— Что писать?

— "Народному комиссару внутренних дел СССР, товарищу Берии!".. — начал Алексей, не обращая внимания на изумлённо расширившиеся глаза следователя.

— "Эта пояснительная записка написана мной, следователем Кругловым Савелием Архиповичем, старшим майором госбезопасности. Считаю своим долгом пояснить свои действия, поскольку больше не могу держать это в себе. Знаю, что нет мне прощения от справедливого гнева партии и советского народа, но и понимаю что дальше с этим жить не могу.."

Круглов прекратил писать, с удивлением глядя на Залесского но тот молча прижал "наган" к голове старушки. Стиснув зубы от злости следователь снова склонился над бумагой..

— "Некоторое время назад я совершил отвратительный проступок, порочащий честь советского командира и сотрудника органов государственной безопасности. Поддавшись страху наказания, постарался скрыть все следы и жить дальше, поклявшись что больше никогда не преступлю закон. К сожалению, каким-то неведомым мне образом, об этом случае узнал враг советской власти, некий Волошин Андрей Сергеевич. Заявившись ко мне домой он предъявил доказательства моего проступка и потребовал чтобы я выполнил то что ему нужно, угрожая, в случае отказа, донести на меня моему начальству а также убить мою мать. При попытке сопротивления я был избит и едва смог уговорить его не трогать мою мать, спавшую в своей комнате.

После этого он заставил меня рассказать информацию, представляющую государственную тайну. В частности, имена и фамилии сотрудников, звания и род их деятельности, а также сведения из допросов подозреваемых, которых я допрашивал. Особенно его заинтересовал немецкий перебежчик Дитрих Краузе, который называет себя Александром Самсоновым. Находясь в подавленном состоянии и страшась справедливого наказания я выдал ему всё что знал.

После того как он узнал о том что этот Самсонов в ближайшие выходные появится в Москве, на прогулке в парке, этот Волошин сообщил мне что я больше не нужен и попытался убить меня. Чудом у меня получилось вырваться и оторваться от него в переулке.

К сожалению, я так и не смог набраться смелости и сделать то что должен был с самого начала — сдаться на милость советского суда. Теперь я знаю точно что этот враг, или иностранный агент, если не убьёт то выдаст меня начальству анонимно, предъявив доказательства моего участия в этом проступке.

При длительном размышлении я пришёл к выводу что больше не могу жить дальше. Совесть грызёт меня день и ночь, но обречь на себя гнев сослуживцев и товарищей по партии ещё горше. Если я сдамся то моя мать не выдержит позора, узнав что сделал против своего народа её любимый, единственный сын. То же самое случится когда этот Волошин сделает то что обещал. Я ему больше не нужен и поэтому для меня остаётся только один выход..

Товарищ Берия! Я понимаю что мне нет прощения, что я трус и предатель… Я прошу не о себе, моя жизнь кончена, лишь только о матери! Не говорите ей почему я это сделал! Это моя последняя просьба ради той кто меня родила и кого я бесконечно люблю! Прощайте!"

С ошарашенным видом Круглов, под давлением Алексея, расписался и поставил нужную дату. Так, вроде теперь всё правильно. Конечно, причина будущей смерти следователя выглядит натянуто и неправдоподобно но особой тщательности тут и не нужно. Цель всей этой писанины одна — отвести любые подозрения от Кати и очернить самого Круглова. Любой графолог подтвердит что текст написан им самим, подпись тоже настоящая а уж то что Савелий выбрал такой странный способ уйти от неприятностей… Пусть его сослуживцы разбираются что за отвратительный проступок он совершил, ищут несуществующего Волошина, и что именно следователь ему разболтал о Александре. Осталось сделать лишь одно, самое последнее..

— Зачем тебе это письмо? — с искренним недоумением спросил следователь, по-прежнему сидя за столом. Его глаза пристально следили за монархистом, а лоб нахмурился. Нет, дураком Круглов не был и ему потребовалось всего несколько секунд чтобы понять причину. Он побледнел, судорожно сглотнул и сжал кулаки. По виску медленно покатилась капля пота. — Ты хочешь меня убить? Сейчас?

— Не совсем… — покачал головой Алексей, продолжая прижимать ствол к голове его матери. — Ты сам себя убьёшь. Точнее, повесишься. Иначе… Твоя матушка умрёт. Я выстрелю ей в живот и она будет медленно умирать на твоих глазах. А тебя пощажу. Вот только как ты потом будешь жить, зная что мог но не спас самого дорогого для тебя человека?

