Ребенок сильнее привяжет ее к отцу. Да и у Саманты появится уверенность, что даже при худшем раскладе я своё дитяте нищим не оставлю, а значит, и ей что-то будет перепадать, не придется возвращаться за прилавок. Она уже привыкла к ленивой сытой жизни, назад не захочет.

Мы с ней и без визитов находили, чем заняться. Шоппинг помог ей пережить горечь от потери возможности потусоваться в светском обществе. Объездили весь центр разросшегося города, посетили исторические места, о которых я знал больше, чем коренные лондонцы, погуляли в многочисленных парках. Город стал намного чище, а Темза — не такой вонючей, как раньше. Все это, благодаря канализации и дворникам, которые мигом очищали мостовые от конских «каштанов», хотя лошадей стало в разы больше, чем во время моего предыдущего проживания в Лондоне. Появилось и уличное освещение. Это были газовые фонари, которые специальные люди зажигали по вечерам и гасили утром. Газ получали из угля при коксовании последнего. В нашей гостинице тоже было газовое освещение, но не в номерах, где использовались только более дорогие стеариновые свечи с позолоченными подсвечниками.

В аукционах по продаже товаров и фрегатов участвовал и Авель Стоктон. Ничего не купил, потому что такой задачи перед ним я не ставил, но цену на все приподнял. После вычета доли правительства Конфедерации Штатов Америки, портовых и аукционных сборов, осталось триста семьдесят две тысячи восемьсот пятьдесят шесть доллара. На одну долю полагалось тысяча триста шестьдесят пять долларов и семьдесят семь центов — зарплата матроса примерно за пять с половиной лет. Я теперь самый популярный капитан среди обитателей припортовых таверн. Желающих устроиться на «Катрин» больше, чем вмещают трюма. Я беру только на замену. Экипаж, по моему мнению, и так раздут.

Обратил внимание, что экипажи теперь стали интернациональными. Раньше экипажи были одной национальности. Иногда затесывались один-два чужака, обычно переселившиеся в эту страну. Смешанные экипажи встречались на пиратских судах, в которых, как и в любой банде, национальность была вторична. В прошлую эпоху в британском военном флоте стали появляться люди любой национальности, в том числе русские, и даже французы и испанцы, с которыми воевали англичане. Если ты готов погибнуть во славу Британской империи — мы берем тебя на службу. Теперь почти каждый экипаж был многонациональным. Встречались самые экзотические варианты, типа индейцев-ирокезов, которые мне ни разу не попадались на флоте в будущем, а я повидал немало.

