Она поднялась на второй этаж и подошла к двери комнаты, расположенной над покоями, которые отвели Жене. Тут даже ухо прикладывать не пришлось — и так было понятно, что безутешный младенец именно за этой дверью.

Евгения на всякий случай постучалась. Ответа не было, и она вошла. Сразу стало понятно, что не ошиблась — комната явно предназначалась для ребёнка. Местное ночное светило, заглядывающее в окно, выхватывало из темноты кусок пространства, в котором находилась детская кроватка. Женя кинулась к ней, и вдруг услышала голос:

— Я знала, что крик тебя разбудит, и ты придёшь.

Евгения вздрогнула и замерла — она не ожидала, что в комнате есть кто-то ещё. Промелькнула пугающая мысль, что происходящее — очередная подстава. Голос показался смутно знакомым, но звук раздавался из угла, куда не попадали лучи светила, и Женя не могла разглядеть, кто там находится. Ребёнок продолжал отчаянно плакать, и страх Евгении начал трансформироваться в злость. Да кто бы тут ни был, почему не успокоит малыша?

— Ты что не слышишь, как он кричит? — гневно бросила она в угол и решительно двинулась к кроватке, но отделившаяся от темноты тень преградила дорогу:

— Сядь. Я сама.

Теперь Женя узнала, кто с ней разговаривает.

— Карина?!

От удивления глаза полезли на лоб. Каким бы слабым не было освещение, но с расстояния полуметра Евгения не могла перепутать. Это точно была коллега по работе, топ-менеджер строительной империи Кольцова и по совместительству его любовница. Да что ж за ночь-то такая? Может, Женя спит? Почему уже дважды за час она видит людей, которые вроде бы должны находиться совсем-совсем в другом месте — в другой реальности. А уж если говорить конкретно про Карину — она, вообще, по слухам покончила с собой.

Женя с изумлением наблюдала, как мулатка подошла к детской кроватке и взяла малыша на руки. Не свойственным ей голосом проворковала:

— Ну, кто тут у нас плачет?

Переложила орущего кроху на пеленальный столик и немного неуклюже принялась менять малышу подгузник.

Происходящее казалось совершенно нереальным. Женя не могла быстро придумать объяснение. Получалось, с Кариной ничего не случилось. Она просто симулировала самоубийство, а потом воспользовалась порталом, который имелся в особняке Кольцова, чтобы перебраться сюда, в Парадайз. Но откуда у неё взялся ребёнок? Женя не замечала, чтобы у мулатки был животик. Или это не её малыш? Да, скорее всего, не её. Какая бы мать полчаса спокойно слушала, как кричит её кроха?

Мулатка, продолжая возиться с пелёнками, обернулась к Жене.

— Ты уже поняла, где ты? — спросила едко. — Если не в курсе, это лучший из миров, — слово «лучший» было пропитано сарказмом. — Довольна?

Не дожидаясь ответа, Карина продолжила:

— Я же тебя предупреждала по-хорошему не связываться с домом Кольцова. Тебя не учили прислушиваться к добрым советам?

Евгению передёрнуло от того, как высокомерно и поучительно прозвучали слова. Хотя мулатка могла бы особо и не стараться. Женя и так горько сожалела, что не отказалась от наследства ни сразу в кабинете нотариуса, ни после «доброго» совета Карины.

— Теперь тебе не так-то просто будет выбраться из этого дерьма, — грубо резюмировала мулатка.

Она закончила переодевать малыша и тот, наконец, успокоился. После чего взяла на руки и переложила его назад в кроватку.

— Но я помогу, если впредь будешь паинькой.

— Справлюсь без твоей помощи, — огрызнулась Женя.

Что Карина о себе возомнила? Почему разговаривает так по-хамски?

Мулатка вдруг рассмеялась:

— Ого, сколько гонару. Видимо, уже видела Макса? Надеешься, что он поможет?

В словах снова сарказм и яд. От них сделалось по-настоящему больно. Откуда Карина знает, что Максим тоже здесь? Выходит, они виделись?

Смех мулатки разбудил едва успокоившегося малыша. Он снова захныкал.

— Ладно, иди, — кивнула она головой в сторону двери. — Завтра покажу тебе кое-что интересное. Тогда и поговорим. И да — про нашу беседу никому ни слова. Поверь — это в твоих интересах.

