Проехав на сотню метров дальше, «Ауди» тоже съехал с шоссе.

Затем мимо «Опеля» Бена промчался второй автомобиль – серый седан, в котором ехали два человека.

– Glaubst Du, er hat uns entdeckt?[14] – обратился водитель к пассажиру на швейцарско-немецком наречии.

– Вполне возможно, – ответил пассажир. – А иначе, зачем бы ему останавливаться?

– Что, если он заблудился? Он рассматривал карту.

– Он вполне мог сделать это для отвода глаз. Я собираюсь остановиться.

Тут водитель заметил на обочине зеленый «Ауди».

– Мы что, ожидаем компанию? – спросил он.

На следующее утро Анна и сержант Арсено подъехали к дому, принадлежащему вдове Роберта Мэйлхота, и позвонили у дверей.

Вдова приоткрыла парадную дверь на несколько дюймов и с подозрением уставилась на них из темного холла. Это была небольшого роста женщина семидесяти девяти лет со снежно-белыми волосами, уложенными в чрезвычайно аккуратную – волосок к волоску – прическу на крупной круглой голове. Ее карие глаза настороженно взирали на них. Ее широкий плоский нос был красным; подобный знак с равным успехом мог явиться результатом как неутешных рыданий, так и продолжительного пьянства.

– Да? – она не была удивлена, скорее враждебно настроена.

– Миссис Мэйлхот, я Рон Арсено из Конной полиции, а это Анна Наварро из министерства юстиции Соединенных Штатов, – неожиданно мягким голосом произнес Арсено. – Мы хотим задать вам несколько вопросов. Вы позволите нам войти?

– Зачем?

– Несколько вопросов, и ничего больше.

Маленькие карие глазки вдовы свирепо блеснули.

– Я совершенно не желаю разговаривать с полицейскими, откуда бы они ни явились. Мой муж мертв. Почему бы вам не оставить меня в покое?

Анна почувствовала в голосе старой женщины отголосок отчаяния. Девичья фамилия вдовы, согласно документам, была Леблан, Мари Леблан. Она не была обязана беседовать с ними, хотя, возможно, и не знала об этом. Теперь все сводилось к тому, удастся ли им преуспеть в тонком искусстве уговоров.

Анна терпеть не могла иметь дело с родственниками жертв убийства. Приставать к ним с вопросами о чем-то, имевшем место в прошлом, когда после смерти любимого человека прошло лишь несколько дней или даже часов, было для нее невыносимо.

– Миссис Мэйлхот, – заявил Арсено официальным тоном, – у нас есть основания считать, что вашего мужа кто-то убил.

Вдова уставилась на посетителей неподвижным взглядом.

– Это нелепо, – сказала она. Зазор между дверью и косяком стал уже.

– Возможно, вы и правы, – мягко отозвалась Анна, – но если ему и в самом деле никто не причинил вреда, то мы должны в этом удостовериться.

Вдова, похоже, заколебалась, но спустя мгновение произнесла, не скрывая ехидных интонаций:

– Он был стариком. У него было слабое сердце. Оставьте меня в покое.

Анне стало стыдно за то, что она вынуждена допрашивать эту старуху в такое ужасное для нее время. Но вдова имела право выставить их в любой момент, а она не могла и не должна этого допустить. Мягким голосом она проговорила:

– Ваш муж мог бы прожить гораздо дольше. Вы могли бы провести вместе еще не один год. У нас есть веские основания считать, что кто-то похитил у вас это время. А на это никто не имеет никакого права. И мы обязаны найти этого человека, кем бы он ни был.

Взгляд вдовы вроде бы смягчился.

– Без вашей помощи мы никогда не сможем узнать, кто разлучил вас с мужем.

Щель стала шире, дверь открылась.

В гостиной было темно. Вдова включила лампу, отбрасывающую сернисто-желтый свет. Она оказалась широкобедрой и гораздо меньше ростом, чем это показалось с первого взгляда. Одета она была в серую плиссированную юбку и крупной вязки свитер цвета слоновой кости, наподобие тех, что носят рыбаки.

