Я не понимаю, почему она такого хорошего мнения обо мне, говорю:

— Иди готовь.

Если не знаешь, как похвалить женщину, попроси ее что-нибудь приготовить.

Закончив продавать мясо, я зашел в палатку, чтобы взвесить выручку и пересыпать в мешок. Оказывается, и моё жилище навестили ночью. Догадываюсь, кто. Только Бернард Маклафлин и Стив Бэрк настолько тупы, чтобы подумать, что оставлю в палатке мешок с золотом, и не догадаться, что в спасательном жилете спрятано больше, наверное, чем они имели на вчерашний вечер до визита к Нэшам. Впрочем, совсем без потерь обойтись мне не удалось. Пропала сабля из «дамасской» стали. Вряд ли похитители знают ее настоящую цену, ведь сабля в простых ножнах, хотя Бернард Маклафлин привык иметь дело с ножами, должен разбираться немного. Только вот, где они найдут того, кто захочет выложить за саблю столько, сколько она стоит, даже без учета исторической ценности?! На всю Калифорнию такой человек всего один, и тот я. Если раньше я был признателен двум ирландцам за то, что убрали главную преграду между мной и Катрин, то теперь они становились моими должниками. Скорее всего, они убегали всю ночь, а на день спрятались неподалеку от дороги, чтобы отдохнуть и пересидеть до темноты. Не знаю, посылали ли за ними погоню. Уверен, что и ирландцы этого не знают, поэтому на всякий случай перестрахуются и пойдут ночами. Дорога тут одна, вдоль реки. Не думаю, что они рискнут пробираться по лесам и горам звериными тропами. Разве что, огибая Джордж-Таун и Сакраменто. Им надо незаметно проскочить мимо этих населенных пунктов, потому что там Бернард Маклафлин и Стив Бэрк могут встретить людей, которые знают их и о том, что они натворили. Дальше смогут передвигаться днем на дилижансе или пароходе. На коне я за два-три часа проскачу больше, чем они прошли за ночь, так что можно не спешить. Я обменял в лавке свежую оленью шкуру, после чего вернулся на свой участок.

— Обед готов, — сообщила Катрин, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Глаза ее почти избавились от красноты, а лицо — от припухлости. Рубашку и юбку надела другие, хотя и предыдущие были чистыми. Заметил, что переодевание у женщин — индикатор смены настроения. В одних нарядах радуются жизни, в других ссорятся, в третьих ходят на работу… Иногда путают платья и ссорятся на работе или работают за праздничным столом.

Ели на ее участке, за столом на двух столбах, вкопанных в землю, который защищал навес из веток и пучков травы тоже на двух столбах, но повыше. Все сложности на земле из-за женщин. Если бы Джон Нэш мыл золото без жен, стол и навес делать бы не стал. Несмотря на переживания или благодаря им, аппетит у Катрин отменный. Я не забыл похвалить ее кулинарные способности, хотя особого ума для приготовления мешанины из бобов и кусочков мяса не требуется. В ответ она улыбнулась и впервые посмотрела мне в глаза. Пробежала искорка — и щеки девушки малехо покраснели.

Помыв посуду — две пары оловянных тарелок и ложек, Катрин замерла возле стола, опять пряча глаза. Соседи уже разбрелись по своим жилищам, чтобы переспать жару. Пора и нам было. Так понимаю, мне покорно предлагают принять судьбоносное решение — лечь вместе или порознь. Раньше Катрин была смелее и самоувереннее. Может быть, наложила отпечаток гибель родителей, а может, что мне кажется более верным, то, что из богатой невесты превратилась в бесприданницу. По меркам мормонов, это божье наказание за грехи, а кому нужна грешница?! Впрочем, с тем тотальным дефицитом женщин, который наблюдается в нашем лагере, мужей находили даже старые проститутки, многим грехам которых еще не придумали названия.

— Пойдем ко мне, — предложил я.

Жилище ее родителей было и больше, и комфортнее, но из него все еще шел сладковатый запах крови. Или мне так казалось, потому что знал, что там произошло. Да и Катрин, наверное, жутковато заходить туда. Увидеть близких тебе людей с перерезанными глотками, в подсохших лужах кровищи — это зрелище не для юных девиц.

