— Придурки эти северяне! — радостно объявляет лейтенант Робин Макларен, заходя на ходовой мостик и отдавая мне подзорную трубу, нужда в которой отпала.

— Мистер Мур с тобой не согласится, — шутливо предполагаю я.

Лейтенант со старпомом собутыльники, а потому постоянно пикируются.

— В данном случае соглашусь, — мрачно произносит Уильям Мур. — Было бы хуже, если бы оказалось наоборот.

— До тех пор, пока они не заполучат тебя в свои ряды, этого не случится! — иронично произносит Робин Макларен и обращается ко мне: — Разрешите покинуть мостик?

— Да, иди завтракай, — говорю ему, а потом второму и третьему помощникам: — Вы тоже можете отдохнуть до швартовки.

Мы без остановки проходим мимо форта Фишер. Оттуда даже не прибыл вахтенный офицер на лодке, чтобы задать традиционные вопросы и услышать не менее традиционные ответы. Даже если бы они вдруг позабыли, как выглядит пароход «Катрин», то догадались бы, что в такую погоду в реку Мыс Страха может заскочить на полном ходу только он.

Уилмингтон будто вымер. Раньше на улицах было много прохожих, особенно рабов-слуг в ливреях разных цветов. Сейчас редко кого встретишь. Перефразируя английского классика, рай пуст: все ангелы на фронте. У оставшихся в городе настроение унылое. В этом году южане проиграли все важные сражения. Стало понятно, что полное поражение — вопрос времени.

— Надо было сразу договариваться с северянами! — высказал общее мнение Мишель Деперрин, в кабинет которого я зашел, чтобы договориться о покупке хлопка. — Тогда бы им не пришло в голову отменять рабство, чтобы появилась возможность победить нас.

Три года назад он был ярым сторонником отделения.

— Они бы все равно так сделали, — сказал я.

— Не уверен, — произнес он. — Уступили бы им часть земель — и вожди федералов сами бы стали поборниками рабства. Наши уже начали прощупывать почву по этому вопросу. Надо договариваться, иначе рабов потом не вернешь в стойло!

— Уже поздно, — говорю я трагичным тоном, зная, что в следующем году рабство отменяет на всей территории США. — Советую тебе следующей весной нанять рабочих.

— Думаешь, в следующем году война не закончится? — спросил Мишель Деперрин.

— Именно потому, что закончится и появится возможность вывозить весь собранный хлопок, — пророчествую я и предупреждаю: — Больше ничего у тебя покупать не буду. До конца войны я здесь не появлюсь. С каждым разом все сложнее прорывать блокаду, а новый закон не дает зарабатывать на привезенном сюда. Риск от прорывания блокады теперь превышает выгоду.

Эти придурки во главе с президентом Конфедерации Штатов Америки Джефферсоном Дэвисом приняли закон, запрещающий ввозить предметы роскоши и зарабатывать на них. Почему-то уверены, что судовладельцы будут рисковать ради того, чтобы привозить южанам оружие и боеприпасы по дешевке. Мы ждем от других, что они будут лучше нас, не желая поверить, что другие думают о нас так же.

— Да, мне рассказали, что твой пароход сильно пострадал от обстрела северян, — сказал он.

Не сильно, всего на две недели ремонта, как раз на время выгрузки и погрузки, но пусть думает так и не пристает с предложениями забрать весь его хлопок.

— Куда отправишься? — интересуется Мишель Деперрин.

— Сперва в Ливерпуль. Выгружусь там, а потом, может, поплыву в Индию или Китай. В Европе сейчас много военных кораблей северян. Охотятся на наших рейдеров, — рассказал я.

— Слышал, что в бразильском порту Байя захватил нашего рейдера «Флориду»? — спросил он.

— Прочитал вчера в газете, — ответил я.

— Я бы на месте бразильцев объявил северянам войну за такое нарушение суверенитета! — пламенно произносит Мишель Деперрин.

— Они этого не сделают, чтобы не оказаться на твоем месте, — предрекаю я, после чего прощаюсь с ним.

Дома у меня все в порядке. Жена рассказала, что постоянно приходят освобожденные или сбежавшие рабы и просят взять слугами даже бесплатно. Свобода оказалась не так сладка, как представлялось. Наша старая прислуга присмирела. Ведут себя сдержаннее, чем когда были рабами.