В будущем основным поставщиком моряков для всего мира, как рядовых, так и офицеров, станут Филиппины. Основным их достоинством будет знание английского языка, который в стране второй государственный. С некоторыми недостатками, типа отсутствия в филиппинском языке звука «ф». Кстати, свою страну они называют Пилиппины. Филиппинцы в большинстве своем исполнительны, но туповаты. Индонезийцы такие же исполнительные, но еще тупее. Дальше по понижению уровня интеллекта идут выходцы из Африки и Океании. Лидерами были выходцы с Кирибати — островного государства, в котором тысяч сто жителей и, как по мне, все кретины. Африканцы отличаются еще и неряшливостью. Некоторых приходилось в приказном порядке заставлять мыться. Особенно это вгоняло в тоску янки, которые, прибыв на судно, первым делом идут в душ, потом перегружают все свои шмотки из чемодана в стиральную машинку, засыпают в нее столько стирального порошка, что пена лезет из всех щелей, и опять идут в душ. Индусы малограмотны, ленивы и слаще сладкой ваты. Хороши мьянмцы (бывшие бирманцы), особенно, как младшие офицеры. Это их потолок. Арабы созданы делать жизнь на судне нескучной, иногда слишком. Израильтянина надо пожалеть — и он станет твоим другом, особенно, если будешь еще и обсуждать с ним, куда лучше эмигрировать. Греки несут в себе память об эллинах, на земле которых проживают, но забывают, что это единственное, что их связывает, поэтому ведут себя так, будто научили всему всё человечество и теперь остальные должны им за это платить. Хорваты склочны и вспыльчивы. В малых дозах легко переносимы, но если их набирается треть экипажа или больше, начинают травить остальных по национальному признаку. Немцы в этом плане — их полная противоположность, спокойны, педантичны и исполнительны до безобразия, но инициативы не жди. Поляки постоянно ищут, кто виноват в их бедах. Если капитан русский, то немцы, и наоборот. И еще стучат постоянно и самозабвенно. В том числе и на своих соотечественников. В плане стукачества фору дают им только бразильцы-мужчины. На что в немецкой компании, в которой я как-то работал, по-немецки четко реагировали на каждый сигнал с судна, но и там вскоре сломались и перестали обращать внимание на доносы бразильцев. Бразильские женщины, которых на флоте больше, чем бразильцев-мужчин, в том числе и среди рейтингов, как называют рядовой состав, в этом плане намного лучше, хотя тоже не без греха. Русские были бы лучшими специалистами, если бы не два основных порока: пьянство и незнание своего места в судовой роли. Каждый русский рождается капитаном-старшим механиком, но по непонятным причинам оказывается матросом-мотористом, с чем не может смириться без алкоголя. И гадит в первую очередь своим. Другие нации всячески продвигают соотечественников, только не русские. За редчайшим исключением, лучшие моряки — норвеги, голландцы и англичане. За пределами профессии говорить с ними не о чем, но дело свое знаю прекрасно и в быту уживчивы и спокойны. Поэтому с каждым годом их становилось на флоте всё меньше.

Призовые фрегаты вернулись к своему предыдущему владельцу. Как догадываюсь, выкупить их было делом чести для Корнелиуса Вандербильта. Наблюдая за аукционом по продаже призовых судов, я вдруг вспомнил, что какой-то наследнице американского магната будет завидовать Эллочка-людоедка. Я написал на своей визитке карандашом «Хо-хо!», позаимствованное из богатого словарного запаса героини «Двенадцати стульев», и попросил передать победителю аукциона — представителю Корнелиуса Вандербильта. Моя визитка прошла через несколько рук и, хотя джентльмены не читают чужие письма, написанное на ней стало известно не только адресату. Слово троллинг, даже его прямой смысл — ловля рыбы на блесну, еще не ввели в оборот, но сделанное мной оценили многие участники аукциона. По крайней мере, следующие два дня, до отхода парохода «Катрин» из Лондона, некоторые знакомые английские бизнесмены говорили мне с многозначительной улыбкой «Хо-хо!», не подозревая о глубинном смысле этого междометия.

Американских рейдеров у устья Темзы не было. Я убеждал всех знакомых англичан, что больше в море не выйду до конца Гражданской войны. В том, что она закончится скоро, уже никто не сомневался. Перед самым выходом в море я прочитал в английских газетах, что южане проиграли несколько сражений, отступили из города Петерсбурга в Виргинии, а потом остатки этой армии сдались генералу северян Гранту. Не остановило наступление и убийство президента США Авраама Линкольна самоотверженным южанином, привившим янки новое хобби. Если не ошибаюсь, грохнут еще троих, по одному в пятьдесят примерно лет. Наверное, англичане поверили мне и не стали сообщать о моем местонахождении заинтересованным лицам, а может, корабли северян искали меня или какого-нибудь моего коллегу в другом месте, вдали от британских владений. Мы с ними не встретились — и хорошо.

Я отправился по проливу Ла-Манш на запад. По пути проверяли все встречные суда на национальную принадлежность. Североамериканских среди них не было. Затем недельку поболтались в Кельтском море, где удача с нами опять не задружилась. Пошли дальше нас север, в Бристольский залив, где повстречались со штормовым северным ветром. Я приказал повернуть на север, к полуострову Гауэр. Там ветер будет не так опасен. Да и места там красивые, много бухточек с песчаными пляжами. Когда-то давно, в двадцать первом веке, я ездил на эти пляжи купаться и загорать.