Выходить им в город, сами понимаете, до приезда Освальда нельзя будет. И нужно заказать еще кое-что в разных лавках.

-- Вы, ваше сиятельство, на бумажке напишите, чего и сколько надобно. А уж я толкового человека в город отправлю.

-- Спасибо большое, капрал Прессон. Я обязательно расскажу графу, когда он вернется, сколь охотно вы мне помогали и как пригодилась ваша помощь.

Завершив беседу с капралом, я отправила Мирин искать печника. Если я не путаю, мужчина этот не только ремонтировал в замке печи и камины, но еще и работал в замковой кузнеце. А сама отправилась в ту пристройку, где собиралась организовать производство: нужно было прикинуть, что кроме печи нуждается в ремонте.

Покончив с делами, я пошла навестить больных, и с радостью узнала, что барону стало лучше, а Ханс наконец-то пришел в себя.

— Ночью жар у господина барона поднимался, мы с Фанной почти до утра по очереди сидели, микстуру ему спаивали да полотенце на лбу меняли. Ну и обтирали… Ничего, он мужчина еще крепкий и самое страшное позади. Конечно, слабый он теперь, как котенок месячный, спит все время. Но дальше точно легче будет.

— Госпожа Краузе, а когда с бароном поговорить можно будет?

— Такие раны долго заживают, госпожа графиня. Я бы его пока что не тревожила. Дайте старику отлежаться хоть с неделю, а уж потом я ему вставать разрешу, чтобы совсем не ослаб. Тогда и поговорите.

— Хорошо. Спасибо вам большое, госпожа Краузе. Без вас я бы не справилась. Если вам еще какая-то помощь нужна или особое питание для раненых…

— Спасибо, госпожа графиня, но пока ничего особенного не нужно. Куриный бульон и вино красное мне на кухне дают столько, сколько спрошу.

— Ой, госпожа Краузе, я вспомнила! Говорят, что при потере крови очень полезно говяжью печень есть.

— Что вы, госпожа! На печень у них пока силенок не хватит. А вот как садиться сами смогут, тогда и закажу на кухне печень с кровью. Не переживайте вы так, Господь милостив, все обошлось.

Печник уже дожидался меня. И после не слишком долгого разговора мы вдвоем отправились смотреть все на месте. Недовольно посопев, Мирин накинула мне шубу на плечи, торопливо нацепила накидку и пристроилась за печником: негоже госпоже одной по всяким пристройкам разгуливать.

***

Шесть дней у меня ушло на обучение нанятых женщин и ремонт печи. Разумеется, работать полностью самостоятельно они не смогут еще долго. Так что обязательно буду присутствовать при каждом замесе теста.

Я даже не ожидала, что возвращение к моей старой работе доставит мне столько радости. Я с таким удовольствием вспоминала рецептуру разных хлебобулочных изделий, переводила привычные мне граммы, литры и килограммы в местные мерки, подбирала добавки вроде тмина и изюма и изо всех сил напоминала себе, что это будет небольшая бригада пекарей, а не полноценный механизированный цех. Потому партии хлеба должны быть не слишком огромные.

На седьмой день вечером мы первый раз сделали полную загрузку хлеба в печи. И с утра самая шустрая горничная Матилда под охраной четырех солдат отправилась на рынок.

Я страшно жалела, что не смогу увидеть лицо матери настоятельницы, когда вечером к ней вернется практически весь хлеб, который сегодня вывезли на рынок.

Матилду я тоже обучала лично. Кроме того, девица побоится солдат и нарушать мои призы не станет. Так что будет на прилавке и чистая салфетка, и разделочные доски для черного и белого хлеба, и отдельные ножи. Да и сама Матилда с удовольствием оглядывала белоснежный фартук, обшитый кружевами, и такую же кипенно-белую головную накидку.

— Сильно шубу не распахивай! На улице не весна, не дай Господь, простынешь. Поберегись, лучше за руками следи, чтобы всегда чистые были. Тряпок мокрых тебе положено чуть не десяток, так что вытирай почаще. Шубку можно распахнуть и фартук показать, если покупатели благородные будут. Поняла?

