Я обернулась к людям в белых халатах, указала на красное пятнышко и спросила:

– Что это?

Чей-то голос негромко произнес:

– Уведите ее.

Дмитрий Сергеевич вышел вперед, взял меня за руку, заглянул в глаза.

– Пойдемте отсюда.

– Вам трудно ответить? Я спросила: «Что это»?

Он отвел взгляд:

– Это следы пальцев.

– Следы пальцев... – я кивнула. – Следы пальцев. Вот теперь все ясно и понятно. Что, нельзя было так сразу и сказать?

Чей-то голос снова прошелестел из толпы:

– Шок. Успокоительное.

– У кого шок? – удивилась я. – У Ваньки? Глупости! Он отдыхает! Он уже пришел в себя, я с ним разговаривала вчера вечером.

Дмитрий Сергеевич настойчиво потянул меня за собой.

– Идемте, Ульяна, – повторил он.

– Куда?

– Я покажу.

Дмитрий Сергеевич вывел меня из Ванькиной палаты, и я оказалась в какой-то малюсенькой клетушке, похожей на кладовку.

– Что это? – спросила я.

– Это мой кабинет, милая, – ответил врач. Он отмерял в шприце уровень жидкости. – Ты тут уже была. Не помнишь?

Я потерла лоб и сморщилась. С головой творилось что-то нехорошее, пугающее. Я хотела что-то сказать и тут же забыла, что именно. Ранний склероз?

– Не помню, что я хотела сказать, – пожаловалась я.

– Ничего страшного, – успокоил врач. – Пройдет.

Он подошел ко мне, задрал рукав свитера. Запахло аптекой, кожу овеяло прохладой, в плечо укусила оса.

– Ой!

– Все уже, все...

Я увидела, что сижу на койке. Зачем здесь пеленка? Провела рукой по холодной поверхности, спросила:

– У вас маленький ребенок?

Врач вздохнул. Сел рядом, взял меня за руку и попросил:

– Поспи немного.

– Я днем не могу спать.

– А ты попробуй.

Врач мягко уложил меня на холодную пеленку, сунул под голову подушку. Я хотела сказать, что пеленка мне давно не нужна, но не успела. На меня внезапно навалилось что-то тяжелое, черное, страшное, пустое... Как же оно называется?.. Я ведь знаю это слово!

Я застонала от напряжения и, почти теряя сознание, вспомнила: это называется сон. Успокоилась и позволила утащить себя в царство призраков.

Это было странное состояние. Я лежала без сил и без движения, не ощущая ни рук, ни ног. Лежала за каким-то огромным серым сундуком в комнате, где вместо стен развевались грязно-серые занавеси.

Я слышала человеческие голоса. Сначала они звучали в отдалении, потом стали приближаться. Мне казалось, что люди ищут меня. Я хотела подать голос, окликнуть, позвать на помощь, но не могла издать ни звука. В конце концов мной овладела усталость и апатия. Я подумала, что пролежу веки вечные здесь, за сундуком, а меня будут искать, искать, искать... Но так и не найдут.

Голоса звучали очень близко. Так близко, что я могла разобрать отдельные слова и сложить их в предложения.

– Это людоедство какое-то, – сердился какой-то человек.

Звук его голоса резонировал в голове, отскакивал от барабанных перепонок и разбивался на мелкие колючие осколки. Слушать было больно, но я не могла прикрыть ладонями свои бедные уши. Руки не двигались. Может, меня парализовало?

– У одной девчонки нервный шок, у другой истерика, – продолжал человек. – У парня вообще полный коллапс. Что потом? Психушка?

– Это не ваше дело, – возразил второй, смутно знакомый голос. – Делайте то, о чем договорились.

– Мое! Я врач, в конце концов! Я должен людей лечить, а не калечить!

– Вы уверены?

Голос второго собеседника стал ехидным. Первый пробормотал что-то неразборчивое. Кажется, он оправдывался, что тогда не выспался...

– Ах, не выспались? – подхватил второй человек участливым тоном. – Бедняжка, надо же! А подчиненные говорят, вы были пьяны! Нет?

– Не ваше дело, – ворчливо заметил первый.

– Как это – не мое? – пародируя возмущенный тон собеседника, откликнулся второй. – А гражданский долг? Я просто обязан привлечь к вам внимание общественности!..

– Хватит! – выкрикнул первый человек.

