— Госпожа графиня, меня к вам барон отправил. Спрашивал, не найдется ли у вас времени навестить его.

— Если вы, госпожа Краузе, разрешите, я с удовольствием с ним побеседую.

— Пожалуй, уже и можно, – с некоторым сомнением в голосе произнесла компаньонка. – Господин барон сегодня даже с кровати вставал после обеда и по комнате прошелся. Только помните, госпожа, что устает он быстро, а переутомляться ему сейчас никак нельзя.

Посоветовавшись с компаньонкой, я решила, что барона можно перевести в отдельные покои. Он уже не требовал сиюсекундного присмотра, да и рана почти зарубцевалась. Так что отправила горничных подготовить гостевую комнату и проверить, хорошо ли она протоплена. Попросила подать туда фруктовый взвар, мед и булочки. Всю эту еду госпожа Краузе одобрила, а мне хотелось отвлечь старика хоть немного: я понимала, что беседа будет очень нелегкой. Похоже, он так же, как и я, подозревал свою жену в темных делишках.

Примерно через час ко мне постучал лакей и сообщил, что господин барон ждет меня.

Гостевая, отведенная барону, была невелика, зато ярко освещена пламенем камина. В комнате было не просто тепло, а, пожалуй, даже жарко, но я видела, что старик кутается в плед. Когда я вошла, он устало вздохнул и попытался подняться с кресла.

— Сидите, господин барон. Ни к чему нам эти придворные экивоки. Лучше скажите мне: как вы себя чувствуете?

— Я благодарен вам, госпожа графиня…

— Не нужно так. Вы можете по-прежнему меня звать Клэр, – я взяла слабую сухую руку с холодными пальцами и начала ласково растирать, пытаясь хоть немного согреть её. Он все еще был бледен, так как потерял достаточно много крови и именно поэтому мерз.

Некоторое время мы сидели у огня молча и слушали, как потрескивают поленья. Пальцы его стали теплее, и я взялась массировать другую руку. Я ожидала, что через некоторое время мы сядем за стол, я разолью чай, и мы спокойно поговорим. Но барон разорвал возникшую тишину самой неожиданной фразой, которую я даже не сразу поняла.

— Думаю, Рудольф не был моим сыном.

— Что, простите?! – в первое мгновение я решила, что мне послышалось.

— Я думаю, Клэр, что баронет Рудольф не был моим сыном.

Я машинально растирала пальцы на руке барона, стараясь это делать максимально аккуратно, так как именно в это плечо он и получил стрелу. Помассировав еще несколько мгновений, застыла и растерянно глянула ему в глаза. Я совершенно не понимала, к чему это было сказано. Рудольф, слава Богу, давно уже мертв. Зачем бы барону ворошить прошлое, раз он терпел баронета столько времени? Я не знала, о чем расспрашивать, и не понимала, что нужно ответить.

Зато мой бывший свекор как будто взбодрился после того, как вывалил на меня свою тайну. Он облегченно вздохнул, удобнее устроился в кресле и достаточно уверенным голосом спросил:

— Скажи, Клэр, к нападению на нас каким-то образом причастен барон фон Трокер?

Каких-то четких мыслей в голове у меня так и не появилось, зато сама собой возник вопрос: «Доверяю ли я барону? Он, конечно, жизнью поломан… но ведь ни разу за все время старик не обидел меня и даже по-своему заботился. Слуг никогда не притеснял. Пусть он и слаб, но в нем нет злобы, подлости и ненависти, а это иногда важнее, чем сила. Пожалуй, барон — один из немногих людей, кому я могу доверять.».

Я снова аккуратно взяла раненую руку барона и, методично массируя пальцы и кисть, чтобы они наконец-то согрелись, спокойно рассказала ему все, что знала сама. Все, что выяснил капрал Прессон у сидящих в тюрьме разбойников, и все, до чего мы додумались совместно.

