Но Парагвай? Чтобы попасть туда, пришлось бы совершить весьма продолжительный перелет.

Все же такую возможность нельзя исключать. Как и возможность того, что он работал не в одиночку.

– Что случилось на Банхофштрассе? – спросила она. – Он кого-то застрелил?

Скрепка, над которой все это время измывался Шмид, сломалась посередине.

– Была большая стрельба на улице и в подземной торговой галерее под Банхофплатц. Лично я не думаю, что это он стрелял. А сам он уверяет, что кто-то пытался пристрелить его самого.

– Есть пострадавшие?

– Погибли несколько случайных прохожих. И, по его заверениям, тот самый парень, который в него стрелял.

– Хм-м… – озадаченно протянула она. Любопытный рассказ. Интересно, много ли в нем правды? – Вы отпустили этого американца?

– У нас не было оснований для ареста. К тому же из его фирмы потянули за кое-какие ниточки. Ему было строго-настрого рекомендовано покинуть кантон.

«Да, это тебе не дома. Неужели в Цюрихе практикуется именно такой подход к исполнению законов?» – расстроившись, подумала Анна.

– А у вас есть какие-нибудь предположения о том, где он может сейчас находиться?

– Тогда он заверял, что собирается уехать в Санкт-Мориц. Гостиница «Карлтон». Но мы узнали, что он так и не появлялся там. А потом, не далее как вчера, мы получили сообщение, что он вновь появился в Цюрихе, в «Хандельсбанк Швайц». Мы попытались задержать его для дальнейшего допроса, но он убежал. Причем при его побеге произошел еще один смертельный случай, связанный со стрельбой. Такие случаи прямо-таки тянутся за ним.

– Удивительно, удивительно… – пробормотала Анна. – Можете ли вы выяснить, остановился ли Хартман в какой-нибудь другой гостинице Цюриха, или где-то еще в стране?

Шмид кивнул.

– Я могу связаться с контролем поселения в гостиницах каждого из кантонов. Копии всех гостиничных регистрационных карточек поступают в местную полицию.

– А насколько своевременно они поступают?

– Бывает, что и с задержками, – сознался Шмид. – По крайней мере у нас появится шанс установить, где он был.

– Если он зарегистрировался под своим настоящим именем.

– Все законопослушные гостиницы требуют, чтобы иностранцы предъявляли паспорта.

– Возможно, у него не один паспорт. Он мог также остановиться не в «законопослушной» гостинице. У него могут быть здесь друзья.

На широком лице Шмида появилось раздраженное выражение.

– Посудите сами, я долго разговаривал с ним, и он не показался мне человеком, который станет возить с собой фальшивые паспорта.

– Знаете ли, у некоторых из этих международных бизнесменов бывают вторые паспорта из таких мест, как Панама, или Ирландия, или Израиль. Иногда эти документы оказываются очень полезными, – заметила Анна.

– Да, но ведь в таких паспортах все равно должны стоять настоящие имена, верно?

– Может быть, да, а может быть, и нет. Не могли бы вы установить, покинул ли он страну?

– Из страны можно выбраться различными путями: самолетом, автомобилем, поездом, даже пешком.

– А разве пограничная полиция не ведет учета?

– Считается, что пограничники должны проверять паспорта, но частенько они этого не делают, – неохотно признался Шмид. – Самая большая надежда у нас на авиалинии. У них есть списки всех пассажиров.

– А если он уехал поездом?

– Тогда мы можем не найти никаких следов, если, конечно, он не забронировал себе место на международном поезде. Но я не стал бы слишком надеяться, что он так поступит.

– Да, – задумчиво согласилась Анна. – Вы можете начать общенациональный розыск?

– Ну, конечно, – возмутился Шмид. – Это же стандартная процедура.

– Когда я могу получить результаты вскрытия? Меня особенно интересует токсикология. – Она знала, что, видимо, слишком настойчиво наступает на полицейского. Но выбора у нее не было.

Шмид пожал плечами.

– Может быть, и через неделю. Я могу отправить запрос, чтобы ускорить работу.

