– Да ладно… Его же англичане придумали.

– Регби придумали люди Подземелья больше тысячи лет назад, – категорично заявил Амир. – Да ты вслушайся в название – это же англизированное неандертальское слово. Очень долго на Поверхности ничего не знали об этой великой игре, но в XIX веке один скучающий агент НРК из Андерландона показал игру студентам Кембриджа… Сапиенсы играют в регби по сравнению с нами примерно так же, как израильтяне в футбол по сравнению с бразильцами.

Это оказалось правдой. Такую ловкость Даниэль видел только в Интернете в компиляциях «Like a boss», в которых изредка попадались моменты из регби. Так вот тут вся игра состояла из таких моментов. В роли нападающих выступали в основном сапиентоформные гоминиды, в роли защитников – более приближенные к неандертальской конституции.

Со стороны это выглядело так, как будто неандертальцы охотились за субтильными в сравнении с ними сапиенсами. Их гоняли по всему полю, а когда настигали, жестоко ломали и отбирали мяч. Но надо сказать, что чудеса ловкости и изворотливости демонстрировали как раз нападающие; чтобы уйти от столкновения с более мощными защитниками, они закладывали такие виражи и вытворяли такие кульбиты, что от восторженного воя трибун у Даниэля звенело в ушах. Но когда бедолаг всё-таки настигали, зрители выли так, что уши приходилось закрывать руками. После столкновений с защитниками нескольким нападающим оказывалась медицинская помощь прямо на поле, а одного даже унесли на носилках.

В тот день Андериерушалаимские «Кроты» играли против андеркиотской команды «Землеройки». В облике гибридных игроков из Японии проглядывали явные азиатские черты. Их узкие глазные щели под выдающимися козырьками надбровных дуг смотрелись зловеще.

После игры поле раздвинулось в центре и из-под него выехала сцена.

Выступала очень популярная, по словам Амира, гроул-группа «Поющие камни». Это было ещё более жестоким испытанием для слуха Даниэля, чем крики болельщиков. Улучив момент, когда стало потише, он спросил у Амира, который явно наслаждался этой чудовищной какофонией.

– Гроул тоже ваше изобретение?

– Конечно! Ты только вслушайся в звучание слова.

– Англизированное неандертальское?

– Точно.

– Амир, почему никогда не понятно: шутишь ты или нет?

– Это такая особенность неандертальского национального юмора, – возможно, пошутил Амир.

Когда концерт наконец закончился и все повставали со своих мест, оказалось, что зрительские сиденья окрашены секторами в разные цвета: жёлтый, голубой, красный и чёрный. Амир с удовольствием объяснил, что это делается для того, чтобы люди с разной концентрацией неандертальских генов могли легко найти свои места.

– Ты мне тут про коммунизм какой-то первобытный рассказывал, а у вас тут никакой не коммунизм, а самый настоящий нацизм пещерный получается… Это ж сегрегация по расовому признаку чистой воды, – отреагировал Даниэль.

Араб вздохнул.

– Я устал тебе объяснять. Вы, люди Поверхности, после Великой Спецоперации во всём видите нацизм… Разве места на трибунах для гибридов намного хуже, чем для «чистых»? Мы разделяем граждан только для их удобства. Я квартерон, причём по матери. И что? У меня нет никаких проблем, например, с карьерой.

– А ты сам себе эту карьеру выбрал? Ты понимаешь, что это ненормально – когда тебе всё время напоминают, мишлинг46 ты или чистый?

– Но почему же? От этого зависит твой облик, способ мышления, физиология. То есть в итоге твой функционал в жизни…

– Функционал… А мать ты свою помнишь, квартерон? Или только отца? А у «чистых» ваших и неандерпапа, и неандермама имеются. А то, что из сапиенсов отработанных здесь удобрения делают… Или ты этого не знаешь?

– Что за чушь? Это ваша пропаганда вээскапэушная?

– Никакая не пропаганда. Из первых уст информация.

Амир прищурился.

– От Силена, что ли?

– А ты откуда про него знаешь?

