– Нет, не сейчас! – застонал восьмилетний Кристофер.

– Придержите лошадей, молодой человек, – добродушно оборвал его сэр Эдвард.

– Сэр Эдвард, это мистер Холланд, – произнес голос.

– Мистер Холланд, у вас все в порядке? – спросил сэр Эдвард, внезапно почувствовав интерес к разговору. – Надеюсь, наше собрание все еще идет по плану?

– О, не сомневайтесь. Но возник один малозначительный вопрос, и я хочу узнать, можете ли вы оказать нам помощь.

Не отрываясь от трубки, сэр Эдвард взглянул на Кристофера, угрожающе нахмурив брови, на что тот, как всегда, захихикал.

– Ладно, мистер Холланд, я сделаю несколько звонков и посмотрю, чем я могу помочь.

Дом Юргена Ленца находился в престижном, утопающем в зелени районе на юго-западе города. Район назывался Хитцинг, здесь обитали богатейшие из жителей Вены. Дом Ленца, хотя правильнее было бы сказать, вилла Ленца, оказался большим современным строением, выполненным в интригующей и красивой манере – смесь тирольской архитектуры и Фрэнка Ллойда Райта.[51]

«Когда я столкнусь с Ленцем, – подумал Бен, – мне понадобится элемент внезапности». Отчасти это был вопрос жизни и смерти. Бен не хотел, чтобы люди, убившие Питера, узнали, что он находится в Вене, и, несмотря на сомнения, посеянные Хоффманом, самым вероятным предположением было то, что Ленц – один из этих убийц.

Конечно, он не мог просто постучать в дверь Ленца и ждать, когда его впустят. Тут требовался более изощренный подход. Мысленно Бен пролистал список самых известных и влиятельных людей, которые могут за него поручиться и даже соврать в его пользу.

Он вспомнил главу крупной американской благотворительной организации, который несколько раз приходил к нему просить деньги. Всякий раз и семья Хартманов, и фирма проявляли щедрость.

«А теперь пусть расплачивается», – подумал Бен.

Этого человека звали Уинстон Рокуэлл. Совсем недавно Бен слышал, что он серьезно болеет гепатитом, лежит в больнице, и с ним невозможно связаться. Это было ужасно плохо для Рокуэлла, но как нельзя лучше устраивало Бена.

Он позвонил в дом Ленца, попросил Юргена Ленца, подошедшей к телефону женщине – миссис Ленц? – сказал, что он друг Уинстона Рокуэлла и интересуется фондом Ленца. Это был кодовый язык, означающий: «У меня есть лишние деньги, я отдам их вам». Ни один, даже самый богатый фонд не отвергнет пожертвований.

Миссис Ленц ответила на беглом английском, что ее муж вернется домой к пяти часам и не желает ли мистер Роберт Саймон зайти к ним пропустить стаканчик? Юрген будет рад видеть любого друга Уинстона Рокуэлла.

Открыла ему дверь элегантная, приятно худощавая женщина, немного за сорок. Одета она была в серое трикотажное платье, шею украшало жемчужное ожерелье, которое чрезвычайно удачно дополняли жемчужные серьги.

– Заходите, заходите, – сказала она, – вы мистер Саймон, да? Я Ильзе Ленц. Очень рада вас видеть!

– Я тоже рад вас видеть, – улыбнулся Бен, – спасибо за приглашение, особенно за то, что оно последовало так быстро.

– О, не говорите глупостей, нам приятно встретиться с человеком, которого порекомендовал Уинстон. Вы приехали – откуда, вы говорили?

– Из Лос-Анджелеса, – ответил Бен.

– Мы были там очень давно, на какой-то противной технологической конференции. Юрген сейчас спустится – а вот и он!

Прыгая через ступени, к ним спускался худой, как гончая собака, однако же атлетически сложенный человек.

– Приветствую вас! – крикнул Юрген Ленц. В своем синем блейзере, серых фланелевых слаксах и репсовом галстуке он был похож на американского управленца-руководителя, например, на президента «Лиги Плюща»[52] в каком-нибудь колледже. Его гладкое лицо сияло здоровьем, он радостно улыбался.

