В результате тех сведений что рассказал Александр, роли стран поменялись и возникла необходимость обдумать будущую политику Советского Союза в отношении Германии, Англии, Франции, Японии и США. Вопрос этот был очень важный и Сталин, видимо, был готов услышать разные мнения для выработки окончательного решения. К тому же, абсолютное большинство соратников до сих пор не знало о планах рейха и было свято уверено что немцы друзья. Это заблуждение надо было исправить, чтобы наметить новый курс СССР.

— Вячеслав сказал что Гитлер отказался встретиться с нами в ближайшее время… — снова заговорил Вождь. — Предложил перенести встречу на лето, через пару месяцев… С одной стороны понятно, сейчас немцы заканчивают последние приготовления плана нападения на союзников и им не до нас. А вот с другой стороны… Возможно, они вообще не горят желанием с нами общаться, Лаврентий? — с интересом посмотрел на него Сталин.

— Вполне возможно, товарищ Сталин… — дипломатично согласился Берия. — Но раз примерно через два месяца… Значит, Гитлер уверен что за это время он решит французский вопрос и достигнет своих целей на западе?

— Это прямо напрашивается! — довольно кивнул Сталин. — А ведь, насколько мы знаем, многие немецкие генералы не уверены в успехе и скрытно стараются убедить Гитлера отказаться от этой авантюры. Думаю, слова этого Гюнтера окончательно убедили фюрера в успехе и он теперь не желает ничего слышать о сомнениях в своём Генеральном штабе.

— А выгодно ли нам, товарищ Сталин, чтобы нападение Гитлера на Францию оказалось успешным? — внезапно спросил Берия. — Ведь если у него всё получится то Германия усилится. Возможно, следует как-то предупредить Рейно в Париже, чтобы французы смогли подготовиться?

Сталин надолго задумался.

— Допустим… Что будет тогда? Они могут и не поверить нам, решить что это провокация и дезинформация. Но даже если и поверят… Да, у Франции хорошая армия, к тому же англичане их поддержат, но.. — Вождь замолчал, встал и направился в обход длинного гостевого стола, время от времени выпуская из трубки ароматный дымок. — Нет, этот вопрос надо решить обстоятельно, Лаврентий, поэтому в пятницу, 3 мая, мы с товарищами его обсудим. Как говорится, "Семь раз отмерь — один раз отрежь!"

Закончив обход стола, Сталин повернулся к нему и сказал:

— Я тебя не задерживаю, Лаврентий. Иди домой, посиди с семьёй, Серго… Подними бокал в честь праздника!

— Слушаюсь. И вас с праздником, Иосиф Виссарионович! — попрощался с Вождём Берия и вышел за дверь в приёмную где, как обычно, сидел бессменный Поскребышев. Уже сев в машину и велев водителю ехать домой, он подумал что послезавтра, в пятницу, будет, в некотором роде, исторический день для страны. Он покажет в какую сторону повернёт первое в мире государство рабочих и крестьян. Для кого-то этот поворот окажется спасительным, для других гибельным, но в одном Лаврентий был уверен точно: теперь история изменится и всё будет не так как случилось в реальности Александра. Страна и руководство предупреждены о важной опасности, принимают меры к её устранению. А к чему это приведёт и каковы будут результаты… Что ж, это будет ясно со временем!

Германия, Рейхсбан.

1 мая 1940 года. Вечер.

Гюнтер Шольке.

— Позвольте вам помочь, фрау! — он помог своей спутнице снять элегантный плащ, невзирая на слабую попытку отказаться, и повесил его на крючок возле входа. Её чемодан также занял предназначенное ему место. После этого Гюнтер более внимательно оглядел свою новую попутчицу.

Это была цветущая женщина средних лет, по крайней мере, выглядела она, на его взгляд, максимум лет на тридцать с хвостиком. Живое, доброе лицо с грустными зеленоватыми глазами, стройная фигура в чёрном, свободном платье ниже колен. На голове чёрная шляпка с маленькой вуалью.