В мрачной на вид, но чистой комнате пахло лимонной мастикой. Убирали здесь недавно – видимо, оттого, что миссис Мэйлхот ждала родственников на похороны мужа. Найти в этом помещении чьи-то волосы и шерстяные волокна от одежды было проблематично. «Места преступления» как такового не сохранилось.

Комната, как подметила Анна, была обставлена с большим вниманием к деталям. На подлокотниках обтянутых твидом софы и кресел лежали кружевные салфеточки. Все абажуры были из белого шелка с бахромой. На маленьких столиках красовались поставленные, похоже, совсем недавно фотографии в серебряных рамках. Одна из них свадебная, еще черно-белая: наивно-чистая, хрупкая с виду невеста и гордый, темноволосый, с резкими чертами лица жених.

На ореховой стойке для телевизора выстроились в ряд одинаковые фигурки слонов, выполненные из слоновой кости. Пошло, но трогательно.

– Взгляните, разве они не прекрасны? – сказала Анна, указывая Арсено на слонов.

– Ну, как же, конечно, – равнодушно ответил Арсено.

– Это работа Ленокса? – спросила Анна.

Вдова удивленно взглянула на нее, а затем гордо улыбнулась, чуть заметно изогнув губы:

– Вы их коллекционируете?

– Их собирала моя мать. – У ее матери не было ни времени, ни денег на то, чтобы собирать что-нибудь, кроме грошовых счетов за оплату самых жизненно необходимых вещей.

Старуха указала на кресло:

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Анна села на кушетку, Арсено разместился в кресле рядом. Анна вспомнила, что именно в этой комнате Мэйлхот был найден мертвым.

Миссис Мэйлхот устроилась на неудобном с виду стуле с плетеной спинкой, стоявшем у противоположной стены.

– Меня не было дома, когда муж умер, – грустно сказала она. – Я навещала свою сестру, я обычно хожу к ней каждый вторник по вечерам. Это так ужасно – знать, что он умер, когда меня не было рядом с ним.

Анна сочувственно кивнула:

– Может быть, поговорим о том, отчего он…

– Он умер от сердечного приступа, – ответила вдова. – Так мне сказал врач.

– Возможно, врач был прав, – сказала Анна. – Но иногда человека можно убить так, что никто не догадается об убийстве.

– Но зачем кому бы то ни было желать смерти Роберта?

Арсено кинул в сторону Анны быстрый, почти незаметный взгляд. В интонации женщины что-то изменилось: это был не риторический вопрос. Она произнесла это таким тоном, как будто действительно хотела знать. Их подход, судя по всему, привел к нужному результату. Эти двое были женаты с 1951 года – полвека вместе. И, скорее всего, она подозревала или смутно догадывалась, что ее муж был замешан в каких-то не слишком чистых делах.

– Вы оба прибыли сюда несколько лет назад, правильно?

– Да, – сказала старуха, – но какое это имеет отношение к его смерти?

– Вы жили на пенсию мужа?

Миссис Мэйлхот вызывающе задрала подбородок:

– Деньгами занимался Роберт. Он всегда заявлял мне, что я могу не беспокоиться на этот счет.

– Но он вам говорил, откуда брал деньги?

– Я же сказала, всем занимался Роберт.

– Ваш муж говорил вам, что у него в банке лежит полтора миллиона долларов?

– Если хотите, мы можем продемонстрировать вам банковские записи, – вступил в разговор Арсено.

Взгляд старой вдовы не дрогнул.

– Я уже сказала вам – я очень мало знаю о наших финансовых делах.

– А он никогда не говорил вам о том, что получает деньги от кого-то? – спросил Арсено.

– Мистер Хайсмит был благородным человеком, – медленно произнесла вдова. – Он никогда не забывал о маленьких людях. О людях, которые когда-то помогали ему.

– Это были выплаты от Чарльза Хайсмита? – полувопросительно подсказал Арсено. Чарльз Хайсмит был известным, можно даже сказать, скандально известным информационным магнатом. Его владения были даже обширнее, чем у его конкурента Конрада Блэка, туда входили газеты, радиостанции и компании кабельного телевидения по всей Северной Америке. Три года назад Хайсмит умер, по-видимому свалившись с яхты в воду, хотя точные обстоятельства этого происшествия до сих пор служили поводом для споров.