— Да понял я, господин Божу, понял! Я не спрашиваю о последствиях волны. Я хочу знать симптомы заболевания.

— У человека перехватывает горло, ваше сиятельство, а также у него болят конечности, и он испытывает тошноту и испражняется, не успевая добежать до отхожего места. Мы, лекари, называем эту болезнь пляска святого Антония. Потому как многие больные начинают подергивать руками, как бы собираясь танцевать. Еще больные могут наблюдать странные видения, говорить несуразное. Продолжаться это может и месяц, и полтора. Впрочем, иногда Господь посылает исцеление. В этом смысле очень славился в прошлые годы монастырь Святого Антония.

Именно там больные чаще всего выздоравливали. Но, увы, в одной из войн здание монастыря было разрушено и осквернено еретиками.

Лекарь печально вздохнул, перекрестился и добавил:

— Но вы не волнуйтесь, господин граф, еще в молодости я купил частицу креста Господня, который венчал собой купол церкви при том самом монастыре. Случись нужда, и вы вдруг заболеете, я настругаю немного щепочек с этой благословенной частицы и приготовлю для вас из них целебное питье.

Мне захотелось перекреститься. Не готов я был пить такие лекарства, да и непонятная эпидемия меня пугала.

Тем более, что понятия о дезинфекции здесь не было: днем изредка приезжали королевские курьеры. Сумку с документами солдаты относили принцу после того, как, нацепив на копье, подержали над открытым костром. Так у его высочества появлялась хоть какая-то работа: он писал ответы.

Остальные же, к сожалению, вынуждены были коротать время до ужина за карточными играми. Хорошо хоть то, что его высочество своей волей запретил на время карантина любые ставки.

Я про себя почти молился, чтобы эпидемия эта не пробралась в замок. Кто знает, что за жуткая зараза там, за стенами. Многое было непонятно. Особенно то, что в городке больных не было. Хотя курьеры останавливались именно у местных и могли перезаразить вообще всех. Больше всего бесила меня полная беспомощность. Как я могу объяснить принцу про микробы, инфекцию и опасность этих документов? Как запретить усталым гонцам ночевать в городке?

А ночами все чаще мне снилась золотистая искра и звала, манила своим теплом…

До мест, где мы сидели на карантине, волна так и не добралась. Через некоторое время мы стали позволять себе небольшие вылазки за стены замка. Несколько раз даже организовывали охоту, чтобы пополнить запасы мяса.

Здесь, в этом мире, дичь я пробовал достаточно часто и быстро привык к тому, что мясо ее сильно отличается по вкусу от привычной мне свинины и говядины. Дома, в Беларуси, дичь доводилось есть гораздо реже, но и была она на порядок вкуснее. Ее просто умели правильно готовить.

К третьему месяцу сидения в карантине я озверел настолько, что рискнул полностью нарушить не только все правила этикета, но даже социальные границы. После очередной охоты, когда во дворе сгружали три оленьи туши, я со вздохом и как бы случайно сообщил его высочеству:

— Эх, какие котлеты делала из оленины одна хорошенькая горожаночка рядом с моим баронством. Признаться, скучаю не столько по ней, сколько по неземному вкусу еды.

— Кок-леты? – принц удивленно вскинул брови, произнося незнакомое слово, и спросил: – что это такое?

— Это довольно сложное блюдо из мяса, ваше высочество, но мне оно нравится больше, чем жаркое.

Принц на секунду задумался, а потом спросил:

— Ты знаешь, как его готовить, Освальд?

— Конечно, знаю, ваше высочество. Его столько раз делали у меня на глазах, что было бы странно не запомнить.

— Что ж, давай сегодня на ужин побалуем прелестную госпожу Лионеллу. Пригласите повара, граф, и расскажите ему: что нужно делать.

Для меня это был роскошный шанс заняться хоть чем-то, а не погружаться вновь в скуку и бессмысленное сидение у узкого холодного окна. И я воспользовался этим шансом:

— Ваше королевское высочество, блюдо настолько сложное, что предпочел бы лично наблюдать за приготовлением. Мне действительно хочется порадовать вас и госпожу Кайтер. Да и признаться, запеченное мясо уже поднадоело.

