Чувствуя, что его подташнивает, Бен повернулся и пошел дальше по коридору, пока не добрался до конца. Слева находилась красная дверь; она была заперта, и открыть ее можно было только ключ-картой. В отличие от большинства других дверей, мимо которых он проходил, в этой не имелось окошка.

Не было на ней и таблички с номером. Бен почувствовал, что ему обязательно нужно выяснить, что же скрыто за ней.

Он вставил ключ-карту охранника, но на сей раз замок не сработал. Очевидно, для этой двери требовался иной уровень доступа.

Но как только он шагнул назад, дверь распахнулась.

Оттуда вышел мужчина в белом халате, из кармана которого свисал стетоскоп, и с большим блокнотом в руке. Врач. Человек равнодушно взглянул на Бена, кивнул и придержал дверь открытой. Бен прошел внутрь.

Оказалось, что он был совершенно не готов увидеть то, что там находилось.

Он очутился в большом, как баскетбольный зал, и столь же высоком помещении. Сводчатый каменный потолок и высокие стрельчатые окна с витражами – похоже, от первоначальной архитектуры не осталось больше ничего. Судя по плану, этот огромный зал изначально был замковой часовней, не уступавшей по величине иному собору. Как ни был Бен озабочен своими проблемами, он все же не мог не спросить себя: не здесь ли располагался главный цех часовой фабрики? На глаз зал имел более сотни футов в длину, до сотни в ширину и около тридцати футов в высоту.

Теперь же зал превратился в колоссальную больничную палату. Но притом он походил и на хорошо, хотя и без излишеств, оснащенный клуб здоровья.

В одном конце помещения располагался ряд больничных кроватей, снабженных множеством рукояток и различных приспособлений; все кровати были разделены занавесками. Некоторые из кроватей были пусты; на пяти или шести других лежало на спине по пациенту. Каждый был опутан проводами каких-то мониторов и трубками капельниц.

В другом углу помещался длинный ряд черных беговых тренажеров; возле каждого из них стоял аппарат электрокардиографии. На нескольких «бегущих дорожках» не спеша перебирали ногами пожилые мужчины и женщины. К рукам, ногам, шее и голове каждого бегуна тоже были присоединены провода каких-то электродов или датчиков.

Тут и там торчали стойки с оборудованием для оказания первой помощи, в которое входили и реанимационные комплекты. Не менее дюжины врачей и медсестер наблюдали за действиями пациентов, помогали им или просто торчали поблизости. Вокруг всего огромного зала на высоте примерно двадцати футов от пола шла галерея.

Бен сообразил, что слишком долго стоит около входа. Раз уж он прикидывается охранником, то и действовать должен так, будто его прислали сюда с каким-то поручением. Поэтому он неторопливо, но сохраняя внешнюю уверенность, пошел дальше, глядя то в одну, то в другую сторону, как будто разыскивал кого-то.

На модерновом кресле из хромированной стали и черной кожи сидел старик. К его левой руке была присоединена трубка капельницы. Человек разговаривал по телефону, на коленях у него лежала папка с бумагами. Несомненно, он был пациентом этого заведения, но при этом занимался каким-то своим бизнесом.

В нескольких местах волосы старика казались пушистыми, словно у новорожденного. По бокам головы волосы были более грубыми, более густыми, седыми на концах, но черными или темно-коричневыми ближе к основанию.

А лицо этого человека показалось Бену знакомым. «Совершенно точно, оно часто появлялось на обложках „Форбс“ или „Форчун“, – подумал Бен. – Бизнесмен или инвестор, кто-то из знаменитостей».

Да! Это был Росс Камерон, прославленный «Мудрец из Санта-Фе». Один из самых богатых людей в мире.

Росс Камерон. Вне всяких сомнений.

Сидевшего неподалеку от него сравнительно молодого мужчину Бен узнал с первого же взгляда. Это, совершенно точно, был Арнольд Карр, сделавший к своим неполным сорока годам миллиарды на программном обеспечении, основатель компании «Технокорп». Все знали, что Камерон и Карр были друзьями; Камерон также являлся для Карра чем-то вроде наставника или гуру, хотя иногда говорили, что их отношения больше похожи на отношения отца и сына. К руке Карра тоже была присоединена трубочка капельницы, и он тоже вел по телефону какой-то, видимо деловой, разговор, хотя у него и не было никаких бумаг.

