А штучки на веревке висели действительно завидные: это были серебряные колечки и сережки. Да, не самые дорогие, но какая женщина откажется от лишнего украшения? Под тихий возмущенно-вопросительный гул Гронт завязал мне глаза, я покружилась вокруг собственной оси, и в руки мне вложили большие ножницы. Гронт начал громко считать:

— Один! – хлопок в ладоши.

— Два! – хлопок в ладоши.

— Три! – и так далее…

Я пошарила руками в воздухе, поймала какое-то шевеление справа и начала шустро щелкать ножницами. При счете шестнадцать какую-то веревку я все же перерезала и, смеясь, сорвала с себя повязку.

Гронт торопливо поднял с пола и показал мне добычу: симпатичное колечко с небольшим зеленым камушком.

Колечко я продемонстрировала замершей толпе со словами:

— Ну вот, дамы, сегодня моя шкатулка с драгоценностями немножко пополнится!

Дальше я отошла в сторону и просто наблюдала за суматохой. Через некоторое время участницы стали выражать недовольство, что процесс идет слишком медленно, и теперь от другого конца веревки Мирин запускала следующего игрока. В толпе уже даже слышались смешки, а лица явно стали менее напряженными.

Я тихонько выдохнула, понимая, что дамы клюнули…

Остальные конкурсы были легче. Особенно меня позабавил тот, где дочек сажали, завязав им глаза, перед большой тарелкой, на которой были разложены пятнадцать вареных фасолин. А мать, стоя за ее спиной, могла только давать команды: «Влево. Нет, чуть правее… тыкай, тыкай в нее!». Все эти фасолины нужно было съесть, наколов на тонкую щепку.

В этом конкурсе призом служил отделанный бирюзой тонкий серебряный браслет. Потому ажиотаж был нехилый. Одна из мамаш, столь «любимая» мной баронесса Штольгер, безнадежно проиграв конкурс, от досады даже ущипнула свою дочь.

Ближе к обеду, когда дамы успели выпить уже не по одному бокалу вина в промежутках между болтовней и развлечениями, я предложила выйти во двор, чтобы прогуляться, и объявила, что там, во дворе, будет проведено еще одно соревнование, где главный приз – золотой перстень с бирюзой.

Под веселый гул оживившихся женщин горничные таскали плащи, шали и накидки, помогая одеться. Мирин присматривала за всеми, успевая еще и одевать меня. Во дворе все было подготовлено заранее: четыре места для участниц, оборудованные так, как требовалось. Гронт терпеливо объяснял:

— От сюдой, прекрасные госпожи, надобно встать. Зрители чтоб подальше все отошли, а вы, госпожа баронесса, кнут в ручку берите и прямо по цели бейте. Ежли снесете один горшок, то ничего не получите, ежли два разобьете – большую корзину с яблоками и грушами из графских подвалов. А ежли цельных три… – он взял в руки изящный дамский перстенек с бирюзой и покрутил перед заинтересованными слушателями.

Затем, дождавшись, пока дамы угомонятся, Гронт, воздев палец к небу, торжественно завершил речь: – А ежли цельных четыре… – он взял со стола с призами приличный отрез шелковой ткани, тряхнув его так, чтобы заиграла золотая каемка.

Гостьи заахали и заперешептывались. Такой приз стоил подороже золотого перстня. В этом конкурсе собирались участвовать все. Потому, когда Гронт сообщил: -- Дозволяется всего по пять ударов каждому, – пронесся общий вздох разочарования.

— А если все пять кувшинов разбить? – я даже не поняла, кто из женщин выкрикнул этот вопрос.

— А ежли пять, то вот!.. – Гронт сорвал холстину со стоящей на столе шкатулки, и наступила тишина.

Я вполне понимала этих женщин: приз и в самом деле был роскошным. Продав это, можно было купить несколько сел и организовать новое баронство. По местным меркам, в мире, где еще нет фабрик и поточных производств, это были безумные деньги, которые можно было выиграть прямо здесь и сейчас! Такого азарта эти женщины не ощущали никогда!

В шкатулке лежал полностью собранный комплект золотых украшений. А в центре на белом атласе гордо сверкало то самое ожерелье, которое подарил мне Освальд. Дополнением служили серьги, шпильки, пара перстней и несколько изящных колечек. Завершали это великолепие два массивных браслета. Перед женщинами лежало целое СОСТОЯНИЕ!