Мое жилище не была рассчитана на двух человек. Чуть не завалив палатку, я торопливо стянул с девушки юбку. К счастью, нижнее белье женщины здесь не носят, так что я без особого труда добрался до всего остального. Сиськи не только на вид, но и на ощупь и вкус оказались прекрасны. Волосы на лобке были густы и жестковаты. При моем первом и очень осторожном прикосновении к клитору, девушка дернулась так сильно, что я понял, что нас ждут приятные ночи. Когда я вошел в Катрин, сделав немного больно, положила обе руки на низ моей спины, не мешая и не помогая. Отпустила их только после того, как, кончив, поцеловал в губы и сказал, что люблю ее. Катрин опять заплакала. Теперь, как понимаю, от радости. Она не одна, и это решало большую часть ее проблем. Впрочем, женщинам свойственно создавать новые проблемы по мере решения старых.

Первая половина летней ночи — лучшее время суток в этих местах. Уже не жарко, но еще нет утренней прохлады с ее туманами. Температура под утро где-то около двадцати градусов, но настолько привыкаешь к жаре, что даже при такой начинаешь мерзнуть. Я лежу на попоне на нагретом за день, каменном склоне холма, спускающимся к Каньон-Крик. Между холмом и рекой осталась узкая и сравнительно ровная полоса дороги. Здесь не проскочишь незамеченным. Можно, конечно, обойти, но это займет много времени и сил. Да и пройти там ночью способен только подготовленный человек. Бернард Маклафлин и Стив Бэрк к таковым не относятся. У них нет даже элементарных навыков, которыми должны обладать те, кому надо попасть куда-либо незамеченными. Я услышал их километра за три. Ночью звуки становятся четче и слышатся дальше. Эти два придурка болтали больше обычного. Наверное, от страха и нервного напряжения. Вскоре я начал понимать, что они говорят. Думал, мечтают, как потратят добычу. Нет, Бернард Маклафлин жалел, что не убил и не ограбил французов, особенно этого козла Пьера Блана. Обо мне не вспоминали, что, почему-то, немного уязвило меня. Становлюсь тщеславным.

Основную ношу — большой баул — нес Стив Бэрк. Ирландцы хорошо поживились у Нэшей. Кроме золота, выгребли все продукты и тряпье, включая одеяла. Сперва взяли и подушки и рабочие инструменты, но метрах в ста от хибары выбросили. Бернард Маклафлин шагал почти налегке, только с небольшой заплечной кожаной сумкой. На левом плече нес винтовку, а на ремне слева висела моя сабля. Винтовка билась прикладом о ножны, добавляя ночной прогулке звуковое сопровождение. Зуб даю, что ирландец чувствует себя крутейшим воякой. Мясники — они такие! Круче будут только блогеры.

— Еще немного пройдем и сделаем привал, — решил Бернард Маклафлин, когда они приблизились к моей засаде.

Последние метры в своей жизни он прошел молча. Стрела попала ему в правый висок. Ирландец сделал еще два шага и молча завалился на левый бок. Как раз в этот момент получил стрелу в голову и его приятель, сразу упав навзничь. Я решил не портить одежду. Даже старая в большой цене в нашем лагере. Посидел на склоне минут пятнадцать, наблюдая за двумя телами, распростертыми на дороге. Вдруг они еще живы, а на то, чтобы выстрелить из револьвера, больших сил не надо. Бернард Маклафлин лежал с подогнутыми ногами, будто собирался свернуться калачиком. Стив Бэрк раскинул руки, как бы собираясь на прощанье обнять своего другана. Когда я приблизился к ним, оба были мертвы.

Все золото, как добытое, так и украденное, было в заплечном мешке у Бернарда Маклафлина. Зря я на него грешил: его ноша была, хоть и намного меньше по объему, чем у Стива Бэрка, зато тяжелее, тянула килограмм на двадцать пять, а с винтовкой и саблей подбиралась к тридцати пяти. То-то он уставал так сильно. Я раздел и разул оба трупа, стянул к реке и отправил в плавание. Глядишь, доберутся до Сан-Франциско, как мечтали. Их одежду и обувь завернул в одно из одеял, похищенных у Нэшей, и вместе с остальными вещами закрепил на крупе коня позади седла. Только винтовку положил перед седлом и повез, придерживая правой рукой. По ночам тут шляется всякий сброд. Как бы не напали на бедного мирного золотоискателя.