— Ну что же, надеюсь, твои старания все оценят по достоинству, – улыбнулся принц.

Не сказать, чтобы сам я был особо умелым поваром, но вот как готовят котлеты из оленины, действительно знал неплохо. Мой институтский приятель не просто был активным членом БООР*, но еще и весьма удачливым бизнесменом. У нас было доброй традицией минимум раз, а лучше два за зиму прогуляться на охоту. Тем более что лицензии на отстрел оленей последнее время стали доступнее.

Иногда собиралась компания из пяти-шести человек, и по возвращении Леха Боярович частенько давал мастер-класс по своим знаменитым котлетам. Вариантов я знал два. Один попроще, но для него нужна мясорубка. Здесь же до такого инструмента еще не додумались, а потому выбирать пришлось второй вариант.

Повар-южанин, обслуживающий всю нашу компанию, хоть и кланялся припершемуся на кухню графу, но явно был не слишком доволен моим визитом. Однако выбора у него не было, а потому под моим внимательным взглядом он и его подмастерья занимались фаршем.

С задней четверти туши срезали кусок мякоти, удалив жилки и сухожилия. Всю эту глянцевито-бордовую красоту разложили на досочках и, порезав изначально на достаточно мелкие куски, принялись сечь в крошево тяжелыми ножами.

Работал мэтр Польди весьма профессионально, не хуже Лехи. Ножи почти растворялись в воздухе и казались некими смазанными сероватыми веерами. Его помощник рядом, горько рыдая, мельчил таким же способом крупные луковицы. А третьего я погнал за свиным салом в подпол.

Сало, к сожалению, нашлось только соленое, но это было не так страшно: некоторое количество соли и пряностей все равно придется добавлять. Постепенно миска с кусочками оленины пустела, а таз, куда скидывали максимально мелко нарубленное мясо, обзавелся уже целой горкой не слишком красивого месива. После того как фарш вымесили первый раз, я лично попробовал его на соль и черный перец. Неплохо! Однако соли я бы добавил еще. Кроме соли в фарш полетели вымоченные в сливках белые булки, оставшиеся от завтрака. Небольшой привкус кардамона от выпечки не помешает.

Фарш я заставил вымешивать и отбивать на столе довольно долго. И к концу процесса Польди уже слегка выдохся. Ровно до того состояния, чтобы не посматривать на меня озлобленно.

— Теперь, мэтр Польди, это нужно пожарить.

Думаю, именно обращение к повару словом «мэтр» заставило его слегка улыбнуться. Ну и нужно сказать, что я не жалел сил, чтобы похвалить его мастерское владение ножами. Так что к моменту жарки наш шеф смотрел на меня значительно более благосклонно. Похоже, ему самому стало интересно, что же получится на выходе. В глубокую сковородку кинули пару ложек свежего свиного смальца, и я, вымыв руки, лично показал мэтру, какого размера нужно валять котлеты, как обваливать в муке и как жарить.

Попробовав первую порцию, повар на мгновение закрыл глаза, как будто наслаждался изысканной музыкой, затем нежно и ласково улыбнулся. Только потом, кинув на меня восторженный взгляд, экспрессивно взмахнув рукой, смачно чмокнул кончики сложенных в щепоть пальцев и наконец-то заговорил:

— Брависсимо!!! Господин граф, это восхитительно!!! Я назову это блюдо в вашу честь! Отныне оно будет подаваться на стол его высочества под названием “коклет де Ваерман”. Это блюдо прославит меня на всю столицу!

Котлеты и в самом деле вышли на славу: в меру плотные, с темной румяной корочкой и розоватой серединкой, из которой сочились на белоснежную тарелку крупные капли прозрачного сока. Пахли они так, что еще не приглашенные к столу помощники шефа нервно сглатывали набегающую слюну.

Я засмеялся, потому что не очень представлял, на фига обычным котлетам давать такое вычурное название. Но спорить с восторженным и эмоциональным шефом не стал. Этот южанин всегда был человеком порывистым, но работу свою делал совсем неплохо. Во всяком случае, с тех пор, как мы с принцем перестали посещать королевский стол, а кормились только с кухни шефа Польди, ни у кого из нас не было расстройства желудка.