Североамериканский торговый фрегат «Куинси» водоизмещением тысяча восемьсот тонн мы повстречали возле острова Бель-Иль. Он шел из Нанта в Бостон, вез вино в бочках, шелковые ткани и готовые платья и обувь. Проигрывая одну войну за другой на полях сражений, Франция по-прежнему побеждала в вопросах моды. Разве что азиатские и африканские страны пока не поддавались ее влиянию. В двадцать первом веке французы покорят население и этих регионов, заодно перебазировав туда почти всё производство одежды, обуви, аксессуаров. Лидером станет французская мода с китайским акцентом. Капитан фрегата мудро решил не сражаться с нами и после первого холостого выстрела приказал спустить флаг и убрать паруса. Капитану было пятьдесят три года, страдал отдышкой и словесным поносом. Я поместил его в каюту штурманов, чтобы они прониклись, как хорошо служить под моим командованием.

В Ливерпуль идти не решился, завернул в Брест. Город разросся. Там, где я когда-то стоял лагерем в поле, теперь были кварталы двух-трехэтажных домов из камня. Здесь все еще правила бал гречка, по которой я соскучился, живя в Англии и Америке, особенно по гречневым блинам. Помня о возможностях телеграфа, в порту не задержались. Я быстро связался с посредником месье Полем Кошоном, партнером фирмы «Стоктон и сыновья», адрес которого мне дал Авель Стоктон, договорился об условиях сотрудничества. Ни фрегат, ни его груз меня не интересовали. Точнее, я оставил себе тюк с женскими платьями и тюк с женской обувью. Надеюсь, мои дамы найдут в них что-нибудь для себя. Остальное приказал продать и перевести деньги на мое имя в Банк Ливерпуля.

Покинув Брест, пошел на запад, где лег в дрейф. С берега нас не было видно. Изредка появлялись неподалеку суденышки рыбаков, которым, как надеюсь, до нас нет дела. Ждали североамериканский клипер «Бинтаун», который грузился в Бресте. Бинтаун — это нынешнее прозвище Бостона. Я бы перевел его, как Фасолевый Город. В штате Массачусетс выращивают и потребляют много фасоли. Еще в Бостоне производят много рома из привозной патоки. Местное население научилось готовить фасоль с беконом в патоке. В будущем будут делать в духовках, а сейчас просто ставят на ночь на остывающую печку горшок с фасолью, нарезанной мелко ветчиной и специями, залитыми с верхом патокой. К утру получается интересное варево. Вкус специфический, ни с чем не сравнишь и не перепутаешь. Я пробовал это блюдо и в двадцать первом веке, и в девятнадцатом, поэтому могу заверить, что на печке получается вкуснее. Скоро, не помню в каком году, но лет за сто до моего первого визита в этот город, рванет огромная цистерна, в которой хранили патоку, и зальет весь город, утопив несколько жителей. Затем патока затвердеет, и ее будут долго и нудно выковыривать, потому что смывалась только соленой водой. Эту историю мне рассказал в двадцать первом веке лоцман, когда заводил мое судно в порт Бостон, и предупредил, чтобы я не удивлялся, если, гуляя выдавшимися жаркими деньками по старому городу, почую запах патоки. Не мог я не захватить клипер с таким названием.

Он появился на шестой день. Сразу узнал нас и взял левее, чтобы использовать на полную силу свежий северо-восточный ветер. Лучше было бы вернуться в порт, сообщить о нас своим и дождаться их, да только против ветра парусники ходят галсами и очень медленно. Мы пошли наперерез. Когда я понял, что клипер по-хорошему не остановится, приказал стрелять по парусам из погонных пушек с нарезными стволами. Позабыл, что они стреляют намного метче, чем гладкоствольные, а лейтенант Робин Макларен решил, что остановить надо любой ценой, и всадил один из снарядов в грот-мачту. Она рухнула вперед и завалила фок-мачту. Со стороны это смотрелось красиво, а на клипере один матрос погиб и двое получили ранения.

Мы легли в дрейф рядом с призом. Парусник с упавшими мачтами смотрится, как женщина, с которой сорвали одежду. Стоит бедняжка среди кучки лоскутов от своего платья и нижнего белья и не знает, куда деться от стыда. Я послал на клипер призовую команду под командованием третьего помощника капитана и приказал заводить буксир. Удобнее было бы вернуться в Брест, но я не привык искать легкие пути. Вполне возможно, что к французским берегам уже летят под всеми парами рейдеры северян. Если застанут меня в Бресте, то запрут наглухо до конца войны. Лучше уж оказаться в ловушке в Ливерпуле. Там есть Саманта. По крайней мере, не зря буду тратить деньги на ее содержание. Пошли туда не самым коротким путем, а огибая Ирландию с запада и севера, а потом через Северный пролив в Ирландское море. С той стороны нас наверняка не ждут. Хотя от янки, если дело не касается денег, точнее, не только денег, можно ожидать гадость с любой стороны, потому что их неистребимая тяга к миссионерству тоже не ведает легких путей.