Макс с маниакальным упорством продолжал смотреть на экран, хотя как только Женя вышла из комнаты, изображение исчезло. При этом девайс не выключился — его поверхность светилась мягким равномерным светом, но картинки не было. Максим пытался оживить его, выводя пальцем уже известный знак, но ничего не менялось. Сложилось впечатление, что это мистическое окно в другой мир настроено именно на Женю и срабатывает только, когда та находится рядом с подходящей отражающей поверхностью.

Почему именно на Женю, Макса уже даже не удивляло. Теперь стало очевидно — она втянута в какую-то непонятную грязную игру, к которой, по всей видимости, причастен отец. Этот дом завещан был Евгении с одной целью — затащить её в другую реальность. Где-то здесь имеется не только окно, но и дверь в тот странный мир, который отражается на экране. Но зачем отцу было подстраивать попадание? И главное, кто этот подлец, который выдавая себя за Макса, лапал Женю? Ярость до сих пор болью пульсировала в висках и мешала думать. Максим с силой сжимал и разжимал кулаки — это хоть как-то успокаивало. И вдруг две узкие ладони легли на плечи. Он резко обернулся.

— Лиза? — голос прозвучал грубо.

— Не спится, — виновато улыбнулась сестра и убрала руки с плеч, приняв гнев Макса на свой счёт.

Он почувствовал укол совести. Лиза последняя, кого бы хотел обидеть. Максим ласково потрепал сестру по волосам.

— Белка, прости.

Та сразу повеселела. Белка — такое прозвище он придумал ей в детстве. Лизе было лет шесть-семь, когда у неё выросли первые постоянные зубки — передние резцы. Смотрелось это забавно. Они казались непропорционально большими по сравнению с соседними молочными. Вот сестра и стала у Макса Белкой. Ей понравилось. Правда, она думала, что получила такое прозвище за пышный рыжеватый хвост волос.

— Ты всё-таки смог его включить? — Лиза кивнула в сторону экрана. — Вспомнил знак?

— Не столько вспомнил, сколько помогла интуиция.

— И что это оказалось?

— Кольцо, и в него вписана буква «К».

— Так просто? — Лиза хлопнула себя ладонью по лбу. — И почему мы сразу не догадались? Кольцов — кольцо. Это же очевидно, а «К» — первая буква фамилии.

— Так всегда, когда уже знаешь разгадку — кажется, загадка была не такой уж сложной.

Лиза согласно кивнула, потом спросила:

— А ты понял, что это за устройство. Почему экран просто светится, а картинки нет?

— Поначалу картинка таки была, — процедил Макс и почувствовал, как руки снова сжимаются в кулаки.

Заставил себя медленно выдохнуть и рассказать сестре по возможности спокойно о том, что произошло за те полчаса, пока она пыталась заснуть. В глазах Лизы было столько сочувствия, что у Макса получилось притушить хотя бы на время клокочущую внутри злость на подонка, распустившего руки. Но зато постепенно вызрело новое чувство — обида на отца. Мало ему было подставы двухлетней давности? Решил ещё раз досадить? Может это уже паранойя, но Максу казалось, что Кольцов затеял игру с попаданием специально, назло сыну. Хотел напоследок уколоть побольнее. Что ж — у него получилось.

Горько это — осознавать, что собственный отец настолько ненавидел тебя. За что? Неужели его так сильно задел проигрыш в дурацком негласном соревновании? Хотел всегда оставаться первым? А ведь Макс любил его. Это к матери он не испытывал ровным счётом ничего — чужая. А к отцу Максим чувствовал сильную привязанность. Отцу не нужно было ничего доказывать. Он и так до последнего времени оставался для сына номером один во всём. Тем жестче сейчас было разочарование.

Но Макс понимал, что в данную минуту не время упиваться своими обидами. Нужно было действовать. Невольной жертвой противостояния с отцом стал ни в чём не повинный человек. Причём, очень дорогой Максиму человек, как он уже понял. Настолько дорогой, что просто трясло от одной мысли, что ему могут причинить вред. Надо было срочно вытаскивать Женю из альтернативной реальности. Как это сделать, Макс пока не знал. Но план действий уже практически созрел. И первым пунктом было вычислить, кто подыграл отцу. Кто там, в другой реальности, пытается исполнять роль Макса. Откуда у них такое поразительное сходство? Гипотеза наклюнулась быстро, хоть и немного безумная.