– Все мое ношу с собой. Ты поговорила с папашей? Он не против высоких гостей?

– Сказал, что будет рад, – постаралась я скрыть сарказм.

Такой покладистости я от предка не ожидала. Разговор с отцом оставил у меня странное ощущение. Обычно суховатый тон почему-то сменился заискивающим, словно отец хотел меня о чем-то попросить, но не решался.

Через полчаса Ванька с Севкой без стука ворвались в мою комнату. Оба были возбуждены.

– Прикинь! – начал Ванька с порога. – Мать, как услышала, что меня в гости пригласили, аж взвизгнула! – Ванька сложил губки бантиком, жеманно захлопал ресницами и пропищал: – Конечно-конечно, сынуля! Езжай не раздумывая! Тебе с ровесниками интересней, чем с нами!

– А деньги? – тут же спросила практичная Маринка.

– На кредитку кинет.

– А если не кинет?

– Хорош стонать! – оборвала я. – Не кинет, значит обойдемся. У Дуньки десять тысяч, у тебя почти две... Не пропадем!

Севка оглядел комнату.

– Девчонки, вы собрались? – спросил он.

– У нас с Маринкой по сумке, а Дунька, наверное, вагоны нагружает.

– Мы в одну машину не поместимся, – начал Ванька.

– Без тебя сообразили, – оборвала я. – Мы с Маринкой вызвали такси. Папаша обещал прислать машину к четырем, сейчас уже без двадцати. Маринка, звони Дуньке.

Маринка вытащила из кармана мобильник, набрала номер, приложила аппарат к уху.

– Евдокия, ты где? – спросила она.

Трубка затрещала высоким Дунькиным голосом. Минуту Маринка, морщась, слушала, затем мученически закатила глаза под лоб и перебила:

– Ты чего, мать, на Северный полюс собираешься? Ага! Кипятильник не забыла? А биотуалет как, упаковала? Вот молодец, хорошая девочка! Теперь слушай меня внимательно: все свои котомки сунь... нет, ты неправильно подумала. Я имела в виду под кровать. Ага, точно! Хватай кредитку и чеши к Ульке. Мы все собрались. Да, в четыре! Вызвали мы такси, вызвали! Ничего, для разнообразия покатаешься на «Волге»! Давай, мы ждем.

Маринка оторвала телефон от уха и сунула его в карман джинсовой куртки.

– Говорит, одна свои сумки не дотащит, – проинформировала она.

Севка немедленно ринулся к двери, но Маринка отпихнула его в сторону.

– Остынь, джентльмен! Я ей объяснила, что порядочные люди с собой в гости берут! Давайте лучше присядем на дорожку.

Мы вытащили сумки на середину комнаты и расселись вокруг, как индейцы у костра.

– Улька, а почему тебя так назвали? – спросил Ванька. – Имечко необычное. Нечасто встречается.

– Деду имя нравилось, вот и назвал, – ответила я неохотно. – Была такая героиня, Ульяна Громовая.

– Громова, – поправил Севка, наша ходячая энциклопедия.

– Революционерка, что ли? – допытывался Ванька.

– Антифашистка, – снова поправил Севка. – Неучи. Фадеева читать надо.

– Ну да! – испугался Ванька. – Еще чего! Ульку обозвали, пускай она и читает! Мне-то за что? А как вы думаете, почему происходили всякие революции?

– Низы не хотят, верхи не могут, – отбарабанил Севка не очень понятную фразу.

– Если не могут, – это к врачу, – заметил Ванька. – Революции тут при чем?

Севка не успел ответить, потому что в комнату ввалилась Дунька. Через плечо перекинут ремень огромной спортивной сумки, баул на колесиках она волочила по полу.

– Сволочи! – Дунька швырнула сумку на ковер. – Помочь не могли!

– Верхи не могли, а низы не хотели, – объяснил Ванька.

Маринка подошла к Дунькиной сумке, приподняла на несколько сантиметров и тут же уронила.

– С ума сойти! – сказала она, ни к кому не обращаясь.

– Взяла только самое необходимое! – ощетинилась Дунька. – Зубная щетка, щетка для волос, фен, кремы, ночная рубашка. Халаты, тапочки, нижнее белье, пара платьев, джинсы, свитера, лыжный костюм, ботинки...