— До конца войны вряд ли здесь появлюсь. Не оставить ли нам дом на китайцев и не перебраться ли всей семьей до конца войны в Европу? — предлагаю я.

— Говорят, скоро война закончится, а дом без присмотра оставлять опасно, — возражает Катрин. — Да и чего нам бояться?! Мирное население в городах не трогают.

На счет сельской местности ходят разные слухи. Одни утверждают, что солдаты-северяне грабят, насилуют и убивают семьи плантаторов, другие — что это творят негры. Скорее всего, и те, и другие при удобном случае. Но в городах такое случается редко.

Ночью, после того, как позанимались любовью, жена спросила без ноток ревности:

— У тебя там другая женщина?

— У нас там другая женщина, — шутливо ответил я.

— Молодая и красивая? — поинтересовалась Катрин.

— Мы состоятельные люди, можем себе позволить именно такую, — продолжаю я шутить.

— Из хорошей семьи? — продолжает она допрашивать.

— Нет, — отвечаю я, догадавшись, что под хорошей семьей моя жена подразумевает людей более высокого, чем ее, социального уровня. — Продавец из универсального магазина.

Катрин сразу успокаивается и предлагает:

— После войны привози ее сюда. Будем вместе ждать тебя, а то мне скучно одной.

— Если она захочет, — предупреждаю я. — Ты же знаешь, англичане не любят покидать свой сырой остров, засыхают на чужбине.

— Ей у нас понравится, — уверенно произносит Катрин.

В следующей эпохе опять женюсь на мормонке.

Североамериканский пароход, название которого я бы перевел, как «Благовещение», мы нагнали в сутках хода от Ирландии. Он был водоизмещением две тысячи триста тонн, двухвинтовой и с двумя мачтами с триселями. Шел резво, узлов по десять. Если бы мы были нагружены не легким хлопком, а так же тяжело, по самую ватерлинию, как он, то вряд ли бы догнали. На наш холостой выстрел на «Благовещении» не прореагировали правильно. Я решил, что надеются добежать до берега и там спрятаться в порту. Даже если они приткнуться к деревенскому пирсу, нападение на пароход будет расцениваться, как нарушение суверенитета Соединенного Королевства. Останавливать их пушками не счел разумным в данный момент. Чем больше дырок наделает в корпусе и надстройке, тем дешевле будет стоить приз. Решил догнать и высадить абордажную партию. Не зря же вожу на борту такую толпу тунеядцев.

Мы вскоре догнали пароход «Благовещение». Следуя параллельным курсом на дистанции полкабельтова, сперва поравнялись носом с их кормой, потом приблизились к низкой надстройке, расположенной примерно посередине. Абордажная партия под командованием третьего помощника капитана стояла на главной палубе левого борта, смотрела на вражеский пароход и, наверное, прикидывала, сколько получит за него. Неподалеку от них у двух пушек, заряженных картечью, находились готовые к стрельбе комендоры под командованием лейтенанта Робина Макларена. И эти наверняка уже делили добычу. Еще трое матросов возились на шлюпочной палубе надстройки, готовясь спустить на воду рабочий катер. На двух человек, которые что-то расчехляли позади надстройки «Благовещения» никто не обратил внимание. Силы были явно не равны, поэтому никто не ожидал подляны.

Под чехлом на вражеском пароходе находилось нечто на двух колесах и высотой по пояс взрослому человеку. Я не сразу понял, что это пулемет (сейчас их называют митральезами или картечницами) системы Гатлинга, ставший в последние два года популярным у обеих враждующих сторон. У этого было шесть стволов, которые вращались вручную с помощью специальной рукояти. Особенностью этого пулемета было то, что патроны попадали в ствол под силой тяжести, а стреляные гильзы сами выпадали при вращении. Заодно происходило и охлаждение стволов. Стрелял намного быстрее других картечниц.

В будущем для пехотных пулеметов такая система окажется громоздкой, а вот на военном флоте, как морском, так и воздушном, приживется. Я видел их во время стажировки на кораблях Черноморского флота. Один мой однокурсник, сын капитана первого ранга в отставке, не поступивший в военно-морское училище и подавшийся в гражданскую мореходку, чтобы не загреметь служить срочную службу матросом, рассказал мне об этой системе, когда проходили на катере мимо большого противолодочного корабля, у которого имелась такая установка.