Теперь, уже в новом статусе – агента, работающего под прикрытием, – Малышу предстоит подготовить почву для дискредитации религиозного культа, создаваемого при непосредственном участии НРК, а также изучить возможности для его искоренения.

Около полуночи, через полчаса после того, как Карлсон распустил собрание, в дверь Даниэля кто-то постучал. Он не спал – пытался привыкнуть к статусу агента секретной службы. Это было приятно и, безусловно, тешило самолюбие, но в то же время странно… Его и раньше, ещё в бытность стажёром, посещало это чувство, но теперь он особенно остро ощущал нереальность происходящего, а себя не живым человеком, а киногероем или персонажем авантюрного романа.

На цыпочках, не включая света в салоне, новобранец секретной службы прокрался к двери и заглянул в глазок. За дверью стояла Дора. Он открыл удивлённый. После «урока по шпионскому делу» на складе магазина мулатка дала ему понять, что это было приключением одноразовым. Он не настаивал; меньше всего на свете хотел казаться навязчивым. Да и в глаза Карлсону так было смотреть комфортнее…

– Та-да-а! – пропела мулатка и показала руки, которые до этого прятала за спиной, в них оказалась бутылка шампанского. – Вот. Решила отметить твоё вступление в наш клан. Ты не против?

Малыш посторонился…

Когда от шампанского он осмелел достаточно, чтобы поцеловать её, она ответила. Даниэль, сделав над собой гигантское усилие, отстранился.

– Постой. А как же Карлсон?

– А он здесь при чём? – удивилась Дора.

– Как при чём? Разве ты не с ним?

– С чего ты взял?

– Ты была тогда в халатике у него на крыше…

Она засмеялась.

– У него там роскошное джакузи. Он разрешает мне пользоваться им, когда захочу.

Действительно. Малыш как-то оказался в ванной комнате Карлсона и оторопел от восторга и зависти. Там красовалось огромное джакузи, в сравнении с которым гидромассажное оборудование Максима в Москве было всё равно что моторная лодка супротив океанской яхты.

– Вот я дурак… – сказал он с облегчением. – А почему же тогда ты столько времени избегала меня? Неужели тогда, на складе, было так плохо?

– Никогда не спрашивай женщину, хорошо ей было с тобой или плохо, тогда скорее появится шанс повторить…

Под утро, когда уже ничего не хотелось кроме как спать, Малыш спросил:

– Дора, так почему же всё-таки ты пришла ко мне сегодня?

– Ты был такой милый, когда давал эту дурацкую клятву.

– Почему дурацкую? Я не увидел в ней ничего дурацкого…

– Об этом я и говорю. Ты был такой искренний и романтичный… – она потрепала его по щеке и внезапно рассердилась. – ВСКПУ очень древняя и консервативная организация, последней редакции её клятвы уже лет двести. Только наивный донкихотствующий придурок мог не заметить, как всё в ней формально и тухло!

Объяснять, что она имела в виду, Дора отказалась. Оделась и, несмотря на вялый протест Даниэля, ушла. Он подумал, что у некоторых женщин происходит как у кошек: в ответ на чрезмерную ласку они выпускают когти. И уснул сразу.

Даниэль Альтман – один из двенадцати апостолов новой религии – поселился в городе Тве́рия, на берегу Кине́рета в начале сентября.

Кинерет, или Тивериа́дское озеро, или Геннисаре́тское озеро, или же Галиле́йское море – это тот самый водоём, по глади которого хаживал один небезызвестный персонаж Нового Завета, пока его апостолы тягали из него пескарей. Хотя верить этой истории, озвученной советской рок-группой, наверное, не стоит. Хотя бы потому, что рыба этой породы в израильском озере, конечно же, не водится. А водятся в нём сомы, которые, как на себе испытал Малыш, из озорства или из-за неумения соотносить свои размеры с размером жертвы кусают купальщиков за ноги – не больно, но довольно обидно.

