– А там живут работники компании и альфа-тестеры, – прокомментировал Буратино. – Возможно, и ты в скором времени окажешься там.

На вертолётной площадке, расположенной на верхушке самой высокой башни, вместо обычной для таких сооружений буквы «H» было изображение логотипа кампании.

Они прошли по гулким коридорам, как будто прорубленным в толще гигантской мраморной глыбы, и оказались в гостиничной зоне. Буратино подвёл его к одной из дверей с геометрическим золотым узором на ней.

– Если ты научился спать без нарколептического газа, спи без него, для гипносна он необязателен.

Закари задохнулся от возмущения.

– Ах ты… Ты знаешь, что людей подсаживают на газ, оказывается, только для того, чтобы отлучение от гипносна было для них пыткой, и не противишься этому?!

Уши у Буратино покраснели.

– Во-первых, с газом человек засыпает мгновенно, что серьёзно упрощает настройку устройства для введения в гипносон. А во-вторых, меня убедили в том, что это необходимо для поддержания дисциплины в пчелиных колониях. Короче… Прими душ, переодевайся, и будем ужинать. Заодно обсудим план освобождения Альбрука.

В комнате кроме блестящего новизной саркофага была и обычная кровать, из чего Закари заключил, что не все гости компании любят гипносны.

Закари с Буратино ужинали вдвоём в огромной столовой, которая своими размерами напоминала столовую на электростанции, только убранство её было настолько пышным, что казалось, они обедают во дворце властелина мира. Стол был накрыт соответствующе. Коронным блюдом явилась чёрная осетровая икра, поданная в хрустальной икорнице с золотой окантовкой. Обслуживал их трёхрукий робот-официант.

«А пчёлы в это время кашей пластиковой давятся», – заметил про себя Закари.

Намазывая икру на хлебные тосты и запивая коллекционным французским шампанским – Закари обильно, Буратино лишь для проформы, в основном он пил содовую, – они обсудили план действий в игре.

Засыпая в саркофаге, хмельной Закари загрустил, вспоминая Сильвию. «Где же я теперь раздобуду живую девушку?» – подумал он. Пчёлам отношения не нужны, к изгоям путь ему теперь был заказан. Оставались ещё панкстеры, но их грубые нравы его пугали.

Господи, с каким же удовольствием баронет Вентер втянул ноздрями коктейль из средневековых деревенских запахов, просыпаясь! В уши его полились в высшей степени приятные пасторальные звуки: лениво брехала большая собака, задорно кричали петухи, озабоченно квохтали куры, под стрехо́й урчали голуби.

Закари потянулся и въехал рукой во что-то мягкое и тёплое. Это оказалась смазливая чернобровая крепкого телосложения деваха в одной ночной рубахе.

Она застонала спросонья, потом улыбнулась, встала на четвереньки, так что в разрез рубахи стали видны её крупные груди, и проворковала:

– А вы шалун, сударь. Неужто с утра приласкать меня решили?

– Ну пойди, пойди. Не до тебя сейчас, милая, – пряча улыбку, пробурчал баронет. Не удержался и хлопнул деваху по упругому, наливному заду, когда та поднялась из постели. Деваха озорно взвизгнула и убежала, молотя пятками по каменному полу.

«Вот так, значит, меня «Время ведьм» встречает, – подумал Закари и поймал себя на том, что в качестве бета-тестера может думать об игре со стороны наблюдателя, а не только от первого лица.

Замок баронета состоял всего из одного приземистого двухэтажного здания, которое гордо именовалось донжоном. Однако каменные стены его были достаточно толстыми, а двери сколочены из крепкого морёного дуба, окованного железными полосами, и в случае необходимости в нём можно было выдержать продолжительную осаду превосходящего силами противника.

На втором этаже находились хозяйские покои, на первом кухня, столовая, она же гостиная, и комната для слуг. В подвале, как водится, кладовая, ледник, винный погреб, колодец и бочка для омовений. На случай успеха вышеозначенной продолжительной осады превосходящими силами был предусмотрен потайной ход, ведущий из подвала на берег речки.

Баронет встал, умылся в кадушке, натянул на себя простую крестьянского кроя одёжу и спустился вниз.