В Ливерпуле я узнал из местных газет, которые с особым восторгом освещали Гражданскую войну в США, что пятнадцатого января тысяча восемьсот шестьдесят пятого года форт Фишер был захвачен после обстрела из броненосцев и высадки десанта. Южане сопротивлялись всего два дня. Большая часть гарнизона трусливо сдалась. Погибать в конце проигранной войны не захотели. Пример гарнизона Севастополя на них не подействовал. Сразу вспомнилось средневековое утверждение, что крепость крепка не стенами, а защитниками.

На следующий день, празднуя победу, пьяные северяне взорвали в форте Фишер один из пороховых погребов. Фейерверк получился славный — две сотни убитых среди своих и пленных. Сообщение о взрыве вызвало особый восторг у англичан, уверенных в тот период, что хороший янки — мертвый янки. Со временем научатся использовать североамериканцев в своих интересах, как пушечное мясо, и станут отзываться благосклоннее, напоминая мне отношения хитрого немощного дедушки с туповатым внуком-культуристом. При этом внук искренне уверен, что вертит дедушкой.

Как я и предполагал, на парусник без двух мачт покупатели, конечно, были, но цену давали ничтожную. Я договорился с Авелем Стоктоном, что купит «Бинтаун» для меня. Отремонтирую его здесь и потом продам по хорошей цене или оставлю себе. Судя по сообщениям из Северной Америки, Гражданская война скоро закончится. Груз с клипера — французское вино и предметы роскоши — был продан быстро. Купили по хорошей цене купцы-северяне. Перегрузили на свои суда и, как позже узнал, отправили под конвоем тех самых двух рейдеров, которые пытались захватить нас в проливе Святого Георга. К тому моменту оба рейдера опять остались с носом, несмотря на то, что на этот раз крейсировали возле полуострова Уиррэл. Явно не без ведома английских властей, хотя все ливерпульские чиновники уверяли, что они на моей стороне и душой, и телом. Цену их душам и особенно телам я знал не понаслышке, поэтому мой пароход покинул порт Ливерпуль ночью, сообщив об отходе в самый последний момент, когда якоря уже были выбраны, и пошел полным ходом не к проливу Святого Георга, как ожидали наши враги, а к Северному проливу, чтобы обогнуть остров Британия с севера и выйти к проливу Ла-Манш с востока. Места эти я знал хорошо. На паруснике в этот район зимой соваться бы не стал, потому что ветра здесь бывают ураганные, а на пароходе рискнул. В проливе Литл-Минч поджались к острову Льюис-и-Гаррис, самому крупному в архипелаге Внешние Гебриды, который по изворотливой шотландской логике считается состоящим из двух островов, Льюиса и Гарриса, пролив между которыми никто до сих пор не смог найти. Четыре дня пережидали там штормовой норд-ост с зарядами твердого снега, который больше походил на град. Матросы соскребали с палуб ледяную корку, присыпанную снежной крупой, и почем зря материли рейдеры северян. Высказывать недовольство мне стеснялись, потому что могли вмиг оказаться на берегу без права на призовые за последние два судна.

До Оркнейского архипелага добежали почти без проблем. Шторм от норда прихватил нас уже возле пролива Пентленд-Ферт, который отделяет архипелаг от острова Британия. Пережидали у острова Хой, гористого, со скалистыми берегами. На западном берегу есть приметная скала под названием Старик Острова Хой — столб высотой сто с лишним метров. В будущем был любимым местом придурков-экстремалов со всего мира. Некоторые даже доживали до того момента, когда съемки с верхушки скалы попадали в социальные сети. Если бы не сильные приливно-отливные течения, стоянка у южной оконечности острова Хой было бы идеальной, чтобы прятаться от штормовых северных ветров. Рядом с ним, юго-восточнее, другой остров — Саут-Уолс. В будущем острова свяжут дамбой, а сейчас с одного на другой можно перейти во время отлива, когда оголяется соединяющая их перемычка. Оба покрыты вереском и небольшими лесами. Говорят, на островах живут сейчас люди, но я в этот раз не видел никого. Впрочем, погода не располагала к прогулкам по островам. Наверняка аборигены вместе со своими баранами сидели в своих каменных жилищах и под заунывный вой северного ветра пели заунывные национальные песни. И ведь для кого-то это лучшее место на земле.