Адонис пережил это с горькой готовностью. Жизнь в столице быстро отрезвляет романтическую душу, поэтому, когда ему предложили участвовать в съемках подпольной порнушки, долго не раздумывал. Только спросил у «режиссера»:

– Сколько?

– Тысячу баксов за обычный трах, три за групповуху, садо-мазо идут по пятерке, любовь к животным стоит еще дороже, – отозвался «режиссер», гоняя во рту жвачку. И тут же игриво поинтересовался: – Любишь животных?

Адониса передернуло от отвращения. Работа пахла проституцией, если уж называть вещи своими именами, но ему так обрыдло полуголодное существование в ободранной каморке! Поэтому он собрался с духом и произнес:

– Согласен на групповуху.

К его удивлению, «режиссер» и глазом не моргнул.

– Отлично. Давай номер телефона.

Адонис нацарапал на бумажке номер мобильника и робко поинтересовался:

– Долго ждать?

«Режиссер» захихикал:

– Не терпится, что ли? Лафа, а не работа! Трахаешься с красотками, да еще и баксы за это получаешь!

Дело было вовсе не в трахе, у Адониса кончались деньги, но этого он не произнес. «Режиссер» сменил тон на деловой:

– Кстати, пока не забыл. Сходи к венерологу, сдай кровь. Пусть сделают тест на ВИЧ, гепатит и сифилис. Учти, если справка будет поддельной, просто так от «крыши» не отмажешься. Кастрируют к чертовой матери. Понял?

Адонис кивнул. «Режиссер» еще раз оценивающе окинул его взглядом с головы до ног, одобрительно хмыкнул:

– Внешние данные ничего, – проинформировал он, будто Адонис и сам этого не знал. – Как с потенцией? Заводишься быстро или нужен стимулятор?

– Все нормально, – выдавил Адонис, сгорая от стыда. Тогда он еще не утратил этот анахронизм, излишний в рыночное время.

– Значит, через недельку свидимся, – закрыл тему «режиссер». – Давай топай к врачу. Без справки к съемкам не допущу.

Целый год Адонис проработал в порноиндустрии. Поначалу было стыдно и даже страшно, потом притерпелся. Привык раздеваться перед камерой,– привык совокупляться в присутствии посторонних людей, привык к постоянной смене партнерш. Потенция не подводила, денежки капали исправно. За год Адонис скопил денег на однокомнатную квартиру и с облегчением вздохнул: с «клубничкой» можно завязывать. Но тут грянуло очередное повышение тарифов, и цены на московскую недвижимость улетели в космос. Взбешенный парень потребовал удвоить ему гонорар, «режиссер» пожал плечами:

– Совсем обалдел? Тебе и так платят по высшей ставке!

– Я стою больше! – объявил Адонис, не сдаваясь.

– Серьезно? – удивился «режиссер». – Прости, не расслышал, как твоя фамилия? Бандерас?.. Николсон?.. Хопкинс?.. Подумаешь, звезда подпольного траха! Если недоволен – пошел вон. На твое место полно желающих.

Адонис психанул и «уволился». Первое время он ждал, что «режиссер» одумается и позовет его обратно, но так и не дождался.

Денежки таяли, как снег весной, потому что за этот год Адонис привык жить на широкую ногу. Снял приличную квартиру, обзавелся неплохой машиной, накупил модных шмоток, регулярно посещал фитнес-центр и личного косметолога... А как же иначе? Положение обязывает!

Время шло, телефон молчал, деньги кончались, а квартирная хозяйка в очередной раз повысила цену за жилье. «Что делать? – спрашивал себя Адонис ночами, лежа на мягком диване. – Возвратиться в магазин на нищенский оклад? Жить в однокомнатной конуре с тремя соседями?»

Это был честный выход, но «год грязных денег» развратил Адониса. Поэтому вместо магазина он пришел в стрип-клуб.

Менеджер скучающе, словно рабочую скотину, окинул соискателя привычным бесцеремонным взглядом и поинтересовался:

– Где работал до этого?