– Остынь! – сказала я, когда Дунька на секунду умолкла, чтобы глотнуть воздуха. – Все это нужно оставить здесь. Распаковывай! Сейчас посмотрим, без чего ты спокойно можешь обойтись.

Через полчаса мы дружно топали к пропускному пункту со спортивными сумками через плечо. Дунька непрерывно хныкала и возмущалась, но мы решили не обращать на нее внимания. У выхода нас ждал один из попечителей, отвечающий за порядок отбытия.

– Так, – обшарил он нас рентгеновским взглядом. – Значит, уезжаете, Егорова...

– Егорова уезжает вместе с гостями, – поправила я.

Цепкие глазки еще раз обшарили нас и наши вещи. Мы замерли.

– Что-то не так? – вежливо спросил Севка. – Мы попросили разрешения у родителей! Они должны были вам звонить!

– Они звонили, – неохотно признался попечитель. – Можете ехать, машины за вами пришли. Кстати, Ульяна, я просил бы вас в будущем не пользоваться услугами такси.

– А чьими услугами мы должны пользоваться? – озадачилась я.

– Вы должны заблаговременно поставить в известность администрацию колледжа, – завел шарманку попечитель. – Обеспечить вас транспортом – это наша обязанность...

– Мы вам позвоним, как только приедем домой, – оборвала его Маринка.

Нам не терпелось вырваться из тюрьмы на волю.

Попечитель одарил ее недружелюбным взглядом, но от нотации воздержался.

– Да уж, пожалуйста. Отпускаю вас только потому, что одна из машин прислана вашим отцом, Ульяна.

– Спасибо, – поблагодарила я очень вежливо. – С наступающими праздниками вас. Желаем хорошо отдохнуть.

– И вам того же, – торжественно произнес попечитель. Сделал знак охранникам, щелкнул замок, и дверь с кодовым замком открылась.

Мы выскочили наружу. Ура! Свобода!

Нас ожидали две машины: автомобиль, присланный папашей, и желтое такси. Попечитель вышел на улицу вслед за нами, придирчиво окинул взглядом желтую «Волгу», достал из кармана блокнот и записал номер. Потом внимательно уставился на таксиста, словно собрался составлять его словесный портрет. Все демонстративно, явно на публику.

Я повернулась к Маринке, чтобы спросить, в какой машине та поедет, но увидела, что челюсть подруги медленно отпала, глаза стекленели.

– Ни фига себе... – пробормотала она.

Я обернулась. У машины, присланной папашей, стоял водитель, облаченный в строгий костюм и белую рубашку (это при том что на улице минус пятнадцать!). Он неторопливо двинулся ко мне, учтиво представившись:

– Андрей Сотников, ваш новый шофер. Разрешите помочь?

Я промолчала, потому что сильно растерялась. Таких красивых мужиков, как Андрей Сотников, я видела только на рекламных снимках. Красавец-водитель, возивший еще моего деда, уволился сразу после его похорон. Пришел, положил ключи на стол и попрощался, несмотря на то что отец готов был увеличить оклад вдвое. После него водителей в доме сменилось множество, но не один из них не имел столь представительной внешности. По правде сказать, мой опыт общения с мужчинами был ничтожно мал.

В нашей шикарной общаге строго разграничена территория обитания. Как говорится – мальчики налево, девочки направо. Предки платят попечителям деньги не только за наше «углубленное» образование, но и за наш моральный облик. На этом участке воспитатели отрабатывают зарплату на двести процентов.

Мальчикам не попасть на женскую половину даже днем. Если разрешение на встречу дается, то дверь в комнату закрывать запрещено, и по коридору взад-вперед гуляет конвойный. В общем, монастырь строгого режима. Вход и въезд посторонним на территорию колледжа строго воспрещен. К нам допускаются только родители, и то по предварительной согласованности с попечителями. Такие вот правила!

Первой, естественно, опомнилась Маринка.

– Можете взять и мою сумку, – милостиво разрешила она, улыбаясь.

– И мою! – тут же отмерла Дуня.

Ванька свирепо покосился на нее, но она не обратила внимания. Водитель забрал наши сумки, уложил их в багажник и распахнул дверцы «вольво». Маринка распорядилась:

– Значит, так: девочки едут в иномарке, мальчики в такси.

– Я тоже хочу в иномарке, – пробурчал Ванька, бросая на шофера ревнивые взгляды.