Жадеит, сапфир, циркон…

По сути, можно обойтись каким-нибудь животным. Привязать к его глазам телепорт, да, сразу к обеим, чтобы не нарушать стереоскопичность взора — и пусть оно лежит и наблюдает за тем, что там творят шефанго. А он, Рогиэль, может заняться своими делами, иногда подключаясь к зрению подопытного животного или просматривая его память.

Осталось выбрать подходящее… Млекопитающее — в их разумности архимаг был уверен, а, значит, сможет запомнить больше, чем какая-нибудь саламандра — с хорошим зрением, лучше даже — ночным, небольшое, чтобы занимало не слишком много места, привыкшее часто лежать неподвижно — когда у тебя перед глазами совсем не то, что происходит вокруг, не больно-то побегаешь…

Выбор очевиден.

Но это чуть позже, сейчас — завершающий этап.

Алмаз, хрусталь и…

В центр доски лег небольшой камешек гагата.

На секунду вспыхнула золотистая прозрачная полусфера, на самом деле состоящая из крохотных завитков сложного заклинания. Вспыхнула — и стянулась в точку, скрывшись в черноте гагата.

Рогиэль поднял камушек, подкинул его на ладони и спрятал в карман. Теперь осталось подобрать для него оправу — и у него будет единственный в мире артефакт, позволяющий спрятать магическую силу. Вернее, таких артефактов, конечно, много, но они либо прячут силу так надежно, что ты и сам ею не сможешь воспользоваться, либо же ставят завесу, которая может быть пробита другим магом, да к тому же сама по себе может оказаться заметной. Этот же черный камушек, иногда посверкивающий золотистыми искорками, будучи, скажем, вставлен в перстень и надет на руку — спрячет всю магическую силу Рогиэля внутри ее самой. Сила есть, и ты в любой момент ее вызовешь — и силы нет, потому что она спрятана, да так надежно, что увидеть ее не сможет никто, потому что она — внутри самой себя. Раньше такие трюки можно было делать только с пространством, вспомнить хоть, лабораторию архимага по прозвищу Железный: она была скрыта внутри бриллианта, который висел у архимага на груди. А где же находилась лаборатория, когда Железный, вместе, с бриллиантом, находился внутри лаборатории? То-то и оно.

Зачем нужен такой камень, ведь от кого может скрываться самый сильный архимаг мира? Просто так. Проверить, сможешь ли ты сделать нечто подобное. Да и вдруг когда-нибудь пригодится. Всегда лучше, когда что-то есть под рукой, чем когда под рукой нет ничего, верно?

А теперь к вопросу о наблюдениях за шефанго…

Серая мохнатая шапка мха, висевшая на ветке одного из деревьев в джунглях далеко на юге, чуть шевельнулась и лениво приоткрыла левый глаз. Амеронские коты — не большие любители лишних движений. Зачем, ведь рано или поздно мимо пройдет какой-нибудь неосторожный грызун или пролетит птица. Тогда последует мгновенный рывок — и серая мохнатая шапка, так похожая на мох, в изобилии растущий в джунглях Амерона, свернется в клубок на другой ветке, переваривая пищу и ожидая следующую.

Но сейчас происходило что-то необычное. Из внезапно появившегося круглого окна — кот не был знаком с магией и не знал, что так выглядит телепорт — выглянуло двуногое существо, немного похожее на тех, что иногда встречались в здешних лесах. Такое же неинтересное, как и все они — слишком большое, чтобы съесть.

Существо посмотрело на кота — и тот вдруг почувствовал странное желание перебраться жить в логово к этому существу, для того, чтобы наблюдать за чем-то очень интересным.

Амеронский кот, к глазам которого Рогиэль привязал два телепорта — и теперь кот выглядел так, как будто носил очки, что, по мнению архимага, было забавным — занимался тем, чем занимаются амеронские коты всю свою жизнь: лежал, переваривал пищу и наблюдал.

Ну-ка, что там происходит…?

Рогиэль подключился к глазам кота.

Караван шефанго стоял у края горной дороги, узкой, почти что тропы.

Стояли повозки. Стояли ящерицы. Стояли шефанго.

