверей, готовых чуть ли не грызть друг друга. Сокрушительные удары кулаками, пинки, мат… Когда они разошлись, конвоир загнанно дышал, покачиваясь, форма была разорвана и в крови, лицо сильно пострадало.

Александру тоже досталось. Глаза заплыли, рычание превратилось в сипение, отбитые внутренности болели, костяшки рук ныли, а при дыхании было больно, похоже где-то ребро сломано, может и не одно… Ничего, хорошо перед смертью подрался, даже лучше чем с теми арабами.

На помощь к конвоиру подошёл второй, Лёха. Он держал в руках табуретку, которую недавно Саша метнул в сержанта. Выплюнув сгусток крови, он молча пошёл на Александра. Его друг за ним.

Ну что ж, последний бой? Он готов. Собрав все силы, он налетел на Лёху с табуретом, ударив его в живот и пытаясь отнять оружие. Второй конвоир, изловчившись, попал ему кулаком в ухо, оглушив, и потом схватил сзади за шею, пытаясь задушить. Выпустив табуретку, Саша ударил его затылком в нос, повторив удар, как тогда, с немецким полицейским у ворот посольства. Взвыв, тот ослабил хватку. Не теряя из виду Лёху, он резко развернулся и хуком отправил второго бойца на пол, где тот и затих. Заревев, Лёха, размахивая табуреткой, попёр на него. Попытавшись схватить её, Саша почувствовал сильнейший удар по груди, выбивший из него почти весь воздух, чёртова табуретка всё-таки настигла его.

Адреналиновая поддержка закончилась, и теперь всё тело болело, напоминая отбитый бифштекс. Похоже, недолго уже осталось, значит, нечего беречь себя… Собрав остатки сил и не обращая внимания на боль, он перехватил проклятую табуретку и вырвал её из ослабевших рук Лёхи. Размахнувшись, он попытался ударить его ею, но тот, лишившись своего оружия, обхватил Сашу и, слегка приподняв, ударил его спиной и затылком об стену. Снова оглушенный, Александр выпустил из рук табуретку и попытался выдавить Лёхе глаза. Тот опередил его, повторив его приём, только ударив Сашу не затылком, а лбом в лицо. Перед глазами всё поплыло, Лёха виднелся как сквозь туман. Не удержавшись, Александр повалился на пол. На него свалился надсадно дышавший конвоир, обхвативший его голову и начавший бить ею об пол. Чувствуя, как уходит сознание или жизнь, Саша смог только ударить его кулаком по горлу, к сожалению, не сильно. Тот забулькал и упал на него, всё ещё пытаясь бить его головой… Кровь изо рта Лёхи капала прямо на него… Последнее, что он видел, перед тем как уйти в темноту, резко приблизившееся, залитое кровью, лицо конвоира, падающее на него..

Берлин.

13 апреля 1940 года.

Ева Браун.

Сегодня утром у Евы было замечательное настроение. Снова светило солнце, пели птицы, цвела зелень… Но, самое главное, её Адольф снова послал за ней. Наверное, он соскучился! Поэтому она особенно тщательно подошла к выбору своего наряда, и надеялась провести с ним целый день. К сожалению, такое счастье ей выпадало редко, политика, война и другие его увлечения часто отвлекали Гитлера от неё, заставляя страдать бедное женское сердце.

Выпорхнув из автомобиля, она весело побежала по коридорам рейхсканцелярии к его кабинету, минуя неподвижно стоявших часовых СС. Вдруг Ева поймала себя на том что с любопытством поглядывает на их лица, пытаясь узнать Гюнтера. Но в тех коридорах, где она пробегала, его не оказалось. Наверное, стоит где-то в другом месте..

Пройдя мимо застывшего Гюнше, она распахнула дверь. Фюрер был здесь, и не один. С ним рядом стояли рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, в своих неизменных очках, и хромоногий рейхсминистр пропаганды доктор Геббельс. Глава СС вызывал у неё тайную робость, всемогущество его ведомства подавляло Еву. Геббельс тоже не нравился ей, его уродство заставляло смущаться, и она старалась не смотреть на него. Гитлер с Гиммлером сидели, а доктор Геббельс что-то воодушевлённо рассказывал, потрясая какой-то газетой.

— Мой фюрер! Это замечательный образец высокого самопожертвования и проявление истинно германского воинского духа! Один, не имея опыта, он бросился в горящий дом и спас множество жизней! Я прикажу всем газетам подробно описать этот подвиг, а радио донесёт новость до самого последнего немца в Рейхе! Генрих, у вас отличные бойцы, для которых нет ничего невозможного! Благодарю вас!