– Но ведь мы же воевали…

– Кого ты имеешь в виду, говоря «мы»? Бизнес в Америке – это бизнес, разве ты никогда об этом не слышал? – Питер откинулся на спинку стула; его глаза вспыхнули. – Давай не будем затрагивать ничего из того, что не появлялось в широкой печати. Взять хотя бы «Стандарт ойл» из Нью-Джерси, которая постоянно договаривалась с «И.Г. Фарбениндустри» о разделе сфер влияния. У них было точно оговорено, к кому перейдет та или иная нефтяная и химическая монополия, как поделятся они патентами, и все прочее. Помилуй бог, ведь все военные действия питались исключительно тем молочком, которое наливала всем и каждому «Стандарт ойл». Такое впечатление, что никто из военных просто не мог позволить себе вмешаться в эти махинации. А что, если у компании вдруг возникнут «производственные проблемы»? Кроме того, в правление «Фарбениндустри» входил Джон Фостер Даллес[16] собственной персоной. Пойдем дальше. «Форд моторс компани». Все эти пятитонные военные грузовики, на которых в основном держались немецкие военные перевозки. Их изготовил Форд. Кодировочные машины системы Холерита, которые позволили Гитлеру обеспечить секретность при проведении его невероятно эффективной охоты на «нежелательные элементы»? Все они были изготовлены и обслуживались «Большим синим», добрым старым «Ай-Би-Эм» – снимем шляпы перед Томом Ватсоном. Ах да, ведь была же еще «Ай-Ти-Ти», крупный держатель акций компании «Фокке-Вульф», на заводах которой была произведена большая часть немецких бомбардировщиков. Хочешь услышать кое-что очень любопытное? После окончания войны эта фирма предъявила американскому правительству иск и потребовала крупных компенсаций за то, что фабрики «Фокке-Вульф» сильно пострадали от бомбежек союзнической авиации. Я могу привести тебе бесконечное количество примеров. Но это только то, что нам известно, – вероятно, крошечная доля происходившего тогда в действительности. Ни одному из этих типов не было никакого дела до того, что представляет собой Гитлер. Они были преданы куда более высокой идеологии: получению прибыли. Для них война была чем-то наподобие футбольного матча Гарвард – Йель, кратковременным отвлечением от куда более серьезных дел, от погони за всемогущим долларом.

Бен медленно покачал головой.

– Извини, братец. Но если бы ты только слышал сам себя. Все это звучит как самое банальное заклинание контркультуры, этакий рэп: собственность – это воровство, никогда не доверяй никому старше тридцати лет… Эти рассуждения о заговоре – просто-напросто перепрелое залежалое дерьмо. Ты еще скажи мне, что они несут ответственность за Пёрл-Харбор[17]. – Бен резко опустил чашку с кофе, так что она громко звякнула о блюдце. – Забавно, ведь было время, когда ты на дух не переносил ничего, что имело хоть какое-нибудь отношение к бизнесу. Я думаю, что ты и на самом деле изменился.

– Я вовсе не рассчитываю на то, что ты так вот, сразу в это поверишь, – ответил Питер. – Я только раскрываю перед тобой фон. Контекст.

– Тогда назови мне хоть что-нибудь реальное. Хоть один конкретный факт.

– В этом списке было двадцать три имени, – сказал его брат, внезапно сделавшись очень спокойным. – Главным образом капитаны промышленности, как их обычно называют. Несколько благородных государственных деятелей, от которых в самую последнюю очередь можно было бы ожидать подобного поступка. Причем речь идет о людях, которым необязательно было даже знать друг друга в лицо – любой историк и кто угодно с готовностью поклянется на Библии, что они никогда не встречались друг с другом. И все же все они связаны между собой неким деловым партнерством.

– Тут у тебя кое-что пропущено, – заметил Бен, обращаясь не столько к брату, сколько к себе самому. – Совершенно очевидно, что было нечто такое, что привлекло твое внимание к этому документу. Какой-то факт, заставивший тебя углубиться в эту историю. О чем ты умалчиваешь?

Питер горько улыбнулся, и в его взгляде вновь вспыхнула ярость.

– Я заметил там одно имя. Имя казначея корпорации.

Бен почувствовал, как коже головы у него под волосами внезапно стало холодно и по ней побежали бесчисленные мурашки.

– И кто же это был?

– Казначеем корпорации был молодой финансовый вундеркинд, оберштурмфюрер гитлеровской СС, между прочим. Его имя, возможно, покажется тебе знакомым: Макс Хартман.

