В воздухе отчетливо повисло напряжение, и я слегка напряглась: «Зачем он пытается раздуть из этой мелочи целую историю?! Неужели мой ответ слишком уж оскорбителен?! Черт, я же ляпнула совершенно машинально…». Граф же между тем продолжал:

— Я требую виру, барон фон Брандт!

Теперь уже ахнула Розалинда, точно так же, как и жена бургомистра, прижав ладонь к груди. Свекор стоял перед этим верзилой, гордо вздернув голову и молча ожидая его решения. Я окончательно перетрусила: «Неужели он действительно оштрафует баронство?! У нас и так запасов не слишком много. Он что, серьезно потребует сейчас отдать ему поросенка или половину картошки?!»

— Я требую в качестве штрафа танец с юной баронеттой, – оповестил людей граф.

Госпожа Розалинда ощутимо выдохнула, да и свекор стал менее напряженным, а все вокруг любезно улыбались и кто-то за спиной графа произнес:

— Какая восхитительная шутка, господа! Какой тонкий юмор! Пожалуй, и в королевском дворце эта история имела бы успех!

Не знаю, кто первым стал аплодировать, но это точно был мужчина. Женщины смотрели на меня не слишком одобрительно, а многие и улыбались явно через силу. Юные же девицы и вовсе не сочли нужным аплодировать: им явно не понравилось то, что граф выбрал себе партнершу сам, а не предложил следующий танец, второй по статусу после жены бургомистра даме в этом зале.

Граф смотрел на меня абсолютно серьезно, без намека на улыбку. И поскольку я молчала, все взгляды обратились ко мне. “Вот же… Зараза какой! Нафига он это делает? Что ему от меня нужно-то?”. Молчание затягивалось, и я чувствовала, что мой свекор снова напрягся. Его можно понять: по сравнению с графом он человек маленький. А этот верзила вполне способен доставить кучу неприятностей.

Госпожа Розалинда, прижавшись к моему боку, шипела на ухо: “Кланяйся и соглашайся! Немедленно!”. Я бы и согласилась, только танцевать-то я не умела. Потому я уставилась графу в глаза и выдала:

— Господин граф, мой муж сейчас находится на службе у герцога. Эта разлука так печалит меня, что я дала обет не танцевать до его возвращения. Прошу простить меня, но обет нарушить я никак не могу.

Всю дорогу недовольная Розалинда шипела, возмущаясь моей глупостью и опрометчивостью:

— Ишь ты! Мужа она ждет! Обет она дала! Да из-за тебя теперь ни на один бал больше не попадем! А ведь граф-то будет жить здесь, у нас. И балы будут: не чета этому!

Свекор, уже привыкший к ее бесконечному брюзжанию, просто молчал. Он вообще очень мало разговаривал с (женой на моей памяти. Только тогда, когда это было неизбежно. Однако, когда мы уже вошли в дом, он, сбрасывая меховую накидку на руки Нине, задумчиво произнес:

— Может быть, мудрее было уступить один раз, Клэр. Граф быстро потерял бы к тебе интерес. А сейчас…

Из здания ратуши мы уезжали одними из первых. Но за то время, что длились танцы, не только я заметила несколько заинтересованных взглядом местного владыки, а и многие другие. Поскольку госпожа Розалинда вслух отмечала каждый брошенный на меня взгляд, свекор тоже был извещен об этом. Сейчас, немного успокоившись, я понимала, что он во многом прав. Ну, вышла бы я потанцевать…

Пять минут позора и разочарование графа были бы мне обеспечены. Соседи посплетничали бы и успокоились.

Тем более, что не так часто я их и вижу. А вот мой отказ, пожалуй, изрядно подогрел интерес у мужика.

Насколько сильно, я поняла уже утром, когда один из вояк, сопровождавших графа, привез барону письмо.

Свекру пришлось спуститься вниз, где он под внимательными взглядами капрала и двух сопровождавших солдат сломал печать и протянул лист мне, коротко скомандовав:

— Читай вслух, Клэр.

Письмо было вежливым и официальным, но новости в нем содержащиеся, из разряда: не было печали. Граф фон Ваерман сообщал, что собирается нанести барону Конраду фон Брандту визит, дабы побеседовать о бедственном положении баронства и о долгах по налогам. Более того, в письме была указана дата и час этого визита.

