Даниэль закрыл глаза, ощущая в памяти запах:

— Кофе.

— Да, — засмеялась девушка, — такое я тоже слышала. И пахнут они только ночью.

Он и не сомневался в этом. Орхидеи, как Оливия, полностью одурманивают голову ночью.

— Может, вы передумали и хотите купить ее?

— Нет, — он отрицательно покачал головой, — еще не время.

Приняв из рук девушки огромный букет роз, Даниэль понял только одно— все эти розы не стоят и одного листика на голубом королевском цветке.

Дорога до дома Паулы оказалась слишком короткой, он так быстро дошел, что хотел повернуть обратно и сделать еще один круг. Второй.

Мыслей было много, они смешались в кашу, он облокотился на калитку, смотря на уходящие солнечные лучи и пытаясь привести в порядок свой мозг. Холодная голова стала горячей. Слишком горячей. Просто безумно обжигающей. Это противоречило всем правилам. Но это его уже не пугало. Надо принять это.

Собравшись с духом, он позвонил в дверь и Паула тут же распахнула ее, так быстро, что ему показалось, она наблюдала за ним. Ее радость не была поддельной, она руками обняла букет. Самый долгожданный, самый желанный. На секунду Даниэлю стало жаль ее— она ждала его так долго, она достойна быть счастливой:

— Мне надо с тобой поговорить, Паула.

Девушка не поняла, что его голос полон сожаления, она не хотела этого слышать, живя в своих мечтах. Она предложила ему сесть и стала возиться с букетом его цветов. Сколько радости, сколько эмоций, неподдельных улыбок на ее лице он видел в эту минуту.

— Паула, — Даниэль понял, что в горле пересохло и он прокашлялся, пытаясь тянуть время. Она села рядом, улыбаясь, пытаясь морально подбодрить его. Она ждала его визита. Ждала десять лет.

— Ты удивительная девушка, добрая, открытая, — Даниэль понял, что он никогда не был романтиком на земле. Красивые слова, цветы— все это не его. Почему нельзя выкрикнуть просто то, что он хочет сказать и не мучиться больше? — Ты доказала, что способна любить и ждать. Ты будешь хорошей женой, — он замолчал, чувствуя, как сильно стучит сердце, ощущая, как пальцы девушки сжимаю его руку. Ее глаза устремились на него открытым ожидающим взглядом. Он возненавидел себя и Оливию, — но не для меня.

Все раскололось, полетело ко всем чертям. Где — то впереди, возможно, есть свет. Возможно, мрак. Даниэль не знал. Но он точно был уверен, что будет тяжело идти вперед. Англичанка победила в борьбе, о которой даже не знала. Орхидея против розы. Небо против земли. Шторм против штиля. Боковой ветер изменивший курс его жизни.

Он шел по пляжу, пиная песок. Было желание закричать во весь голос, но он лишь запивал крик алкоголем. Даниэль Фернандес Торрес был пьян и это его смешило больше, чем победа Оливии.

Утро его встретило засухой во рту и сильной головной болью. Накинув одеяло на голову, он простонал, вспомнив институтские годы. Как давно он не напивался до полусмерти. Только тогда была другая причина— веселье, сейчас он вырос и причина иная— безвыходность. Ситуация оказалась критической, в пору кричать Mayday (Прим. автора: международный сигнал бедствия, используется в ситуациях, которые представляют непосредственную угрозу для жизни людей, терпящими бедствие).

Мысли рвали его мозг на части. От них не было спасения. Желание было только одно, уснуть и проснуться лет через пять. Может, этого времени хватит, чтобы успокоить себя? Или лучше подняться на борт своего самолета, сесть в капитанское кресло, включить двигатели, разгоняя самолет по полосе и подняться в небо. Он всегда находил успокоение в небе. Только теперь все гораздо сложнее. Теперь он не один покоряет его, на его борту девушка, которую он желал с такой силой, что даже отказался от тихой спокойной жизни.

Как теперь быть? Видеть ее каждый день, желать, думать и не иметь. Арчер был прав, прося ее отдать ему в экипаж. Но не видеть Оливию будет гораздо мучительней, чем ощущать ее присутствие каждый день.

Даниэль вымученно вздохнул. Оливия Паркер ненавидит его, пусть ненавидит, так будет легче держать расстояние.