Голос Алексея был абсолютно спокоен чего никак нельзя было сказать о внутреннем состоянии. Сердце гулко стучало, мозг кипел а внутри всё переворачивалось от своих равнодушных слов. Он знал что просто не сможет на самом деле осуществить то что говорит. Это уже было для него за гранью. Некоторые границы просто нельзя переходить если хочешь остаться человеком и не сойти с ума. Посте такого хоть сам вешайся, зная что в аду для тебя уже готова большая сковородка а черти только потирают лапы в ожидании грешника. В крайнем случае он просто застрелит его и уйдёт. Конечно, это был не самый лучший вариант, выстрел услышат, люди могут выбежать из квартир и Алексей будет замечен. Да, он загримирован, так что описание данное свидетелями следователям НКВД не сильно им поможет но всё равно, лишний риск. И правдоподобность предсмертного письма тоже будет вызывать сомнения. Так что лучше уж верёвка..

— Ты чудовище! — прорычал Круглов, медленно вставая из-за стола. Пальцы сжали край стола так что кисть побелела. — Зачем ты хочешь чтобы я это сделал? Говори, сука!

— Что ж, ты сам убил её, Савелий… — произнёс Алексей и сделал вид что медленно нажимает на спуск. Как и ожидалось, это тут же дало эффект.

— Стой!! — закричал следователь и выпрыгнул из-за стола. — Не стреляй! Я… я просто погорячился… Только не стреляй, ладно? — его взгляд потерял ярость и теперь стал каким-то умоляющим. — Я у неё единственный сын, если умру то за ней некому будет ухаживать, понимаешь? Я готов сделать всё что ты хочешь но не заставляй меня… убивать себя! У тебя у самого есть мать, подумай о ней!

Вот это он зря сказал! Потеряв контроль Алексей одним прыжком оказался рядом и со всей силы ударил его кулаком свободной руки по животу. Хотелось бы по лицу но нельзя, Круглов должен быть без внешних повреждений на тот момент когда его обнаружат.

— О матери, говоришь? — прошипел он сдавленным от ярости голосом, едва сдерживаясь чтобы не задушить следователя. — Так вы же сами её у меня отняли, твари! Убили у меня на глазах! Беззащитную, просто так! Она вам ничего не сделала, просто хотела жить! Неужели для вас это было так много, свиньи коммуняцкие?! И после этого ты говоришь что я чудовище?! Да по сравнению с вами я домашний мальчик-гимназист, собиратель марок! Да ты, сволочь, должен на коленях меня благодарить что я хочу оставить твою мать живой и удовлетворюсь только твоей смертью! Потому что я не вы! У меня есть границы! А вот вы… Вы, радетели за народ, готовы пойти на любую мерзость, подлость, убийство, предательство лишь бы всё было по вашему! Вот только сам народ-то спросили, хочет ли он вашу власть, поганые колхозы и всё прочее? Или всех скопом во враги народа записали, в том числе и сам народ? А? Я ведь видел, начиная с 37 года как часто "воронки" по ночам мимо проезжали… А потом, смотрю, то один директор пропал, потом другой… начальники да и рабочие бесследно пропадали. И как странно, что многие были коммунистами, гордились своими "корочками", на собраниях выступали, славили усатого грузина..

Бешенство отступало и Алексей взял себя в руки, мысленно подосадовав на свою несдержанность. Надо быть более спокойным, хоть и трудно. Образ красивой, мёртвой матери снова встал перед глазами.

— Было даже смешно один раз… хотел я одного важного коммуниста год назад отправить проведать товарища Ленина. Следил за ним, приготовился. Только ночью хотел к дому подойти и что ты думаешь? Подъехали ваши и через пару минут увезли под конвоем! Я даже рассмеялся… Надо же, враги мою работу делают, сами себя уничтожают! Ирония судьбы, согласен? Впрочем, ничего удивительного, после революции часто так бывает, победители уничтожают своих верных бывших товарищей… До сих пор помню его крики: "Товарищи, это нелепая ошибка! Я верный коммунист и никакой не шпион! Отпустите меня, я буду жаловаться самому товарищу Берии! У меня есть друзья в наркомате!.." Дурачок, верно? — усмехнулся он, отходя назад.