Что ж, не самая неприятная компания, подумал он после беглого осмотра. С самого утра, после того как поезд вырвался из теснин столицы, пробираясь на юго-запад, Гюнтер скучал и просто смотрел в окно. Проезжая Потсдам, он невольно вглядывался в дома, надеясь увидеть особняк баронессы но увы, тот был не виден со стороны вокзала. Сельская Германия была красива и он с удовольствием рассматривал её. Маленькие, аккуратные станции, фермы, домики. На полях виднелись люди, трудолюбиво возделывающие землю. Как будто и нет войны, пастораль… Вообще, Гюнтер выехал со значительным запасом. Расстояние от Берлина до Аахена составляло примерно 640 км, учитывая скорость паровоза, он должен был преодолеть это расстояние часов за 6–8.. Как бы не так! Пресловутая немецкая точность, на этот раз, сильно захромала. Возле Магдебурга пришлось простоять больше двух часов, пропуская на запад военные составы а обратно медицинский поезд. Потом остановились чтобы сменить поездную бригаду, залить воду в котёл. Затем, уже за Брауншвейгом, состав снова простоял почти час, по словам кондуктора, что-то случилось с рельсами. В результате, когда паровоз, пыхтя, втащился на железнодорожный вокзал Ганновера, уже был вечер. По расписанию, Гюнтер уже должен был подъезжать к цели, но то и дело извиняющийся кондуктор сообщил что в Аахен они прибудут только утром.

Пожав плечами, он начал готовиться ко сну, раздумывая доесть ли то что ему собрала в дорогу Лаура или же отведать меню вагона-ресторана. Именно в этот момент выяснилось что у него появилась попутчица. Откровенно говоря, Гюнтер был рад этому. Сейчас, в военное время, богатеи не горели желанием ездить по "Рейхсбану" поэтому, с одной стороны, он не рассчитывал на попутчиков, с другой, на него напала скука. Всё время смотреть в окно тоже не выход. Зато теперь, похоже, у него появилась собеседница..

— Оберштурмфюрер СС Гюнтер Шольке, фрау! — отрекомендовался он, щёлкнув каблуками сапог и слегка наклонив голову.

— Гюнтер? Вас зовут Гюнтер? — почему-то несказанно удивилась женщина. Она уставилась на него с изумлением и смотрела во все глаза. Он слегка насторожился и более внимательно оглядел даму. Хм… Нет, определённо он её не помнит. Но она, получается, его знает? Или нет?

— Верно, фрау. А почему вы спросили словно мы знакомы? Если так то извините, я вас не помню… — покачал головой Гюнтер.

— Ой, извините, пожалуйста, оберштурмфюрер! — покраснела от смущения женщина. — Меня зовут Урсула Кляйн. А удивилась я так потому что моего мужа звали также как и вас, вот я и… — она замолчала и отвела свой взгляд.

— Вот оно что… — понимающе протянул он. — Теперь всё ясно. Кстати, ваша фамилия противоречит вашему виду, фрау Кляйн.. — Гюнтер широко улыбнулся. Голова женщины доходила ему до подбородка что, учитывая его высокий рост, была явно не низкой, даже без учёта каблуков.

Дама тоже слегка улыбнулась, но глаза её по-прежнему остались грустными:

— Это сейчас я такая. А в детстве была очень маленькой… Что же вы стоите, оберштурмфюрер? Давайте лучше присядем! — пригласила она и опустилась на мягкое сиденье напротив него.

— Фрау Кляйн, предлагаю отбросить официоз и перейти к простому общению. Называйте меня Гюнтером, мне будет так проще, да и вам, возможно, тоже… — сказал Гюнтер, удобно устроившись на своём месте и задёрнув занавески на окне. Сумерки сгустились ещё больше и почти ничего за окном было не различить. Отдалённо слышались шаги, голоса, свистки паровозов а в купе было тепло и уютно.

— Что ж, Гюнтер, не имею ничего против. Вы правы, имя Гюнтер для меня давно привычно и в чём-то очень родное. Мой муж любил называть меня Улла… — печально произнесла женщина, погрузившись в воспоминания. — Мы с ним прожили вместе много лет. Знаете, вы мне слегка его напоминаете, в молодости. Он был почти такой же высокий и приятный в общении..

Просвистел свисток, состав медленно тронулся постепенно убыстряя ход, и стыки под колёсами зазвучали всё чаще. Гюнтер решил совместить приятное с полезным и предложил:

— Знаете, Урсула… то есть, Улла, что вы скажете о моём предложении посетить вагон-ресторан и посмотреть чем нас с вами могут угостить? Скоро уже ложиться спать а я не люблю делать это на голодный желудок.