Комната, которую я облюбовала под будущую мастерскую, была просторной, с двумя окнами, где уже поставили двойное остекление, и пока еще практически пустая. Кроме длинного стола, который требовалось очистить от наплывов воска и привести в порядок, тут стояли три табуретки, задвинутые в угол, и широкая лавка, на которой я и устроилась с плетением.

Сидела себе тихонько, никого не трогая и размышляя про себя: стоит ли мне самой наведаться на кухню или дождаться Сашу и обсудить меню с ним. Может, ему и нравится есть эти бесконечные и закаменевшие каши, политые соусом, а я бы предпочла нормальный суп и тушеные овощи. Стук в дверь раздался так неожиданно, что я вздрогнула:

— Войдите! – небольшое эхо прокатилось по комнате.

Дверь распахнула Мирин и торопливо заговорила:

— Госпожа, там ваши родственники прибыли. Куда вести прикажете? Ежли в ваши палаты, так там рабочие натоптали, а убраться я еще и не успела.

Я растерянно уставилась на нее, совершенно не представляя, что ответить, и она, почувствовав мою неуверенность, предложила:

-— - Можно, конечно, прямо сюда привести,– девушка обвела взглядом пустое помещение и закончила: – А может быть, в комнаты его сиятельства? Там и мебеля приличные, и тепло-чисто.

Честно говоря, неожиданный визит родни меня напугал. За все эти месяцы здесь они появились в моей жизни только раз, как случайные покупатели на базаре, и тут же бесследно исчезли. Я даже не знала их имен и с ужасом подумала, что в разговоре непременно выдам себя. Тащиться в графские покои было неловко, но там действительно прилично обставленные комнаты. Да и Саша, я думаю, простит мне такое самовольство.

— Отведи их к графу и подай нам на стол закуску, – я зачем-то аккуратно складывала нитки и шнуры, как будто это сейчас было самым важным.

В себя пришла только тогда, когда за Мирин хлопнула дверь. Торопливо кинув в корзинку последний клубок, я поспешила в комнату графа, чтобы посмотреть, где мне удобнее будет сесть.

***

Это безумное чаепитие продолжалось больше часа. Семья заявилась ко мне чуть ли не полным составом: отец с матерью, та самая смуглянка, что неодобрительно косилась на рынке вместе со своим мужем, и еще две сестры, которые притащили не только своих мужей, но и старших детей в количестве пяти штук. Эта толпа чинно прошла в покои и, дождавшись, пока за приведшей их Мирин захлопнется дверь, начала шумно рассаживаться на всех свободных поверхностях, в том числе и на полу возле графской кровати, первое, что я услышала от матери, было:

«Доченька, везенье-то какое!».

Впрочем, ничего более толкового ни мать, ни сестры не произнесли. В основном беседу вел отец настоящей Клэр, и изредка вставляли реплики мужья сестер.

Моей семье требовалось все и сразу. Никого из них не смутило то, что я еще не замужем за графом, а только считаюсь его невестой. Да я и не “капризничала”, пока довольно цинично и мерзко ухмыляясь, отец Клэр не потребовал, чтобы я графа “получше ублажала”. А за это раздобыла для семьи всевозможных приятностей.

Например, с его точки зрения, не худо было бы графу списать долги с наследных земель. А еще, по словам одного из мужчин, его лавке требовался ремонт. И если бы граф пожелал прикрыть соседскую лавку, а помещение отдать ему, мэтру Кропусу, то в таком случае и сестра моя, и племянники стали бы жить сильно лучше. Первое время, слушая, как они излагают планы по “доению” графа, я испытывала растерянность и неуверенность в себе. Но по мере роста требований во мне все сильнее зрела нормальная такая злость.

Мужики отпивали принесенный Мирин глинтвейн из кубков и жрали белые булки со стола, а вот детям, которые не отрываясь смотрели на это изюмно-ванильное богатство, ни один из них не протянул ни куска. Более того, матери Клэр, которая вообще была единственной женщиной, кроме меня, допущенной к столу, даже кубка с глинтвейном не досталось. Папаша предусмотрительно пододвинул к себе горячий напиток, налитый служанкой.