Адонис покрылся холодным потом, потому что боялся этого вопроса. Снимаясь в порнухе, он тщательно менял внешность: надевал парики, клеил усы и бородку, менял цвет глаз с помощью контактных линз. Вряд ли посетители клуба смогут узнать в нем героя-любовника «клубничных» хитов прошлого года. Но голос дрогнул:

– Я сотрудничал с модельными агентствами, снимался в рекламе.

– Значит, в нашем деле новичок?

Адонис кивнул и поторопился уточнить:

– Я все схватываю на лету!

– Ладно, рискнем, – решил менеджер. – Потусуйся в клубе, посмотри, как трудятся парни. Завтра вечером попробуешь сам. – Он повернулся, собираясь уйти.

– А зарплата? – спросил удивленный Адонис.

– Никаких зарплат! – бросил менеджер через плечо. – Что сунут в плавки – то твое. Минус двадцать процентов.

Адонис здорово струсил и даже подумал, не позвонить ли ему «режиссеру»? Но возвращаться, словно побитая собака, не хотелось. И он решил попробовать себя на новом поприще.

– О чем задумался?

Вопрос Гомера застал Адониса врасплох. Он вздрогнул:

– Да так... Пустяки.

– Чеши в Асаково, – велел Гомер, передавая ему салфетку с записанным адресом. – Там уже ждут. Пройдешь собеседование, но это пустяки, формальность. Считай, ты принят на работу.

Адонис удивился. Он видел, что Гомер разговаривал по мобильнику, но не слышал, о чем. Судя по тому, как быстро решился вопрос, заказчик у них не хилый.

– Кого я буду возить?

Гомер пожал плечами.

– Кого прикажут. Хозяина, его жену и «золотую молодежь».

– Жена хорошенькая? – чуть игриво прищурился Адонис.

Гомер скривился.

– Ты не понял, зачем тебя туда пристраивают? – поинтересовался он. – А то смотри! Желающих на твое место полно!

Адонис скрипнул зубами. Эта проклятая фраза преследовала его по жизни, как пароль неудачника! Не прощаясь, он сунул в карман салфетку с адресом, встал и вышел из кафе.

Наконец настал день отъезда. Формальности были утрясены, родительское согласие получено, попечители смирились, что на некоторое время наша компания выпадет из-под контроля.

Я стояла у окна и смотрела на двор, очищенный от снега.

Наш колледж – это небольшой городок, типа престижных английских школ. Большая территория за городом, в сосновом бору. Общежитие, столовая, бассейн, сауна, учебные классы, кинозал, медицинский кабинет, самодеятельный театр, теннисный корт... Короче, есть все, что нужно для нормальной жизни. Так считают попечители, и наши предки с ними вполне солидарны. Нет, в городе мы иногда бываем, не подумайте плохого! Не дикари какие-нибудь! Раз в месяц нас обязательно вывозят на экскурсии, разрешается посещение магазинов. Для этого выделяют специальный автобус и пять воспитателей в качестве почетного эскорта. Вывозят нас небольшими группами: человек по пятнадцать. Воскресений в месяце ровно четыре, а число пятнадцать, помноженное на четыре, равняется количеству зэков в нашей спецколонии. Посчитали? Правильно, всего шестьдесят штук.

Диплом дает нам право поступления не только в российские, но и в зарубежные вузы. Так сказать, вышел из интерната – и прямиком в Сорбонну или в Йелль. Правда, ни один выпускник пока в зарубежный университет не поступил, но предкам этот пункт все равно дико нравится.

По возвращении из города мы проходим спец-контроль повышенной бдительности. Сумки досматриваются так тщательно, словно мы на самом деле тюремный контингент. Попечители очень боятся наркотиков. Наверное, поэтому наши комнаты регулярно перетряхиваются, пока мы пребываем на «углубленных» занятиях. Перетряхиваются аккуратно, деликатно, почти незаметно. Но мы-то не слепые! Видим, слышим, понимаем!

Предки говорят: «Так надо». Им видней. Они за нас платят, поэтому главное, чтобы их все устраивало.

Маринка спросила с порога:

– Собралась?

Я обернулась к подруге и молча кивнула на спортивную сумку, лежавшую посреди комнаты. Маринка бросила рядом свою, точную копию моей, и прокомментировала: