— Да, — прошептала она. — При одной матери они все стали бы братьями и сестрами — возможно, и воевать бы перестали.

Мужчины рассмеялись. Это была мечта о невозможном. Оэлун привлекла к себе мальчика-татарина.

Джамуха попал в густой туман, всю низину затянула плотная серая пелена. Когда туман поднялся, верхушки вечнозеленых растений, казалось, плыли в белесом море. Люди, раскинувшие стан ниже по склону горы, были как тени, сгрудившиеся у огня.

Унгер умер. Джамуха со сдавленным горлом смотрел на могилу сына. Год назад он потерял одного сына, вскоре после вести о победе своего анды над татарами. Но эту потерю перенести труднее. Тому сыну было всего несколько дней, а подвижному Унгеру уже исполнилось два года, когда духи реки утянули его под воду. Джамуха едва не зарыдал снова, вспомнив маленькое обмякшее тельце, которое принес слуга. Он поплатился за свою небрежность. Джамуха лично отделил ему члены от тела до того, как его похоронили с ребенком.

Духи решили во что бы то ни стало заставить страдать Джамуху, оставить его без детей, добить рассказами об успехах анды. Тэмуджин не даст никому стать на своем пути, даже своим джуркинским двоюродным братьям. Он обрушился на Сэче и Тайчу немедленно, собственноручно отсек им головы мечом, не дав Джамухе времени собраться и приехать защитить их. Род джуркинов был разметан, людей распределили между собой сподвижники Тэмуджина.

Даже тогда многие воины-джуркины охотно присягнули хану, если верить сообщениям, которые выслушивал Джамуха. Нойон Гугун и его братья Чилаун и Джэбкэ, по-видимому, произнесли великолепные речи о том, как лишь долг заставил их подчиняться своим джуркинским вождям, и Тэмуджин простил их. Тэлегэту Баян, отец Гугуна, водился с джайратами до того, как тишком присоединиться к Тэмуджину. Теперь сыновья Гугуна Буха и Мухали будут служить Чингисхану.

Горе совсем захлестнуло Джамуху. Проклятая мать Тэмуджина даже завела еще одного приемного сына, мальчика-джуркина по имени Борогул. Тэмуджин окружен братьями, родными, сводными, которые у него появились с замужеством матери, и теми, что усыновила проклятая женщина, а у Джамухи нет ни одного.

Из тумана внизу вынырнули два всадника и спешились. Один из людей Джамухи встал и поприветствовал их. Они сели на корточки у костра, а потом Огин поднялся и пошел к лошадям. Молодой человек поехал вверх по склону к Джамухе и сказал ему, что пора уйти с могилы, что он горюет по Унгеру слишком долго.

Он должен был нанести удар той же ночью, когда последний раз разговаривал с Тэмуджином, в ту минуту, когда анда отказался ответить на его вопрос. Но любовь к другу сдержала его руку. Тэмуджин использовал его любовь против него. Тэмуджин исподволь забирает все, что могло бы принадлежать Джамухе.

— Нойон. — Огин спешился и пошел к нему, ведя двух лошадей. — Посыльный от хана кэрэитов ждет внизу. — Джамуха не двигался. — Он хочет поговорить с тобой. — Джамуха молчал. — Уходи с этого места, мой товарищ.

Люди могут бросить его, если он будет здесь сидеть. Джамуха встал и посмотрел на могилу сына, а потом последовал за Огином вниз по склону.

Обменявшись приветствиями, Джамуха с кэрэитом сели у костра, в стороне от других.

— Сочувствую, — сказал кэрэит. — Мне сказали в твоем стане, что ты поехал хоронить сына. Я тоже потерял двух из четырех моих сыновей. Один поехал в разведку и не вернулся, а другой убит найманским копьем.

Джамуха смотрел отсутствующим взглядом. Терять сыновей на войне, конечно, больно, но это не то же самое, у этого человека есть другие сыновья.

— Зачем Тогорил-эчигэ послал тебя? — спросил он наконец.

— Чингисхан хочет напасть на найманов, — ответил посланец. — Естественно, он пригласил Ван-хана присоединиться к нему, поскольку у обоих есть причины ненавидеть этих собак. — Джамуха едва не фыркнул, услышав титул хана Тогорила. Вроде бы хан кэрэитов сам настаивал на его употреблении. — Тогорил Ван-хан считает, что ты должен услышать об этом от него самого.