Дело закончилось тем, что один из моих зятьев, с сальной ухмылкой окинувший взглядом Сашкину кровать, выдал что-то вроде: «Знатная постеля! На такой молоденькую бабу валять – лучше и не надо!». Родной папенька Клэр только ухмыльнулся, даже не подумав заткнуть зятю рот.

Я протянула руку и взяла со стола колокольчик с деревянной ручкой, которым вызывали прислугу. Потрясла я этот инструмент почти с яростью, с трудом сдерживая желание обложить матерными словами всю эту гоп-компанию. Дверь распахнулась почти немедленно, и в комнату одновременно заглянули Мирин и Гронт.

Подслушивали? Впрочем, это не важно.

— Гронт, проводи гостей из замка.

На лицах “гостей”-мужчин отразилось непонимание. Слуга торопливо закивал и громко провозгласил:

— А пойдемте-ка, господа хорошие, я вас всех за раз и провожу, как хозяйка велела.

Отец Клэр начал подниматься, грозно глядя на меня, и даже пристукнул рукой по столу:

— Да ты ополоумела, что ли, девка?!

— Гронт, кликни-ка стражу, а то тут слишком непонятливые гости у нас! – во мне от ярости как будто гудела туго натянутая струна.

Весь мой страх перед этим свиданием превратился в чистейший выброс адреналина и ненависти. Сдержала я себя просто чудом. Посмотрев, как на лицо папаши наползает растерянность при криках Гронта: «Стража! Стража!», я по-акульи улыбнулась ему и припечатала:

— Надеюсь, больше я вас не увижу!

Слабо трепыхнулась совесть, напоминая о том, что кроме этих уродов в семье были еще и маленькие дети, племянники настоящей Клэр. Совесть я заткнула тем, что здесь таких детей – почти каждый первый. Если я и буду что-то делать в этом направлении, то уж точно не облегчать жизнь их папашам.

Вернувшийся вечером Саша застал меня не просто расстроенной, а совершенно не понимающей, права ли я была. Все же там дети. Может, стоило немножко помочь?

***

ОСВАЛЬД

Проблема, о которой рассказала моя Искра, сперва показалась мне легкой и почти забавной. Подумаешь, пристроить на теплые места десяток или даже полтора детей. Только через несколько дней я понял, насколько опрометчивы были мои мысли: в замок вереницей потянулись просители.

Самое забавное, что шли они не ко мне, не к человеку, который реально мог что-то решить с их точки зрения.

Они шли к Клэр, о которой сейчас по городу не болтал только юродивый, живущий рядом с церковью на подаяние, и то только потому, что не умел говорить, а лишь мычал.

Жителям городов казалось, в нашей паре Клэр – слабое звено, и они без устали старались туда ударить.

Приезжали бароны, которые присутствовали когда-то на свадьбе Клэр. Напросилась на прием настоятельница женского монастыря, в котором Клэр коротала время до свадьбы. Спустя месяц после поминальной службы навестила бывшую невестку даже госпожа Розалинда.

Это не считая тех просителей, которые никогда раньше не видели Клэр лично. Сперва я был склонен к тому, чтобы посадить со своей невестой секретаря и записывать все прошения, которые я потом смогу разобрать сам.

Но после визита госпожи Розалинды я своей волей просто запретил пускать гостей в замок во время моего отсутствия.

Клэр, кстати, была мне за это весьма благодарна:

— Ой, Саша! Они ведь какие-то сумасшедшие просто! Я сперва думала записать все это, а потом потихонечку помогать людям. Но они ведь даже не просят, Саш! Они хамят и требуют! Намекают, что я падшая женщина, но они так уж и быть готовы со мной говорить, если я выполню их просьбы.

— Вот и не приваживай их сюда, Искра. В конце концов, ты невеста графа, а не их личная золотая рыбка. И привыкай уже, радость моя, звать меня Освальдом. Договорились?

— Договорились! — с улыбкой кивнула Клэр.

ОСВАЛЬД

Последнее время меня переполняло странное ощущение: некая полнота жизни. Я просыпался с улыбкой и даже днем, занимаясь делами и разговорами, частенько ловил себя на том, что нетерпеливо ожидаю вечера и новой встречи с моей Искрой.