За обеденным столом сидели Гвидо и Бертран и что-то горячо обсуждали. Между ними стояло блюдо с закусками, кувшин и две глиняных кружки.

– Ох и надоело мне, Бертраша, курям этим бошки отворачивать… – пожаловался повар и с отвращением запустил в лежащую на полу лохматую собаку костью. Та подняла голову и ловко поймала кость зубами. – Уйду я, ей-богу, уйду. В столицу подамся, новый кабак открою. Люди долго зла не помнят. Деньжата опять же имеются. Ренольд, упокой, господь, его душу, платил исправно.

– И у меня уже мочи терпеть нету… А давеча он мне и говорит: «Что-то толк от тебя в хозяйстве, Бертран, отсутствует напрочь». А я ему возьми да и скажи: «А у меня руки не под огород заточены, я не для того столько лет верой и правдой с мечом в руках… Агроном хренов!» – оруженосец ухнул увесистым кулаком по столу, так что посуда подпрыгнула.

– Иди ты. Так и сказал? – притворно изумился Гвидо.

– Ну не сказал, так подумал…

Повар громогласно захохотал и хлопнул собутыльника по плечу.

Закари они не замечали. Он подошёл совсем близко и вопросил:

– А вы что это, ребятки, с утра уже накидаться изволили?

Бертран подскочил, опрокинув свою кружку, и встал зачем-то по стойке смирно. Глаза его были мутны, но он всеми силами пытался изобразить трезвость. Тщательно артикулируя, старый вояка вымолвил:

– Никак нет, сэр Вентер. Завтр-р-р… завтракаем.

– А ну-ка привести себя в порядок! Завтра в Альбрук поедем власть принимать, надо подготовиться.

– Никак к нам вернулся наш старый добрый забияка Зак? – обрадовался Гвидо. Поднялся со своего места и обнял баронета.

– Да хоть гвардейцев резать! – вскричал Бертран и обнял их обоих.

– Давайте без этих телячьих нежностей, – потребовал Закари и стал вырываться из их медвежьих объятий.

Они поскакали в Альбрук втроём. Баронет надеялся, что ему удастся осуществить задуманное без кровопролития.

По дороге Закари спросил Гвидо:

– Как ты решился бросить работу при герцогском дворе и уехать со мной?

– Понимаешь… Кулинары делятся на две категории: у одних в приоритете заработок, а другие хотят кормить хороших людей. Я представил, что придётся угождать этому гадёнышу Вольдемару, и не колебался.

– И я не колебался, – заявил, икнув, Бертран, – к тому же я родом из мест, что достались вам от герцога во владение.

– Ты-то понятно… – Закари не скрывал иронии. – Я бы попросил тебя, старина, когда рядом нет посторонних, обращаться ко мне на «ты», как в те незабвенные времена, когда мы оба были ратниками.

– Господин баронет, не усложняйте мне жизнь. Я пожилой, пьющий человек, могу ненароком перепутать обращение. Если это произойдёт в приватной обстановке и я назову вас на «вы», то ничего страшного не произойдёт, а вот если я начну вам тыкать в окружении ваших подчинённых или, не приведи Господь, благородных особ, вот тогда-то конфуза не оберёшься.

В подтверждение своих слов старик достал из-за пазухи свой непременный мех и присосался к горлышку.

Чтобы попасть в Альбрукский замок, к которому они подъехали ближе к вечеру, баронету с оруженосцем и поваром пришлось проторчать перед его воротами битый час. Герцогиня то ли напускала на себя важности, то ли вообще решала, открывать им или нет. Закари уже начал переживать о том, что будет, если им просто дадут от ворот поворот. Что тогда делать? Поднимать крестьян и осаждать замок? Нелепая затея. Но в конце концов подъёмный мост заскрипел, опускаясь.

Герольд, разодетый в цвета Альбрукского двора – белый и синий, ударив жезлом об пол, громогласно объявил:

– Баронет Вентер!

Закари сдержал улыбку, его позабавил этот пафос – при Золотом Сердце и должности-то такой при дворе не было – вошёл в каминный зал.