Свекор выслушал меня, не дрогнув, а потом спокойно ответил капралу:

— Передай его сиятельству, что мы будем счастливы принять его в нашем скромном доме.

Госпожа баронесса, успевшая уже усесться за стол с завтраком, была необычайно взволнована. Первое, что она сказала, когда за гонцами захлопнулась дверь, было:

— Какая честь! Клэр, ты должна постараться и не ударить в грязь лицом. Я лично пронаблюдаю за тем, как ты готовишь стол для высокого гостя.

Вспоминать три дня подготовки и бесконечные истерики Розалинды на тему: «Ты все делаешь не так!» было крайне неприятно. Барон отнесся к новости несколько отстраненно, и единственное изменение, которое он внес в обычный распорядок, было следующим:

— Клэр, будь добра, во время визита накрой стол внизу для четверых. Мне не хотелось бы приглашать графа в свою комнату.

Что визит графа может быть связан со мной, я понимала достаточно отчетливо. И мне сильно не нравилось то, как он демонстрирует свой интерес ко мне. По местным меркам я для него чужая жена, запретная территория.

Такими действиями он уничтожает мою репутацию и вообще ведет себя непозволительно нагло. Именно поэтому к встрече я оделась ровно так, как одевалась дома всегда: простая белая блуза и потускневший от стирок шерстяной сине-серый сарафан. Правда, над меню мне все же пришлось поколдовать, уступая истерикам свекрови. Да и то сказать: не есть он сюда едет, поэтому пусть стол будет накрыт богато, раз уж Розалинде так хочется пофорсить.

Сегодняшний костюм графа один в один напоминал тот, в котором он был на балу. Обычная белая рубашка с тонкой кружевной полоской, практичный и теплый шерстяной колет, только в этот раз темно-серого цвета и теплые грубоватые брюки, заправленные в сапоги. Правда, плащ, который принял у графа Ханс, отличался не столько роскошью, сколько очень богатым меховым подбоем. Ну, так это не покрасоваться, а для тепла.

Когда приветствия и поклоны закончились, свекров заворковала:

— Господин граф, принимать вас в нашем скромном замке — это такая честь! Прошу вас, не побрезгуйте отобедать с нами.

Граф не побрезговал. Он даже, как будто назло Розлинде, высоко оценил жареный картофель, который я поставила на стол в качестве дополнительного гарнира. Надо сказать, что разговор за столом не слишком-то и клеился. Барон не то чтобы отмалчивался, но на все вопросы гостя отвечал по-военному кратко. Зато соловьем разливалась баронесса, жалуясь на тяжелую жизнь и бессовестных крестьян, неохотно платящих налоги.

Прислуживала за столом Нина. И я видела, как она нервничает, боясь не угодить высокому гостю и нарушить какое-то из правил. Но, похоже, свекровь не зря ела ей мозг три дня. Сейчас служанка подавала блюда по правилам: сперва графу, затем барону и только потом Розалинде и мне.

Наконец утомительный обед закончился, и граф обратился к моему свекру:

— Господин барон, я привез с собой кое-какие бумаги и хотел бы обсудить это с вами наедине.

Свекор кивнул, соглашаясь, и приказал:

— Розалинда, ступай к себе в комнату.

Мне показалось, что слова барона немного смутили его сиятельство. Граф вынужденно кашлянул, глядя в спину удаляющейся баронессы, и спросил:

— Разве вы не отошлете вашу невестку, барон?

— Нет, ваше сиятельство. Возможно, вы не заметили, но я наполовину слеп и не могу сам читать. Клэр заменяет мне мои глаза.

— Вы хотите сказать, что баронета обучена грамоте? – кажется, граф удивился.

— Она обучена и грамоте, и счету.

Возникла несколько неловкая пауза, а потом граф еще раз кашлянул и начал говорить.

Речь его сиятельства не была слишком уж длинной. Он пояснил, что все долги этих земель переведены на него. А также добавил, что из всех баронств наше самое разоренное. И хотя последние несколько лет урожаи в этих землях были вполне достойные, баронство ни на один медяк не уменьшило сумму задолженности в казну.