Это тоже было похоже на Тогорила. Благодарный Тэмуджину за благодеяния, он также пытался не злить Джамуху. Возможно, старик наконец понял, что Тэмуджин, хоть и дававший вассальную присягу Тогорилу, рассчитывает на большее. Кэрэитскому хану тогда может понадобиться Джамуха.

— Против какого найманского войска вы выступаете? — спросил он.

— Против людей Баяруга. Он не ожидает этого, поскольку держится гор — он думает, мы собираемся встретиться с войском его брата на равнине.

Джамуха кивнул.

Тэмуджин воспользуется расколом среди найманов, к тому же Бай Буха, который сам принял титул даяна, имеет войско побольше. Говорили, что братья воюют друг с другом из-за одной из жен своего отца. Мужчины, расколовшие государство из-за женщины, заслуживают того, чтобы их разбили.

— Итак, мой анда алчет новой добычи, — сказал Джамуха, — несмотря на то что у него и так много всего.

— Тебе надо бы признать, что нет лучшего времени для нападения на найманов, — возразил кэрэит, — и какие бы у вас ни были разногласия с Чингисханом в прошлом, тебе же будет спокойнее, если их побьют. — Улыбаясь, он взбодрил огонь палкой. — Мне хочется, чтобы за жизнь сына найманы заплатили мне сотней своих.

Джамуха стиснул в руке шапку. Тут есть возможность поживиться и ему, воспользоваться как-нибудь этим походом в собственных целях.

— Мне кажется, — медленно произнес он, — я мог бы присоединиться к походу Ван-хана на найманов. Как ты говоришь, они и мои враги.

Посланец улыбнулся.

— Тогорил-хан будет рад этому, как и Чингисхан. Взаимное недовольство твое и анды беспокоит Ван-хана.

— Надо забыть о разногласиях, когда впереди большой выигрыш. Тэмуджин тоже выступает со многими, которые прежде воевали против него. Я приведу тысячу людей и присоединюсь к Тогорилу-эчигэ. Скажи ему это и спроси, когда и где мы встретимся.

— Спрошу, — ответил кэрэит.

Тогорил будет усыплен, думая, что Джамуха готов забыть прошлое. Тэмуджин, по наглости своей, может даже подумать, что его анда объявит наконец официально о мире и подчинится ему. Теперь у Джамухи есть оружие, и надо найти способ применить его.

Ранним летом, до того как солнце высушило землю, войско Чингисхана двигалось в направлении Хангэйского хребта с северо-востока, а кэрэиты приближались с юго-востока. Колонны разделились и пошли через горы разными перевалами. Передовые отряды вели их к каменистой пустыне с чахлой растительностью. Бурдюки с кумысом, мешочки с сушеным творогом и мясо под седлами обеспечивали скудный рацион.

По пути Джамуха поговорил с Тогорилом о Тэмуджине, рассказал, как тяжко ему было, когда анда покинул его.

Они вышли к найманским пастбищам, ехали равнинами мимо березовых и тополиных рощиц и озер, в которых поили лошадей. Баяруг отступил на юг, к Алтайскому нагорью, но они не увидели ни разведчиков, ни каких-либо признаков того, что найманы послали людей, чтобы окружить их. Воины шли по следу, тянувшемуся за найманским кочевьем, убивали тех, кто был слаб и не мог двигаться дальше, брали в плен отстававших и присоединяли найманские стада к своему каравану. Постепенно за ними образовалось и стало следовать еще одно войско, питавшееся падалью: в небе было тесно от черных птиц, бежали следом стаи волков и гиен, вывших по ночам.

Днем они ехали под яростно палящим солнцем. Ночью гонцы объезжали далеко отстоявшие друг от друга походные станы, сообщая маршруты передвижений следующего дня. Баяруг по-прежнему отступал, не посылая навстречу им ни единого воина. Его стратегия говорила о его слабости. Найман надеялся измотать их и не собирался рисковать людьми. Может быть, он думал, что они откажутся от преследования, и готовился напасть, если они повернут обратно. Войско рассредоточилось на большом пространстве и бдительно высматривало любой признак передвижения врага.