Два легендарных миллиардера сидели бок о бок, словно два провинциальных парня, дожидавшихся своей очереди в парикмахерской.

В «клинике», находившейся в Австрийских Альпах.

И им вливали какую-то жидкость.

Их здесь изучали? Проводили какое-то лечение? Во всяком случае, здесь происходило нечто странное, нечто тайное, нечто такое, что требовало тщательной охраны, и настолько важное, что ради этого стоило убить множество людей.

Еще один мужчина подошел к Камерону, бросил несколько приветственных слов. Бен узнал председателя Федеральной резервной системы[126]. Ему шел седьмой десяток, и он входил в число самых уважаемых людей в Вашингтоне.

Неподалеку медсестра измеряла кровяное давление – кому же? Это мог быть сэр Эдвард Дауни, но он выглядел точно так же, как в бытность свою премьер-министром Великобритании, а с тех пор минуло три десятка лет.

Бен шел дальше, пока не оказался возле «бегущих дорожек», где бок о бок бежали мужчина и женщина. Они тяжело, с натугой, дышали, но все же продолжали переговариваться. Оба были одеты в серые спортивные костюмы и легкие белые кроссовки, у обоих ко лбам и затылкам, к шеям, рукам и ногам прилеплены полосами лейкопластыря электроды. Нитевидные провода, отходящие от электродов, словно шлейфы, тянулись за их спинами к симменсовским мониторам, которые, судя по всему, контролировали работу сердца каждого бегуна.

Этих двоих Бен тоже узнал.

Мужчина – доктор Уолтер Рейсингер, йельский профессор, ставший государственным секретарем США. Сейчас Рейсингер выглядел гораздо более здоровым, нежели на экране телевизора или на фотографиях. Его кожа разрумянилась, хотя это могло быть результатом бега, а волосы казались гораздо темнее; видимо, они были окрашены.

Находившаяся на соседнем тренажере женщина, с которой он разговаривал, походила на судью Верховного суда Мириам Бэйтиман. Но судья Бэйтиман, как всем было известно, мучительно страдала от артрита. Когда Верховный суд занимал свои места, чтобы заслушать доклад президента Конгрессу о положении страны, судья Бэйтиман всегда дольше всех добиралась до своего места, с трудом переставляя ноги и тяжело опираясь на трость.

А эта женщина – эта судья Бэйтиман – бежала, словно участница олимпийской сборной на тренировке.

Не могли ли это быть двойники всемирно известных персон? – спросил себя Бен. Двойники?.. Но это никак не объясняло ни капельниц, ни упражнений.

Здесь было что-то другое.

Он расслышал голос двойника доктора Рейсингера, который говорил двойнику судьи Бэйтиман что-то о «решении суда».

Это был вовсе не двойник. Это могла быть только судья Мириам Бэйтиман собственной персоной.

Но в таком случае что же это за место? Какой-нибудь оздоровительный курорт для богатых знаменитостей?

Бен слышал о таких местах, находившихся в Аризоне, или Нью-Мексико, или Калифорнии, иногда в Швейцарии или во Франции. Места, где представители элиты могли укрыться от посторонних глаз, чтобы прийти в себя после пластической операции, излечиться от алкоголизма или наркотической зависимости, сбросить десять-двадцать фунтов лишнего веса.

Но это?..

Электроды, капельницы, электрокардиографические мониторы?..

Знаменитостей – все, кроме Арнольда Карра, старики – тщательно обследовали, но с какой целью?

Бен оказался перед тренажерами «бегущая лестница», на одном из которых с поразительной скоростью носился вверх и вниз – точно так же, как это регулярно делал Бен в своем клубе здоровья, – какой-то мужчина; на первый взгляд древний старик. Этот старик – Бен не узнал его – тоже был облачен в серый спортивный костюм. Фуфайка на груди потемнела от пота.