– Вам лучше пока не показываться им на глаза, – предупредил Гомер.

– Само собой! – лаконично отозвался собеседник. Взял журнал и отгородился от оживленной толпы.

Гомер неторопливо пошел к группе золотой молодежи, о чем-то совещавшейся между собой. Администратор Наташа уже успела просветить их по поводу цен, но детишки отчего-то не торопились забраться в мышеловку. Дочка дипломата что-то втолковывала друзьям, остальные внимательно слушали. Ах, эта Стаковская, Марина Леонидовна!.. Снова она недовольна, снова чует подвох... Поначалу Гомер был уверен, что Стаковская переживет всех своих друзей, а вышло все наоборот. Вот как вредно быть умной!

Гомер приблизился к «золотым» детишкам, попытался прислушаться к их разговору, но у него ничего не получилось. В холле царило предпраздничное веселье, громко играла музыка, гости сновали от одного стола, заставленного закусками, к другому, оживленно переговариваясь. Неожиданно молодые люди вышли на улицу. Гомер встревожился: неужели дочка дипломата убедила их покинуть подозрительно дешевую гостиницу?!

Он подошел к окну, выглянул во двор. Нет, вроде не уезжают. Стоят перед входом, совещаются. На мгновение Гомеру снова стало их жалко. Он чувствовал себя богом, взирающим на муравьиную возню с верхушки Олимпа. Бедные людишки пытаются сопротивляться, но все уже решено и конец истории известен заранее.

Рассматривать ребят было интересно. Конечно, Гомер заранее подготовился к предстоящим событиям и подробно изучил досье, собранное не только на детей, но и на родителей. Он был уверен, что первой выпадет из обоймы Ульяна Егорова, тихая серая мышка, не вылезавшая из джинсов и свитеров. Она казалась самой слабой. Но вскоре Гомер убедился, что в этой тихой незаметной девочке скрыта большая внутренняя сила. Шансы Егоровой на выживание значительно выше, чем у эффектной и с виду стервозной Стоковской. И уж, конечно, она не идет ни в какое сравнение со сладкой парочкой Лопухина – Сизов. Евдокия Лопухина – хорошо обеспеченная домашняя клуша, все ее мечты не поднимаются выше уровня примерной домохозяйки. Ванечка Сизов попросту тюфяк, мальчик, не подготовленный к самостоятельному плаванию. Что ж, он выбрал подходящую невесту. Дунечка обеспечит мужу достойное существование, если, конечно, от ее капиталов что-то осталось. Опекуны, давно проживающие за границей, бесконтрольно распоряжаются имуществом Лопухиных больше десяти лет. Сомнительно, чтобы они упустили такой шанс. Впрочем, это уже не его проблема.

Детишки посовещались и вернулись в гостиницу. Гомер дождался их появления, убедился, что намеченные жертвы попались в капкан. Номера были подготовлены, все участники и действующие лица собрались. Вечеринка удастся на славу.

Гомер обернулся, взглянул на кресло, в котором несколько минут назад сидел Орфей. Кресло пустовало. Коллега словно растворился в воздухе.

Вечер прошел спокойно. Я достала из сумки детектив Чейза, который прихватила еще в колледже, улеглась на кровать. Открыла книгу на заложенной странице и погрузилась в чтение.

Снизу доносились звуки веселья, но кирпичные стены гасили слышимость. В комнате было тепло, уютно, я заказала по телефону чай с конфетами и окончательно воспрянула духом.

«Все будет хорошо!» – сказала я сама себе. И даже немного поверила в это.

Милая девушка принесла мне чай и вазочку с конфетами. Чай оказался крепким и горячим, конфеты – вкусными. Детектив меня увлек, я забыла о времени. Мне показалось, с момента ухода девочек прошло не больше часа, поэтому я очень удивилась, когда они ввалились ко мне – оживленные, веселые, таинственно перемигивающиеся.

– Уже? – спросила я и захлопнула книгу. – Что-то вы быстро!

– Ничего себе быстро! – откликнулась Дунька. – Мы думали, ты нас загрызешь.

– С чего это?

Маринка фыркнула и насмешливо посоветовала:

– На часы посмотри.

Я взглянула на запястье. Мама дорогая! Половина двенадцатого!

