Вечером повстречали канонерскую лодку «Метеор» под черно-белым прусским флагом. Вооружена тремя пушками: если я не ошибся, одна калибром сто пятьдесят миллиметров и две — сто двадцать миллиметров. Пока что прусские военные корабли воспринимаются вдали от родных берегов, как недоразумение. Вряд ли этот корабль используется для «дипломатии канонерок» — демонстрации военно-морской силы для решения каких-либо межгосударственных вопросов. Пока такие задачи не по плечу королевству Пруссия. Ему бы свои сухопутные границы защитить. Скорее всего, везет посольство в какую-нибудь американскую страну.

Океан пересекли благополучно. В Гибралтаре, который стал важной военно-морской базой Соединенного Королевства, пополнили на рейде запасы угля. Англичане оборудовали угольные станции по всему свету, проложив морские пути для пароходов, как в свое время римляне проложили вечные дороги из Вечного города. За что хвала и тем, и другим. В Гибралтаре мы узнали от капитана бункеровщика, испанца, что началась франко-прусская война. Пруссаки сходу насовали французам полную пазуху. По мнению капитана бункеровщика, который явно недолюбливал французов, скоро пруссаки захватят Париж. Я знал, что пруссаки сделают это только через несколько десятков лет, во Вторую мировую войну. Раньше оккупируют столицу Франции тараканы, которых в годы моей молодости называли пруссаками. Наверное, из-за длинных тонких усов, так любимых всеми немцами.

Следующая бункеровка была в Порт-Саиде, перед входом в Суэцкий канал. Первым делом с нас содрали за проход по каналу из расчета британский шиллинг за регистровую тонну и два фунта за лоцманскую проводку. Поскольку у «Катрин» уже был британский сертификат, не пришлось ждать, когда сделают обмеры и подсчеты. На борт прибыл лоцман Эндрю Шоу — пятидесятидвухлетний рыжий толстоватый валлиец, бывший капитан. На нем была белая форма, а на голове — широкополая соломенная шляпа с черной лентой вокруг основания тульи. Говорил так зычно, словно отдавал команды боцману на бак. Все должности в администрации Суэцкого канала, включая лоцманскую службу, занимают граждане Соединенного Королевства. Аборигенов используют только, как обслугу белых: принеси, подай, убери, пошел к черту!

— Давно здесь работаешь? — поинтересовался я.

— Второй месяц, — признался он.

Значит, я чаще проходил по Суэцкому каналу, хотя и делал это много-много лет назад. Я усадил лоцмана в кресло в левом углу ходовой рубки и приказал стюарду принести бутылку американского виски «Четыре розы». Я и шотландский виски считаю напитком грузчиков и коновалов, причем последние хлещут его из-за угрызений совести — один из способов самобичевания, а уж американским надо угощать своих врагов. Поэтому и купил пару ящиков этого пойла для лоцманов. Не то, чтобы считал их своими врагами, скорее, тыловыми крысами морского флота. Эндрю Шоу хряпнул сразу полстакана, удовлетворенно крякнул и налил еще примерно треть. Пока наливал во второй раз, выпитое ранее тут же появилось в виде крупных капель пота на его лбу, щеках, шее… Такое впечатление, что выпитое тут же, без попадания в желудок, вытекает через поры кожи. После второй дозы лицо лоцмана побагровело так, что стали незаметны веснушки. Я оставил его наедине с бутылкой, а сам повел пароход в канал.

Суэцкий канал напоминает неширокую реку, пролегающую среди низких пустынных берегов. Впечатление усиливалось из-за течения. Летом оно из Средиземного моря до соленых озер, а зимой — в обратную сторону. Мы вошли в канал в конце августа, поэтому успели воспользоваться попутным течением. Я приказал рулевому держать посередине канала. Водное зеркало шириной метров триста пятьдесят, но наибольшие глубины посередине канала, метров по тридцать в обе стороны от оси. Ради знания этой простой информации и брали на борт лоцмана. Ни встречных, ни попутных пароходов не было. Пока что этот маршрут не самый востребованный. Прошли его полным ходом и без происшествий.