– Я хотела бы, чтобы они поискали один определенный нейротоксин, – сказала Анна. – Для этого не должно потребоваться так много времени.

– Я могу попросить об этом.

– Было бы чудесно. И еще банковские документы. Мне нужны сведения о движении средств Россиньоля за последние два года. Как вы считаете, швейцарские банки согласятся сотрудничать с нами или станут разыгрывать свои вечные песни и пляски насчет сохранения тайны?

– В деле об убийстве они будут сотрудничать с полицией, – важно заявил Шмид.

– Приятная неожиданность. О, и еще одна вещь. Фотокопии, которые вы сняли с его кредитных карточек… Надеюсь, я могла бы их получить?

– Не вижу ничего, что могло бы вам помешать.

– Замечательно! – воскликнула Анна. Этот парень начинал ей нравиться.

Свадебный прием проводился в «Ипика Жардинс», самом фешенебельном и закрытом частном клубе во всей Бразилии.

Членами клуба были главным образом «катросентос», бразильские аристократы, потомки первоначальных португальских поселенцев, прибывших в страну самое меньшее четыре сотни лет назад. Они являлись крупнейшими землевладельцами, полноправными хозяевами бумажных заводов, газет, издательств, фабрик по производству игральных карт, магнатами гостиничного дела – богатейшие из богатейших людей, в чем нельзя было усомниться даже на миг, особенно при взгляде на длинную вереницу «Бентли» и «Роллс-Ройсов», выстроившихся перед зданием клуба.

Сегодня вечером многие из них – все мужчины во фраках при белых галстуках выглядели прямо-таки великолепно – собрались, чтобы отпраздновать свадьбу дочери одного из крупнейших плутократов Бразилии, Доутора Отавио Карвальо Пинто. Его дочь Фернанда выходила замуж за Алькантара Мачадоса, отпрыска столь же прославленного семейства.

Одним из гостей был почтенный седовласый человек почти девяноста лет от роду. Хотя он не принадлежал к кругу катросентос – он был уроженцем Лиссабона и иммигрировал в Сан-Паулу в пятидесятых годах, – но все же являлся чрезвычайно богатым банкиром и крупным землевладельцем, а также на протяжении нескольких десятков лет был постоянным деловым партнером и другом отца невесты.

Старик, которого звали Жорже Рамаго, сидел, наблюдая за танцующими парами; он даже не прикоснулся к своей тарелке с аппетитными телячьими нуазетт де перигордин[50]. Одна из официанток, темноволосая молодая женщина, с величайшим почтением приблизилась к старику.

– Сеньор Рамаго, вас просят подойти к телефону, – сказала она по-португальски.

Рамаго медленно повернулся и посмотрел на нее.

– К телефону? – переспросил он.

– Да, сеньор. Сказали, что это срочно. Это из вашего дома. Ваша жена.

На лице Рамаго вдруг мелькнула тень волнения.

– Где?.. Где?.. – Он принялся с усилием подниматься на ноги.

– Сюда, господин, – сказала официантка и, осторожно подхватив старца под локоть, помогла ему подняться. Они медленно прошли через банкетный зал – старый лиссабонец жестоко страдал от ревматических болей, хотя во всем остальном его здоровье оставалось превосходным.

За дверью официантка указала Рамаго на старинную деревянную телефонную кабинку и помогла войти внутрь, одновременно заботливо поправляя смокинг старика.

В тот самый момент, когда Рамаго потянулся к телефонной трубке, он почувствовал резкий булавочный укол в верхнюю часть бедра. Старик гневно обернулся, но официантки уже не было видно. Впрочем, боль сразу же исчезла. Он приложил телефонную трубку к уху, но не услышал ничего, кроме непрерывного гудка.

– Но там никого нет. – Это было все, что сеньор Рамаго успел проговорить вслух, ни к кому не обращаясь, перед тем как потерял сознание.

Примерно через минуту одному из официантов показалось, что старик, вошедший в телефонную будку, упал в обморок. Встревоженный, он позвал на помощь.

Пациента номер восемнадцать разбудили в полночь.