– Отец? – Бен вдруг заметил, что уже давно не дышит.

– Он вовсе не был случайно уцелевшей жертвой холокоста, Бен. Наш отец был одним из этих проклятых нацистов.

Бен закрыл глаза, сделал глубокий вдох и помотал головой.

– Это нелепость. Еврей никак не мог служить в СС. Документ, очевидно, фальшивый.

– Можешь мне поверить, – спокойно, но твердо ответил Питер. – У меня было достаточно времени, чтобы как следует изучить его. Это не подделка.

– Но в таком случае…

– В апреле 1945 года наш отец, как мы всегда считали, находился в Дахау. В конце апреля заключенных этого лагеря освободила американская 7-я армия.

– Я не помню точных дат… Наверно, так оно и было.

– Ты же никогда особенно не интересовался отцовским прошлым, ведь правда?

– Честно говоря, нет, – признался Бен.

Питер мрачно улыбнулся.

– Вероятно, с его точки зрения, это был самый лучший вариант. А тебе очень повезло, что ты не стал вникать во все это. Хорошо жить, пребывая в счастливом неведении. Верить любой лжи. Той легенде, которую создал о себе наш папочка: как он, выжив после холокоста, прибыл в Америку с десятью долларами в кармане и построил финансовую империю. Стал знаменитым филантропом. – Питер покачал головой и фыркнул. – Какой же он мошенник! Какой миф ему удалось создать! – и добавил с ядовитой усмешкой: – Великий человек.

Бен почувствовал, что сердце у него вдруг начало биться медленно и тяжело. С отцом было трудно иметь дело; враги называли его безжалостным человеком. Но чтобы он оказался мошенником…

– Макс Хартман служил в Schutzstaffel, – произнес Питер. – Ведь это и есть СС, верно? Запиши это в раздел «Невероятно, но факт». – Питер был чертовски серьезен, говорил настолько убедительно… Бен никогда не предполагал, что брат сможет лгать ему прямо в глаза. Но ведь это, несомненно, было ложью! Ему хотелось закричать: «Остановись!»

– Но что же все-таки это была за корпорация?

Питер покачал головой.

– Возможно, это вывеска, своего рода фиктивная корпорация, базирующаяся на многомиллионных активах, объединенных основателями в общий фонд.

– Ради чего? Во имя какой цели?

– Этого я не знаю, и в документе об этом ничего не говорилось.

– Где этот документ?

– Не беспокойся, я хорошо запрятал его. Эта корпорация, штаб-квартира которой в начале апреля 1945-го размещалась в Швейцарии, в Цюрихе, называлась «Сигма АГ».

– А ты сказал отцу, что нашел эту бумагу?

Питер кивнул и впервые отпил кофе.

– Я позвонил ему, прочел вслух все до последней строчки и спросил, что это значит. Он взорвался; впрочем, я ожидал этого. Заявил, что документ фальшивый, – этого я тоже ожидал. Разозлился, стал отругиваться. Начались крики, вопли. Как я мог поверить такой клевете? Да после того, что ему пришлось пережить, бла-бла-бла, он, мол, и представить себе не мог, что я вдруг поверю такой ужасной лжи. Ну, и тому подобное. Я никак не рассчитывал, что у него удастся хоть что-нибудь узнать, но мне хотелось посмотреть на его реакцию. Так что я начал копать вокруг да около. Изучал учредительные документы фирм в Женеве и Цюрихе. Пытался выяснить, что же случилось с этой фирмой. А потом я чуть не погиб. Дважды. Первый раз это была «автомобильная авария», едва не достигшая своей цели. На Лимматкуа автомобиль вылетел на тротуар, по которому я шел. Потом последовало «вооруженное ограбление» на Нидердорфштрассе, которое вовсе не было ограблением. Оба раза мне удалось спастись, но затем меня предупредили. Если я буду продолжать копаться в вещах, которые меня совершенно не касаются, то в следующий раз меня таки убьют. Никаких пристрелочных выстрелов больше не будет. Мне велели отдать все документы, имеющие хоть какое-то отношение к делу. А если хоть что-нибудь, связанное с корпорацией, выйдет наружу, то погибну не только я, но и вся наша семья. Так что, сказали мне, не стоит рассчитывать на то, что публикации в газетах послужат мне защитой. На то, что случится с отцом, мне, понятно, было наплевать. Я защищал тебя и маму.