К обеду он спустился вниз. Молча. Как привидение. Мать проводила его взглядом, боясь, что — то спросить. Но тишина ее сына, который вчера должен был сделать предложение девушки, пугала ее. Он был сам на себя не похож: растрепанный, не бритый и, кажется, еще пьяный:

— Она отказала тебе?

Даниэль, хмурясь, посмотрел на нее и только сейчас Мария заметила темные круги у него под глазами. Где был ее сын всю ночь?

— Я отказал ей, — монотонным голосом произнес он.

В комнату вбежала Сильвия, но увидев подобие брата, вскрикнула от неожиданности:

— Бог мой! Мама, что с ним?

Даниэль даже усмехнулся, желание увидеть себя в зеркале стало еще больше. Он налил в стакан воды и залпом выпил ее. Этого показалось мало, и он снова наполнил его водой.

— Свадьбы не будет, твой брат сошел с ума.

— Святые небеса! — Взмолилась Сильвия, — неужели в твоем мозгу просветление! Почему ты в таком виде? Ты пьян? Не пойму, ты празднуешь или грустишь?

Столько вопросов от одного говорливого человека он не мог осилить с первого раза. Попытка ответить хоть на один из них, привела только к одной фразе:

— Я еще не думал над этим.

— Как восприняла твое решение Паула? — Не унималась Сильвия, желая знать все подробности до мелочей.

— Плакала, — язык Даниэля заплетался. Кажется, алкоголь еще действовал, — плакала и плакала. Много плакала. Все время плакала. Столько слез от одного человека я никогда не видел.

— Понятно, — вынесла свой вердикт сестра и посмотрела на мать, — ему надо проспаться.

Даниэль кивнул, допивая воду. Проспаться и желательно до самого отъезда.

Поднявшись к себе в комнату, он лег и уснул. Он спал, спал, спал. Сколько прошло часов или дней, он не знал, потерявшись во времени. Но сон был нужен ему.

— Никогда не думала, что ты можешь так себя измотать, — он слышал шепот сестры возле уха, она гладила его волосы. Как в детстве, — никогда не видела тебя таким. Что случилось с жизнелюбивым Даниэлем?

Все пошло наперекосяк. Сейчас бы в небо и забыть обо всем.

— Ты переживаешь из — за Паулы?

— Нет.

— Из — за Оливии?

Молчание было ответом. Он посмотрел на себя в зеркало и улыбнулся, не веря глазам:

— Если я так приеду в Дубай, меня уволят.

— Так приведи себя в порядок, — она кинула ему полотенце, и он на лету поймал его, — кстати, борода идет тебе, выглядишь, как коренной житель арабской страны.

— Спасибо.

— Кстати, хочешь поговорить со мной?

— Нет.

— Даниэль, — Сильвия встала, загораживая ему дорогу в ванну, — ты ничего не говоришь. Скажи хотя бы только одно— ты счастлив?

Полотенце чуть не выпало из его рук:

— Я похож на счастливого?

— Нет.

— Значит, нет.

Он обошел ее и направился в душ, но остановился, произнося:

— Я буду счастлив только когда сяду в самолет в кабину пилотов в капитанское кресло. Мне больше ничего не надо.

— А как же Оливия? — Удивилась его словам Сильвия. Она явно ждала развития любовного сюжета.

— Она осталась в прошлом. Ее нет в настоящем. Ее не будет в будущем.

— Как же так? — Возмутилась она, неудовлетворенная его ответом.

— Я не хочу больше это обсуждать.

Его больше никто ни о чем не спрашивал, давая насладиться общением с семьей в последние дни. Даниэль пришел в себя, чувствуя приближение экзаменов. Он старался не думать об Оливии. Все его мысли теперь были направлены на учебу и скорый вылет в Дубай. В запах родного аэропорта.

— Моя гордость. — Прошептала Мария, но ее прервал голос Сильвии:

— В Барселоне сделали полосу под твой большой самолет. Прилетай к нам, мы приедем посмотреть на тебя в работе.

— Было бы здорово. Может, нас поставят на этот рейс.

— Познакомишь нас с девушкой, которая заставила Даниэля Фернандеса принять серьезное решение.

Он улыбнулся, представив эту картину. Но думать об этом не хотелось. Он предпочитал не вспоминать Оливию. Но Сильвии она бы понравилась. Они точно нашли бы общий язык.