– Да уж знаю. В одной школе учились. Тот ещё чудак и фантазёр…

– А то что выпускник школы вашей шпионской должен сапиенса убить? – не унимался Даниэль. – Выдумки фантазёра?

Амир поморщился.

– Ну не любого же сапиенса, а преступника, скрывающегося от правосудия.

– А похищения учёных и инженеров?

– Мы помогаем им полнее раскрыть свой творческий потенциал. Они обретают тут такую свободу, о которой на Поверхности могут только мечтать.

– Ты вроде неглупый человек, а не понимаешь, что против воли освободить невозможно… А то, что вы баб крадёте и они тут рожают как заведённые, пока не выдохнутся?

Амир открыл было рот, но Даниэль опередил его.

– Погоди! Дай сам догадаюсь. Вы просто помогаете им раскрыть все физические возможности женского организма. Это же рабовладение натуральное, Амирчик. Дикость.

Амир отмахнулся с досадой.

– Слушай, отстань ты от меня с этой ерундой, пожалуйста. У меня от таких разговоров голова болеть начинает.

К концу третьего месяца под землёй, к завершению апостольского конкурса, у Даниэля было уже около трёхсот миллионов подписчиков.

Что же касается азиатских конкурентов, тут дело решило, видимо, то, что в Индии влияние старых религий до сих пор слишком сильно и количество последователей нового гуру не дошло до критической цифры. А вот китайский апостол значительно опережал Даниэля по числу последователей, но его вдруг запретили на государственном уровне, что значительно снизило его популярность, а потом и вовсе убили. Вне всяких сомнений, это было делом рук китайского филиала ВСКПУ.

Даниэль победил.

Узнал он об этом от Амира, который торжественно вручил новоявленному мессии том «Новейшего Завета» с буквой «Далет» из ивритского алфавита на обложке. Эта буква была первой в имени Даниэль, и новая религия теперь называть «Даниэлизм». Кроме того, «далет» – это «дверь» в переводе с иврита. Буква своими очертаниями напоминала приоткрытую дверь – метафору перехода в иной мир

Даниэль обнаружил в книге последнюю главу, которой не было в предыдущем издании. В ней давалось жизнеописание Даниэля Альтмана. Оно повторяло вээскапэушную легенду: московский школьник, студент, учёный, израильский репатриант, продавец книг, мессия.

На форзаце книги довольно коряво было начертано: «Дорогому другу Даниэлю, человеку и богу, от автора. Ничего не бойся. На Том Свете свидимся! Лион Брон». От упоминания «Того Света» Даниэля пробрала дрожь…

До процедуры переноса сознания оставалось три недели.

Вечером того же дня, когда его утвердили мессией, подталкиваемый ужасом скорой физической смерти своего организма, он постучался в дверь душа со стороны комнаты Лоло…

Её клонированное тело оказалось прекрасно и абсолютно не выглядело искусственным; кроме веснушек кое-где попадались и родинки, на одной щеке была милая неглубокая ямочка – на другой не было. Был даже маленький шрам под коленкой.

Потом они выпили. Ему стало легче.

– Скажи, – всё, что он собирался сказать дальше, казалось ему забавным. – А у тебя не бывает ощущения, что на нас эксперимент какой-то дьявольский производят?

– Что ты имеешь в виду?

– Смотри. Тебя, как мартышку, прости, первую в космос этот виртуальный запустили. Теперь меня, сапиенса, готовят. А господа неандертальцы посмотреть желают, что из этого получится, а потом уже сами…

– Может быть… Только что тебя в этом не устраивает? Вы же лекарства свои на нас проверяете как на самых близких по генетике существах. Так?

– Так.

– Ну и что тебя смущает?

– Так люди ж не обезьяны всё-таки!

– Это какой-то межвидовой фашизм, тебе не кажется? – хихикнула Лоло.

Даниэль понял, что она права…

Засыпая в своей постели, он поклялся себе больше никогда к ней не ходить. «Раз сходил – не зоофил», – утешился он.

В следующий свой приход он напился и разнюнился у неё на груди, призывая её разделить его страх и пожалеть его бедное тело, которое скоро станет удобрением для деревьев подземных парков.