Барон слушал очень внимательно, время от времени согласно кивая, как будто я подтверждала своим рассказом какие-то его мысли. Когда я замолчала, он еще раз кивнул и заговорил:

— Примерно что-то такое я и надумал, пока ваша прекрасная госпожа Краузе лечила меня. Дай Бог здоровья этой заботливой женщине. Мне кажется, что первые двое суток она даже не ложилась спать. Когда бы я ни приходил в сознание, она все время была рядом. А вот потом, когда мне стало немного легче, у меня появилось огромное количество времени для того, чтобы понять, как все произошло. Я думал, Клэр, что эта позорная тайна уйдет со мной в могилу, но, видно, не судьба…

***

В те времена, когда будущая баронесса была еще простой горожанкой Розалиндой, барон ухаживал за ней не один. Рядом постоянно ошивался фон Трокер. Розалинда принимала подарки и от него. Но все же держала его на расстоянии: барон был женат.

А сама Розалинда мечтала вовсе не о страстной любви, а о роскошном браке и возможном титуле. Пусть фон Трокер и нравился ей своим грубоватым юмором и мужской притягательностью больше, чем значительно более стеснительный и мягкий баронет фон Раймон. Но барон повести ее под венец не мог, а вот баронет предлагал ей именно женитьбу.

Так что Розалинда сделала правильный выбор и вышла замуж, как и полагается благонравной девице. А вот потом, после брачной ночи, руки баронетты оказались развязаны. И хоть и было это нелегко, так как еще жива была свекровь, но несколько жарких свиданий новоиспечённая леди Раймон смогла себе позволить, не забывая хвалить собственную предусмотрительность.

— Я немного ревновал, но она всегда так искренне обижалась… а потом родился Рудольф, и все мои подозрения были забыты. Тем более, что семейство Булонов вскоре продало кусок земель его светлости, земли баронства фон Трокер перешло под власть герцога. Он перестал появляться в нашем храме, перестал ездить в гости к нашим соседям. И моя ревность совсем утихла. Я тратил на сына все свободное время, какое только мог себе позволить.

Но чем старше он становился, тем больше чужих черт характера я видел в нем: удивительный эгоизм, злопамятность, жестокость. Ему было около четырнадцати, когда я заподозрил правду. Помнится, тогда еще был жив старый граф, и на Рождество мы с наследником и женой отправились на бал в его замок. Как ни странно, на этом балу я встретил фон Трокера. И хотя он просто поприветствовал издалека нас с Розалиндой, глядя на его лицо, я все понял. Мой сын был точной его копией и внешне.

Возникшую паузу я прервала вопросом:

— А баронет… баронет знал об этом?

— Думаю, что когда ему исполнилось шестнадцать или семнадцать, Розалинда сказала своему сыну правду.

Именно тогда он отпустил эту дикую бороду и больше никогда не сбривал ее.

Мы еще немного помолчали, и барон продолжил:

— В общем, Клэр, когда на нас напали, то первый, о ком я подумал, был барон Трокер. Я не слишком понимал, почему напали именно на твою карету. Я думал, он просто хотел мне отомстить за смерть сына. За то, что я не уберег Рудольфа. Я боялся, что желая добраться до меня, они навредят и тебе, потому и решил выговориться... Но теперь понял, что здесь дело совсем не в мести. Если ваш законник не врет, то фон Трокер действительно решил отдать свою дочь замуж за твоего мужа. Так странно, Клэр, что, исходя из совершенно разных сведений, мы оба уткнулись в одного человека. Неисповедимы пути Господни! – барон набожно перекрестился и добавил: –

Девочка моя, я окажу тебе любую помощь, какая понадобится.

— Капрал Прессон считает, что сенешаль не рискнет арестовывать барона и будет дожидаться, пока из столицы вернется господин герцог.

— Капрал прав. Скорее всего, не рискнет. Но вот мою жену, Клэр, оставлять на свободе не стоит. Писать ей записку бесполезно: она умеет считать, но буквы знает плохо и прочитать не сможет. Думаю, достаточно будет отправить за ней твою карету с горничной и сообщить, что я при смерти и желаю с ней побеседовать. А уж здесь…

— И что я буду делать с ней здесь?

Барон удивленно взглянул на меня и спросил:

— А что, в вашей тюрьме заняты все камеры?

КЛЭР

Баронесса Розалинда фон Раймон прибыла в замок, чтобы повидаться с мужем, и была немедленно отправлена в комнату, где ее дожидался капрал Прессон. Я подошла туда через несколько минут и провела с бывшей свекровью больше часа времени. Я давила и уговаривала, но, увы, все наши старания были бесполезны: баронесса отказывалась говорить, просто сидела, молитвенно сложив руки и молчала, а приказать ее пытать я не могла.