— Все как есть поняла, госпожа графиня! Этакой-то шубы богатой у меня отродясь не было! А за руками всенепременно следить буду, – глядя на меня восторженно, девица даже перекрестилась, как бы заверяя свои собственные слова. Ей была обещана доля в процентах от той суммы, что она привезет в замок.

Кроме того, прекрасно понимая, что покупателей надо завлечь чем-то интересным, несколько буханок хлеба выдали исключительно для того, чтобы Матилда давала его пробовать всем, кто захочет. Пусть пробуют и сравнивают с монастырским: чем больше разговоров, тем мне лучше. А для благородных покупателей на первый раз была небольшая белая булочка с изюмом и обычный батон.

Белый хлеб существенно дороже черного, и его большей частью пекут сами. Только вот не все знают, как сделать так, чтобы тесто было пышное и легкое, а булочки хорошо пропеклись. Глядя на мою продукцию, я знала одно: монастырский хлеб рядом не стоял с моим. Добавив в ржаную муку немного пшеничной, я делала тесто более воздушным, более пористым, да и просто более красивым. Готовый хлеб не напоминал собой глиняный сырой кирпич, а отличался равномерной структурой. После нажатия буханка быстро восстанавливала свою форму.

Серединка буханки не липла к зубам из-за того, что плохо пропеклась.

Небольшая проблема было в том, что у меня не было пока что форм для выпечки именно привычных буханок-кирпичиков. Даже из черного хлеба пришлось печь караваи и батоны. Да и выходил мой хлеб за счет пшеничной муки несколько дороже. Однако был он более вкусным и значительно более душистым.

Весь замок не мог надышаться густым хлебным духом, слуги один за другим заглядывали в пекарню и сглатывали слюнки. Я поняла, что хотя бы половину выпечки придется оставить для себя. Не слишком радовался только главный повар: недовольно поджимал губы, опасаясь, что граф уменьшит зарплату. Пришлось успокаивать и убеждать, что его денежное довольствие не пострадает.

— Как-то еще господин граф решит… – недоверчиво пробурчал он.

— Петерс, хоть раз было, чтобы граф отменял мое решение?

— Вроде бы и нет.

— Вот и не придумывай себе лишних тревог. Ступай работать.

Так что я была уверена: вечером мать настоятельница сильно огорчится. А сестрам достанется почти все, что вывезут на рынок монашки.

КЛЭР

Матилда вернулась с рынка вскоре после обеда, слегка замерзшая, но очень довольная.

— Ой, госпожа графиня! Сколько вокруг народу залюбопытствовало! Даже кто и не собирался хлеб покупать – все попробовали! Только вот боязно мне…

— Что тебя смущает, Матилда? – я с удивлением глянула на румяную девицу.

— Оченно уж святые сестры недовольны были. Которая старшая у них сестра Анна, самолично ко мне подошла и попеняла, что мы поперек божьего дела идем, и этак не годится. А как вечером она домой вернется, да матери настоятельнице нажалуется… – Матилда неуверенно посмотрела на меня и спросила: – Ежли ругать меня станут, что делать-то, госпожа?

— Следующий раз с тобой поедут не только солдаты, но и один из сержантов. Вряд ли он позволит кому-то ругаться на тебя. Лучше расскажи, хорошо ли расторговалась?

— Распрекрасно, госпожа графиня! Вот и денежки привезла… – горничная, стыдливо оглянувшись, сунула руку за пазуху и вынула согретый теплом пышного бюста холщовый мешочек. – А еще яблоками платили, яичек сорок две штуки и цельный мешок фруктины сухой. Вроде как и охали люди, что хлеб дороже, а как спробуют кусочек, так у нас и покупают! Которая ювелирова жена, так она попервах одну булочку купила и ушла. А после служанку свою прислала, и та чуть не четвертую часть энтих самых булок изюмных забрала! На другой раз можно и поболее будет привезти – их в перву голову раскупили.

Я отсчитала горничной обещанный ей процент и, накинув медяшку за старание, отправила отогреваться на кухню. Маленькая пакость, которую я устроила сегодня матери настоятельнице, слегка грела душу. Потому к себе в комнату я вернулась с улыбкой. Там меня уже дожидалась госпожа Краузе. Я слегка удивилась: ведь утром я навещала ее и узнавала, как дела у раненых.