– Счастливые часов не наблюдают, – заметила Маринка. Стянула платье, небрежно бросила на кресло и ушла в ванную. Послышался шум включенного душа.

Дунька плюхнулась на кровать, заложила руки за голову.

– Хорошо повеселились? – спросила я.

– Отлично, – откликнулась подруга. – Зря ты с нами не пошла. Прикинь, в гостинице сплошные интуристы.

– И как же ты с ними объяснялась?

– Объяснялась с ними не я, а Маринка. – Дунька приподнялась на кровати, повернулась ко мне и подперла щеку ладонью: – Она одного француза закадрила. Щебетали весь вечер, как пташки.

– А ты?

– Мне Ваньки хватает.

– А Севка с кем общался?

Дунька пожала плечиком.

– Его такие увеселения не прельщают. Я думала, он с тобой сидит.

Я отчего-то вспыхнула.

– Глупости!

– Почему? – удивилась Дунька. – По-моему, вы отлично подходите друг другу! Оба книжные черви, только Севка этого не скрывает, а ты стесняешься... Оба нелюдимые, замкнутые. Оба не любите шумные компании и незнакомых людей. Я не права?

– Может, и права. Но это не значит, что мы с Севкой... – Я не договорила, смутившись.

– Только такая дура, как ты, может не замечать очевидного, – хмыкнула Дунька, снова улеглась на спину и уставилась в потолок.

– Чего же я не замечаю?

– Ты Севке нравишься. Только ты настолько бесполая, прости господи, что в упор его не видишь.

Я хотела возразить, но отчего-то промолчала. Щеки у меня пылали.

Вернулась Маринка, завернутая в мохнатое полотенце, и окинула нас проницательным взглядом:

– Сплетничаете?

– Да вот, – откликнулась Дунька, – пытаюсь открыть Ульке глаза на очевидное.

– Евдокия! – произнесла я грозно.

Дунька рассмеялась.

– Ты о чем? – спросила Маринка, встряхнув длинными влажными волосами.

– Только попробуй! – сказала я Дуньке вполголоса и показала кулак.

Но Дунька снова не обратила внимания на мою угрозу.

– Пытаюсь объяснить, что Севка к ней неровно дышит.

Я схватила книжку и швырнула в подружку. Дунька увернулась, книжка шлепнулась на пол. Дунька расхохоталась еще громче.

– Ага! Заело!

– Заткнись! – велела я, чуть не плача.

Дунька нагнулась и подняла с пола потрепанный детектив и перебросила мне на кровать.

– Вы как маленькие, – снисходительно сказала Маринка. Она расчесывала волосы, сидя перед большим овальным зеркалом.

– Здорово, что мы не вернулись назад, в колледж! – провозгласила Дунька. – Правда, Маруся?

Маринка оторвалась от зеркала и сухо заметила:

– Время покажет.

Дунька обиделась.

– Кто только что клеил француза? Я, что ли? По-моему, он тебе очень даже понравился!

Я обрадовалась смене темы:

– Да, Марусь, расскажи...

Маринка фыркнула:

– Да нечего рассказывать! Так, обменялись впечатлениями... Он мне втирал, как ему нравится Россия, а я его в упор не понимала.

– Не ври! – уличила Дунька. – «Не понимала»! Все ты понимала! У тебя рот ни на минуту не закрывался!

– Я не в том смысле, – терпеливо ответила Маринка. – Язык я понимаю, я не понимаю его восторгов. Что тут может нравиться, тем более зимой? Холод, бардак, горячая вода и отопление только в Москве, а за ее пределами сибирская стужа...

– Рашн экзотик, – наставительно сказала Дунька. – Есть богатенькие, которые готовы платить за отсутствие бытовых удобств. Им нравится ощущать себя дикарями. На время, конечно, не навсегда. Накушается твой французик рашн экзотик, вернется в милый Париж...

– Милый Марсель, – поправила Маринка.

– Неважно! – отмахнулась Дунька. – У них в этом смысле везде одинаково: тепло, светло и мухи не кусают... Вернется твой французик в свой милый Марсель, примет горячую ванну, сварит ароматный кофе, усядется за любимый ноутбук и отстучит в загадочную Россию прекрасной русской девушке Марине: «Как мне вас не хватает!»

Маринка любовалась собой, глядя в зеркало.