Крик разорвался в моих ушах, как бомба. Я тихо застонала.

Собеседники мгновенно умолкли. Потом второй спросил, переходя на шепот:

– Приходит в себя? Отлично. Значит, все остается, как мы договорились?

Первый собеседник тяжело вздохнул и ответил:

– Остается...

Послышались шаги, открылась и снова захлопнулась дверь. Я распахнула глаза и увидела стеклянную люстру на потолке.

Люстру заслонило лицо врача. Незнакомое лицо. А почему я решила, что это врач? Ах, да! У него на голове белый колпак! Может, он повар, а не врач?

– Как вы себя чувствуете? – спросил благожелательный голос. Кажется, я его слышала минуту назад.

Я облизала сухие губы и попыталась открыть рот. Получилось.

– Не знаю, – проскрипел чужой неузнаваемый голос. – Кто вы?

– Не пугайтесь, – успокоил меня мужчина в белом колпаке. – Все нормально. Постепенно ощущения и координация восстановятся. Я главный врач этой клиники.

– Я вас раньше видела? Ваш голос кажется мне знакомым.

Врач на секунду замешкался. Пожал плечами, ответил каким-то напряженным голосом.

– Вам показалось.

Я не стала спорить, но не потому, что он меня убедил. У меня просто не было сил.

Сильные руки подхватили меня за плечи. Тело совершило неуклюжее движение, и я оказалась сидящей на узкой больничной кушетке. Зрение вернулось окончательно, и я смогла сфокусировать взгляд. Этот малюсенький кабинетик я точно знаю. Я здесь бывала, и не раз.

– Где Дуня?

Врач быстро отвел от меня взгляд.

– В вашей комнате. Она спит.

– Она одна?!

Я вскочила, но ослабевшие колени подвели, и я с грохотом упала на пол.

– Осторожно!

Врач подхватил меня, помог подняться. Усадил на край кушетки, укоризненно сказал:

– Разве можно так резко?

– Она одна? – повторила я.

– Нет, – успокоил меня врач. – В палате дежурит наш охранник.

– А Севка?

– Тоже спит, – ответил врач. Посмотрел на мое лицо и быстро добавил: – На соседней кровати.

Я кивнула. Воспоминания постепенно возвращались; безрадостные, как похоронка.

– Милиция здесь?

Врач взглянул на меня с удивлением.

– Вы все помните?

– К сожалению, все.

– Милиция уже уехала.

– Ваньку увезли?

Врач молча кивнул. Почему-то он избегал смотреть мне в глаза.

– Его задушили? – спросила я после долгой паузы.

Врач нервно дернулся.

– Может, поговорим об этом потом?

– Нет, – отрезала я. – Поговорим сейчас. Вы не бойтесь, я в судорогах биться не стану. Но мне нужно все знать, иначе как же мы спасемся?

Врач тяжело вздохнул:

– Вы правы, его задушили.

Во рту неожиданно пересохло.

– Ребята еще долго будут спать?

– Не думаю, – ответил врач. – Девушке ввели двойную дозу успокоительного, она подремлет часа полтора. А молодому человеку дали легкое лекарство. Он в принципе держал себя в руках, мы просто подстраховались.

– Хорошо, – сказала я и медленно поднялась на ноги. Колени дрогнули, но выдержали вес тела.

Врач подхватил меня под руку.

– Осторожно, не торопитесь! Потихоньку, потихоньку, – приговаривал врач, заботливо поддерживая меня под руку.

Мы вышли в коридор, миновали пост дежурной медсестры. Расстояние в десять шагов показалось мне марафонской дистанцией.

Распахнулась дверь нашей палаты. Знакомый охранник Саша таращился на меня с плохо скрытым сочувствием.

– Ребята спят? – поинтересовался врач.

Саша оглянулся и только потом ответил:

– Спят...

– Войти-то можно? – спросила я. – А то упаду.

Саша, не говоря ни слова, подхватил меня под свободный локоть. Вдвоем с врачом они втащили меня в палату, довели до кресла, усадили.

– Вот так, – шепотом сказал врач. Поправил очки и добавил: – Сейчас принесу раскладушку.

– Не стоит, – произнес Севка. Мы одновременно посмотрели в сторону моей кровати. Севка присел, оглядел нас трезвым холодным взглядом. – Я давно уже не сплю, – пояснил он шепотом. – Уля может лечь на свою кровать.