Поскольку пассажиров из Сан-Франциско в Панаму за день до торгов увез пароход «Калифорния», фрахтователей с грузами не нашлось, а у меня не хватало оставшихся денег и не было желания брать кредит на дорогу до крупного латиноамериканского порта и покупку такого количества муки или вяленого мяса, чтобы отбить расходы и что-то наварить, я решил воспользоваться моментом, подзаработать, используя судно в качестве склада и гостиницы. Да и матросов найти было трудновато. Те, кому не с чем было отправляться на прииски, зарабатывали сейчас на стройках, где платили щедро. Вскоре все каюты клипера были заняты не совсем обедневшими погорельцами, а в трюм перегрузили кукурузную муку в мешках, привезенную чилийским барком. Чтобы не скучать, я купил часть этой муки, перепродавая ее, а потом и другие товары, мелким оптом и наблюдая, как на берегу торопливо отстраивается сгоревшее. Учтя предыдущий опыт, почти все возводят из камня и кирпича. Последний изготавливали несколько новых и быстро растущих заводов в окрестностях города.

Двадцать второго июня случился второй пожар, доделавший то, что не успел первый. Теперь восстанавливался весь Сан-Франциско. Мне оставалось только действовать в духе китайской стратагемы «Грабь во время пожара» — драть по три шкуры с погорельцев, имея не так много, как отвозя товары в Мормонский лагерь, зато и с меньшими трудностями.

Клипер «Сюрприз» легко рассекает носом невысокие волны Тихого океана. Дует попутный северо-северо-западный ветер силой балла три. Поставлены все паруса и добавлены лиселя, но средняя скорость всего узлов семь. Летнее солнце припекает отчаянно, поэтому пассажиры кают сидят или прогуливаются на корме, а те, кто путешествует в твиндеке, — на главной палубе от бака до бизань-мачты. Оговорюсь, не я установил такое правило, возникло само собой. Мы уже третью неделю в пути, скоро прибудем в порт Панама. Я чертовски рад, что опять в море, что вдыхаю солоноватый воздух, что слышу пронзительные крики чаек и радостное лопотание парусов. Впрочем, и во время продолжительной стоянки на якоре на рейде Сан-Франциско были такой же воздух и чайки, разве что паруса помалкивали. Не было главного — движения.

Город Сан-Франциско более-менее отстроился только к следующему лету. К тому времени золотая лихорадка уже находилась на стадии ремиссии. Золото еще находили, но все меньше и меньше, и все чаще делали это большие горнорудные компании. Время старателей-одиночек стремительно уходило в небытие, что не уменьшало приток желающих разбогатеть быстро. Зато увеличивалось количество желающих уехать из Калифорнии. Раньше суда шли из Сан-Франциско в балласте, а теперь забиты пассажирами. Поскольку на берегу настроили много новых гостиниц и пакгаузов, клипер стал приносить все меньше дохода. Появилось и много разочаровавшихся золотоискателей, которые были не прочь поработать матросами, чтобы вернуться домой не с пустыми карманами. В начале июля я легко нанял экипаж. Опытных матросов среди них было всего одиннадцать. Остальные старательно учились, время от времени падая с мачт на палубу или в воду. Оба варианта обычно заканчивались смертью. Если клипер шел быстро при попутном ветре, возвращаться за упавшим за борт было бесполезно, потому что это занимало много времени, несколько смен галсов и не гарантировало, что найдем. Я взял на борт двести сорок семь пассажиров и повез их в Панаму. Цена билетов на этой линии снизилась. Палубное место стоило двадцать пять долларов, в твиндеке — сорок пять, а в каюте — восемьдесят. Если рейс не затянется сильно, то заработаю на нем чистыми около семи с половиной тысяч долларов.

Среди пассажиров первого класса, прогуливающихся на корме, был врач Арчибальд Смит — нескладный двадцативосьмилетний мужчина невысокого роста и тщедушного сложения. Его костистое лицо выражало одновременно и все печали, и весь цинизм человечества. Остальные пассажиры сторонились его по непонятным мне причинам. Может быть, потому, что побывали его клиентами, благодаря чему Арчибальд Смит знал о них больше, чем им хотелось бы. Перед самым выходом в рейс он помог Катрин во время родов дочери, названной в честь подружки Элизабет или коротко Бетти, поэтому Арчибальд Смит путешествовал в самой лучшей каюте. Поскольку мне на вахте было скучно, завел с врачом разговор.