Непривычно серьезные. Даже весельчак Кен смотрел перед собой, стиснув зубы. Даже у красотки Банни, которая казалось совершенно непробиваемой, в глазах стыла тоска и печаль. Что уж говорить об остальных: Сардж до белых костяшек сжимал «винчестер», Док шевелил губами, как будто молился или просил прощения, Смит нервно гонял во рту окурок сигары. У Багиры дрожали руки, у Ракши, видимо, тоже, потому что она сцепила их за спиной и морщилась, как от боли.

А мимо них текла река.

Река людей.

Мужчины, женщины, дети. Они шли и шли мимо замерших шефанго, не обращая на них никакого внимания, устало глядя себе под ноги, и такая безнадежность стояла в глазах этих странников, такая тоска, что, казалось, над всем этим шествием стелется серая пелена горя.

В глазах Харли стояли слезы.

— Как будто детей… — прошептала она, — Как будто детей…

Ну да, все правильно. Не люди это идут.

Полурослики.

Еще одно их поселение с земли согнали, видимо.

Полурослики шли.

Босые ноги шлепали по каменистой дороге. А ведь им, наверное, неудобно и больно. Пусть и говорят, что полурослики привыкли ходить босиком, и это правда, ну так босиком они привыкли ходит в своих деревнях, где мягкая земля и мягкая трава, а в дальние путешествия все же предпочитают надевать ботинки.

Лицо Сарджа подергивалось, как будто он пытается заплакать, но не может.

Полурослики шли.

Вот один из них остановился, молодой мужчина, для людей выглядящий, как мальчик лет девяти-десяти, посмотрел на свою ступню, сбитую о камни — и зашагал дальше, прихрамывая. За ним оставались на дороге кровавые следы.

Смит скрипел зубами. Багира не выдержала и отвернулась.

Полурослики шли.

Они шли медленно, казалось, неторопливо, как возвращаются с деревенской ярмарки усталые, но довольные крестьяне. Можно было подумать, что это шествие продолжается уже очень давно и причина такой медлительности — усталость. И это, конечно, будет правда. Но только половина правды. А вторая половина в том, что полуросликам просто некуда идти. Они никому нигде не нужны.

Док потянулся было к фургону, но Сардж сжал ему плечо:

— Нет.

— Но почему?

— Потому что им это не поможет. Слишком много. Даже если мы все наши деньги отдадим. Мы не бэтмены, Док.

— Но ведь надо что-то делать!

— Мы ничего не можем сделать.

Тут же, противореча своим собственным словам, Сардж опустился на колени перед проходящей мимо него девочкой-полуросликом, маленькой, совсем крохой, протянул ей что-то — и отвернулся, сжав пальцами борт фургона.

Полурослики шли.

Никто из них не смотрел в сторону шефанго, вообще не обращал на них внимания. Полурослики не ждали от случайных прохожих ни помощи, ни даже сочувствия. А раз так — к чему на них смотреть, к чему терзать себя глупыми надеждами?

Никто и никогда не помогал полуросликам.

Собственно, Рогиэль не понимал, почему шефанго так остро отреагировали на еще одних бездомных полуросликов. Самая бесполезная раса. Эльфы развивают магию, люди — прирожденные воины, гномы — великолепные мастера… А полурослики? Никакого умения выживать в этом жестоком мире — ни силы, ни магии, ни злости, ни, раз уж нет всего остального, подлости, именуемой гибкостью. Даже воровать они толком не умеют, стыдно им, видите ли. Все, на что пригодны полурослики — жить в своих деревнях, копать землю, да выращивать репу. Свёклу, капусту, морковь, редьку, лук, чеснок, салат, пшеницу, горох, нут, чечевицу, люпин, шалфей, бобы, яблоки, груши, смородину, сливы, клубнику, ежевику, огурцы…

Все это требует много земли, и если на этой самой земле обнаружится ранее не выявленный магический источник, место силы, выход руд или других полезных ископаемых — всем, кто живет на этой земле, скажут «Добро пожаловать отсюда». И, с большой долей вероятности — этими «всеми» окажутся полурослики. Потому что — ну кто еще будет работать в огороде? Эльфы? Ни за что. Гномы? В подгорье плохо растут овощи. Гоблины? Не смешно. Люди? Эти да, будут, но их просто так с места не сковырнешь. Люди — создания независимые. Тот, кто отберет у них землю, с удивлением обнаружит, что в его лесах неожиданно появились банды разбойников, которые делают невозможным, или крайне затруднительным использование той самой земли. Что характерно — стоит вернуть землю тем, кого вы с нее согнали — и разбойники тут же исчезают. Загадка.