Все оказалось совсем не так, как того ожидал Бен. Револьвер Лизл, висящий в кобуре через плечо под его спортивной курткой, полностью заряженный – он побывал в спортивном магазине на Кёртнерштрассе, – вдруг стал тяжелым и громоздким.

Ленц крепко пожал Бену руку.

– Друг Уинстона Рокуэлла – мой друг, – тут его голос сделался мягким и нежным. – Как он там сейчас?

– К сожалению, не очень хорошо, – сказал Бен. – Он несколько недель лежал в медицинском центре при Университете имени Джорджа Вашингтона, и доктора сказали, что лучше ему еще две недели подождать и не выписываться домой.

– Очень грустно это слышать, – произнес Ленц, кладя руку на тонкую талию жены. – Какой он приятный человек. Ладно, чего мы здесь стоим? Пойдемте выпьем, а? Как там говорят в Америке – где-то скоро шесть часов, хмм?

Тревор поставил угнанный «Пежо» у противоположного – через улицу – тротуара возле дома Ленца в Хитцинге, выключил мотор и приготовился ждать. Когда жертва покинет дом, он выйдет из машины, перейдет улицу и приблизится к этому человеку. Он решительно не намеревался промахиваться.

Анна поняла, что времени у нее не было.

Несомненно, действуя по официальным каналам, она ничего не успеет сделать.

Хартман только что расплатился по кредитной карточке в гостинице, находившейся в первом районе Вены. Сумма была совсем небольшой, эквивалентной приблизительно пятнадцати долларам. Означало ли это, что он зашел в гостиницу только для того, чтобы выпить кофе или что-то спиртное, поесть? Если так, то он давно исчез оттуда. Но если он остановился в гостинице, то можно считать, что он у нее в руках.

Она могла связаться с представителем ФБР в Вене, но к тому времени, когда его офис через австрийское министерство юстиции вступит в контакт с местной полицией, Бенджамин Хартман вполне может покинуть город.

Поэтому она помчалась в аэропорт Цюрих-Клотен, купила билет на ближайший рейс австрийской авиакомпании на Вену, а потом отыскала телефон-автомат.

Первый звонок она сделала своему знакомому из Bundespolizeidirektion – венской полиции. Его звали доктор Фриц Вебер, и он руководил Sicherheitsbero, тайным подразделением венской полиции, специализировавшимся на расследовании тяжких преступлений. Дело, которым занималась Анна, не совсем соответствовало профилю этого подразделения, но она была уверена, что Вебер охотно окажет ей помощь.

Она познакомилась с Вебером несколько лет назад, когда ее послали в Вену для расследования событий, связанных с похождениями атташе по культуре американского посольства: тот связался с компанией, где предавались сексуальным развлечениям с участием нескольких несовершеннолетних mudchen.[53]

Вебер, человек с любезными манерами и ловкий политик, был благодарен Анне за помощь и осмотрительность, с которой она разрешила проблему, грозившую обеим странам серьезными осложнениями, и устроил для Анны великолепный праздничный обед. Теперь он, казалось, был в восхищении от того, что разговаривает с агентом Наварро, и обещал немедленно поставить кого-нибудь заниматься этим делом.

Второй звонок она сделала представителю ФБР в Вене, человеку по имени Том Мэрфи; она не была с ним лично знакома, но слышала о нем хорошие отзывы. Мэрфи она изложила краткую, очень сдержанную версию причин, которые позвали ее в Вену. Он спросил, не хочет ли она, чтобы он организовал ей контакт с полицией Вены, но Анна отказалась, объяснив, что у нее есть там знакомые. Мэрфи, который, судя по всему, был большим приверженцем правил и уставов, не очень обрадовался ее решению, но возражать не стал.

Когда самолет приземлился в Швехате, аэропорту Вены, она перезвонила Фрицу Веберу, и тот назвал ей имя и номер телефона районного инспектора, руководившего внешним наблюдением, который уже получил указание заняться ее делом.

Сержант Вальтер Хайслер не очень бойко разговаривал по-английски, но они сумели объясниться.