— Судя по всему, вы не зря съездили в Калифорнию, — закинул я, потому что в противном случае он путешествовал бы третьим классом.

— Мне было бы стыдно утверждать обратное, — улыбнувшись, из за чего лицо стало, как у Веселого Роджера, молвил он. — Многие из приехавших вместе со мной добились меньшего.

— Неужели нашли золотую жилу? — поинтересовался я.

— Увы! Золотоискатель из меня не получился! — всё еще улыбаясь, признался Арчибальд Смит. — Я оказался слишком слаб для такой работы. За неполный месяц намыл всего на полторы сотни долларов, после чего бросил свой участок и поехал в Сакраменто, чтобы оттуда добраться до Сан-Франциско, а потом любой ценой вернуться домой в Трентон, штат Нью-Джерси. По иронии судьбы человек, который начал работать на участке после меня, за месяц намыл золотого песка и самородков на десять тысяч долларов.

— И поделился с вами?! — подначил я.

— Нет, конечно! — весело отмахнулся врач. — Такая крамольная мысль ему даже в голову не приходила!

— Так что же оказалось вашей золотой жилой? — не унимался я.

— Моя профессия, — ответил он. — И помогла мне в этом человеческая жадность. Я попросил владельца фургона довезти меня из старательского лагеря до Сакраменто. Вещей у меня было мало, только сменная одежда и сумка с медицинскими инструментами и лекарствами, которые я захватил на всякий случай для себя. Я слышал, что с пассажиров берут по десять долларов, поэтому заранее и не стал договариваться. Каково же было моё удивление, когда этот негодяй потребовал с меня сто долларов!

— И вы отдали, — угадал я.

— А что мне оставалось делать?! — воскликнул Арчибальд Смит. — Сумка с моими вещами была у него, и он намного сильнее меня. В итоге я остался практически без денег и решил подработать врачебной практикой на билет на пароход до Сан-Франциско. Золотоискатели по большей части люди очень здоровые, и брал я сперва за прием столько же, как в Трентоне, поэтому хватало только на еду и оплату кабинета, который служил мне и спальней. А потом ко мне на прием пришел этот мошенник!

— Хозяин фургона? — задал я уточняющий вопрос.

— Он самый! — злорадно ухмыляясь, из-за чего стал лицом совсем уж вылитый Веселый Роджер, подтвердил врач. — У него была запущенная простуда. Я взял с него сто долларов за обследование и еще столько же за лекарство, которое в Трентоне обошлось мне в двадцать центов.

— «Мне отмщение, и аз воздам!», — процитировал я эпиграф пока не написанного романа «Анна Каренина», а не слова из Библии.

— Грешен, грешен! — согласился со мной Арчибальд Смит, не читавший этот роман, но и креститься не подумал. — После этого и с остальных клиентов стал брать за прием сто долларов. Я ведь покупал еду и платил за жилье в Сакраменто не по ценам Трентона. Вот и они мне платили по ценам Сакраменто. Вскоре заказал, чтобы мне привезли лекарства и недостающие инструменты с Восточного побережья, потом купил свой домик, завел служанку…

— И что же вас сподвигло бросить такое доходное место? — спросил я.

— Сейчас в Сакраменто восемь врачей, а былых шальных денег не стало. Столько же я могу зарабатывать и в родном городе, где жить намного спокойнее и приятнее, чем в Калифорнии, поэтому продал практику и отправился в Трентон. Накопленного здесь хватит, чтобы не работать до конца дней моих. Хотя я не собираюсь сидеть без дела. Есть намерение открыть больницу, если найду компаньонов, — рассказал он.

И остальные пассажиры, путешествующие первым классом, в золотоискателях были не долго. Зато таковых много среди тех, кто купил место на главной палубе. На их счастье погода была прекрасной, волны низкими, палубу не забрызгивало.