Да и, вообще, вся эта библейская мифология вызывала и вызывает немало вопросов. То ли дело история, которую по мере сил должен был освещать Даниэль: простая, ясная, и все её персонажи живы по сию пору, в чём можно было легко убедиться.

Апостолам даже устраивали несколько сеансов видеосвязи с главным создателем технологии переноса сознания доктором Па́уло Оливе́йра да Си́льва. Португалец прочитал очень толковый курс лекций по основам вечной жизнедеятельности и произвёл благоприятнейшее впечатление на слушателей.

Хотя… Сейчас, во второй трети двадцать первого века, технологии моделирования видеоизображений продвинулись очень далеко. Тот ролик с молодым хасидом, отказывающимся прославлять бога по-арабски, Малыш увидел потом ещё раз, но с совершенно иной развязкой, в которой этот же самый хаси́д, с этой же самой полубезумной улыбкой произносит-таки такби́р. Его хлопают по плечам и отпускают невредимым. И кто знает, как бы Малыш повёл себя во время той незабываемой встречи с арабскими погромщиками, если бы сначала увидел этот вариант ролика… И тут уже не работают соображения типа «Так не сыграть!» – симуляция нейросети может сыграть всё что угодно. Ему никогда не узнать, который из роликов про хасида настоящий. Если был вообще настоящий…

А чему удивляться? Если уже несколько лет статуэтку Оскара за лучшие актёрские и сценарные работы получают далеко не всегда люди. Искусственный интеллект описывает и изображает страсти не хуже и обходится продюсерам гораздо дешевле, чем алчные приматы…

Агент ВСКПУ снял апартаменты на крыше самого высокого жилого дома в Тверии, выше которого была только водонапорная башня. Квартал располагался на самом краю каменной чаши, на дне которой плескался Кинерет. Отсюда он был виден весь и казался скорее прудом, чем озером, несмотря на свои двадцать километров длины и около двенадцати ширины.

Кинерет, с относительно чистой, пресной не щиплющей глаза водой, без морских волн, показался Малышу лучшим местом для купания в Израиле. Даже несмотря на кусачих сомов. Каждый день он ходил на озеро. Между первым этажом и цокольным было установлено большое зеркало, и, спускаясь, он лишний раз мог убедиться в том, как прекрасен в облике Даниэля Альтмана, к которому никак не мог привыкнуть уже почти год.

Амир предложил ему две тактики взаимодействия с оппонентами в Интернете.

Первая была агрессивной и прямолинейной. Предписывала, не отвлекаясь на нападки пропагандистов противоположных идей, доносить до аудитории тщательно скомпилированную и доходчиво сформулированную информацию. Если же игнорировать конкурентов становится невозможно, нужно хлёстко и грубо, не скупясь в том числе и на бранные эпитеты, развенчивать их позицию в заочном варианте противостояния, никогда не опускаясь до прямых онлайн-диспутов.

Вторая тактика была мягче, но и хитрей. Она призывала как раз делать упор на собственной оппозиции. Предлагала выбирать самых карикатурных, самых фрикова́тых персонажей из тех, кто отстаивает противоположные взгляды, и вызывать их на полемику, причём именно в прямом эфире. Это могли быть как обладатели внешних неприятных особенностей: идиотской причёски, странной манеры одеваться, диких татуировок, некрасивости и так далее, вплоть до физических недостатков и уродств. Так и внутренних отталкивающих черт: чересчур яркого гендерного поведения, излишне выраженных национальных особенностей, завышенного мнения о себе, хвастовства или придурковатости. Лучше всего, конечно, сочетание внешней «своеобычности» и «богатства» внутреннего мира.

Малыш выбрал для себя вторую практику; ему необходима была живая полемика для того, чтобы чувствовать себя в тонусе.

В октябре к нему приехала Дора. Это был в высшей степени приятный сюрприз. Она рассказала, что после выполнения ею какого-то особенно сложного и неприятного задания Карлсон дал ей две недели отпуска.

– У меня был выбор: или в Европу, или к тебе, Дани-бой. Так что тебе придётся придумать замену Лувру, и Колизею, – заявила Дора.