Как-то раз я чуть не столкнулся в Суэцком канале с землесосом. К тому времени суда по каналу стали ходить караванами. Шедшие из Красного моря первыми добирались до Большого Горького озера, где становились на якорь, пропуская шедших из Средиземного моря. Моей контейнеровоз шел первым. Лоцман-египтянин связался с землесосом, предупредил, что подходим. Землесос под египетским флагом подтянулся на якорях к берегу. Когда расстояние между нами сократилось до пары кабельтовых, вдруг начал кормовой частью выползать на канал. Лоцман схватил трубку УКВ-радиостанции и начал орать на смеси матерного арабского и матерного английского, а я приказал рулевому уйти с оси канала. Лучше сесть на мель, чем врубиться в землесос под египетским флагом. В случае столкновения дело будет разбираться в египетском суде, и результат его будет известен еще до первого заседания. К счастью, землесос шустро убрал свою задницу с оси канала, а мы не успели сесть на мель. После чего лоцман потребовал ящик сигарет «Мальборо» за то, что спас меня от катастрофы. Я сказал, что дам ему на один блок сигарет «Мальборо» меньше, потому что он не слишком доходчиво объяснил капитану землесоса, как надо вести себя, когда мимо проходит караван. Что потом и претворил в жизнь, несмотря на кудахтанье лоцмана.

Во второй части Суэцкого канала, после озер, течение зависит от прилива-отлива в Красном море. И после озер повезло — подгадали к отливу и вторую часть пути тоже прошли чуть быстрее. В Суэце, пока что небольшой деревеньке, высадили лоцмана Эндрю Шоу, который к тому времени выдул две бутылки виски «Четыре розы», два раза заснул сидя и столько же раз проснулся, причем во второй раз после долгой тряски и поливания водой. Лоцман долго смотрел на меня выцветшими голубыми глазами и покрасневшими белками и пытался вспомнить, кто я такой. Бутылка американского пойла «Четыре розы», которую я приготовил ему в подарок за то, что не мешал мне, помогло Эндрю Шоу в этом, но не до конца.

— Капитан, сейчас я проведу твой пароход в Порт-Саид! — заплетающимся языком заверил он.

— Мне надо в другую сторону, — проинформировал я, — а тебя у борта ждет лодка.

На том и расстались. Несмотря на сильное опьянение, по штормтрапу лоцман спустился очень ловко. Арабы-гребцы привычно и бережно уложили его в носу лодки и повезли к берегу. Бутылку виски Эндрю Шоу прижимал к груди, как родное дитя, подтверждая этим, что является истинным сыном валлийского народа.

Красное море одно из лучших в мире для снорклинга — плавания с маской и трубкой. Можно и ласты надеть, но вода такая плотная, что они не обязательны. Я мог часами зависать и смотреть на ярких, разноцветных рыбок, которые неторопливо проплывали над рифом между яркими, разноцветными водорослями. Цвета иногда бывали такие фантастические, что складывалось впечатление, что здесь поработал какой-то сумасшедший художник-авангардист-экспериментатор. Он явно старался не просто удивить, а поразить насмерть. Я отдыхал и в Шарм-эль-Шейхе, и в Хургаде. Красное море прекрасно и там, и там. Жаль, досталось сухопутным народам, которые не в силах его оценить по достоинству. Предоставляют туристам отдых на его берегах да малехо рыбу ловят. Они напоминали мне бизнесмена, который зарабатывает гроши, показывая на ярмарке любопытным корову с шесть сосками на вымени, вместо того, чтобы доить ее и продавать молоко, получая намного больше денег. Сами египтяне, как и суданцы, саудовцы, эритрейцы купаются в море редко и никогда не загорают. У них светлая кожа считается признаком состоятельного, родовитого человека. Женщины вообще купаются в просторных рубахах из толстой ткани, чтобы не выделялись всякие их выпуклости. В таком одеянии в жару и я бы невзлюбил купание в море.

Еще в Красном море в двадцать первом веке будет много акул. Когда на Аравийском полуострове найдут нефть и шейхи вдруг сказочно разбогатеют, к ним начнут возить много скота на продажу. По пути часть животных будет дохнуть, а трупы станут выкидывать в море, на радость акулам. Потом к поддержке популяции хищных рыб подключатся туристы. В Шарм-эль-Шейхе многие втихаря уносили мясо из ресторана отеля, чтобы покормить с руки этих зубастых милашек. Как предупреждал классик, он ел с ладони у меня и был мне ближе, чем родня, а тут глядит в глаза — и холод по спине. Время от времени акулы откусывали родственничкам руки и ноги, но тяга непуганых идиотов к дикой природе все равно брала вверх.