В этот раз принять участие захотели абсолютно все дамы. Зрителей приходилось отгонять. Каждый удар, чаще всего попадающий мимо, сопровождался охами, ахами и обсуждениями. В этот раз я стояла в стороне от толпы и наблюдала, как неловко замахиваются, стараясь урвать дорогой приз, забывшие о недовольстве женщины. Как матери ссорятся с дочерьми, обвиняя друг друга в неуклюжести и криворукости.

Выигрыши были весьма посредственные. Только три дамы заработали большую корзину с фруктами, каковые и были им немедленно вручены. Когда «отстрелялась» последняя участница и протрезвевшая от всплеска адреналина разочарованная толпа уже собралась уходить, Мирин, как я ее и учила, издалека крикнула мне:

— Госпожа графиня, а вы-то не хотите попробовать?!

Внезапно все раздражение неудачливых соискательниц собралось в одну точку и обратилось на меня. Первой, разумеется, не выдержала баронесса Штольгер:

— Да, да, ваше сиятельство! Не хтите ли ли принять участие?! Мы все желаем посмотреть, не правда ли, госпожа Кубарт? – обратилась баронесса к своей соседке. Поддержали мадам Штольгер многие: – Просим, госпожа графиня! Просим! – наперебой зазвучали несколько насмешливых голосов.

Поскольку для меня сцена эта имела скорее воспитательный эффект, то и место я себе выбрала в середине ряда.

Подняла небрежно брошенный последней участницей кнут и, обернувшись к рассредоточившейся толпе зрителей, с улыбкой ответила:

— Ну что ж, думаю, баронесса Штольгер, ваша просьба вполне обоснована. Гронт, замените пятый кувшин: один из кувшинов все же пострадал от рук предыдущей соискательницы.

Несколько девиц помоложе, стоящие в толпе стайкой, захихикали над моей самоуверенностью. Послышались шепотки: никто не верил, что я попаду в цель.

Дальше все было просто: щелк… щелк… щелк… осколки кувшинов сыпались на землю. Закончив выступление, я аккуратно свернула кнут и, положив его на стол с призами, в полной тишине сказала:

— Гронт, будь любезен, отнеси шкатулку в мою спальню. Все же я честно выиграла эти безделушки.

Молчание становилось несколько тягостным, и я, дружелюбно улыбнувшись, обратилась к замершей толпе:

— Дорогие мои гостьи, скоро вернутся с охоты мужчины. Я думаю, нам пора уже вернуться в замок.

ОСВАЛЬД

Пока слуги забирали у нас уставших лошадей, занимались переноской и срочной разделкой оленьих туш, я нетерпеливо поглядывал на окна башни. Являться к местным красавицам в пропотевшей и грязной одежде было не принято, потому для такого случая была протоплена гигантская герцогская мыльня. Слуги натаскали воды, и сейчас гости с удовольствием в ней плескались, охотно пользуясь дорогим привозным мылом: впереди всех ждал сытный ужин и вино.

Я же мылся очень торопливо. То, что я увидел в окнах башни, меня тревожило. Разумеется, все дамы сгрудились у окон, любопытствуя или спеша посмотреть, какую добычу привезли мужчины. Странным было то, что за большими стеклами я видел не улыбающихся пьяных теток, изо всех сил машущих ладошками и платочками и старающихся привлечь к себе вниманием, а очень серьезные, даже озабоченные лица. Правда, Гронт успел скороговоркой сообщить, что все прошло хорошо. Однако настроение женщин меня слегка настораживало.

Дважды я участвовал в подобных мероприятиях раньше и дважды видел, насколько выпившие дамы ведут себя свободнее на второй день свадьбы.

Когда отмытые и переодевшиеся мужчины начали собираться в зале, слышны были только их возбужденные голоса. Дамы улыбались своим мужьям и сыновьям несколько натужно и даже не пытались перебить своей болтовней. Я подошел к Клэр, поймал ее руку и традиционно поцеловал, тревожно вглядываясь в ее лицо. Этот взгляд немного успокоил меня: ее глаза смеялись, а губы чуть подрагивали, как будто она с трудом удерживала улыбку. Я выдохнул и пригласил гостей за стол.