— Руль прямо! Левая машина стоп! — отдаю я следующую пару команд.

Пароход начинает поворачивать медленнее. Вот нос приближается к середине речного фарватера.

— Так держать! — кричу я рулевому, а Джозефу Адамсу: — Левая машина малый вперед!

Набережная остается позади. Добровольцы еще какое-то время стоят на главной палубе, пялятся на пустые, унылые берега, затем начинают расходиться по каютам и твиндекам. Срабатывает солдатское правило: пока есть возможность, спи или ешь.

В бухту Найп мы зашли во время вечерних сумерек. Во-первых, в потемках залезать в нее стрёмно; во-вторых, с таким многочисленным отрядом на борту я чувствовал себя большим и сильным. Дрейфовать в этой бухте спокойнее, чем в Гуаканаябо. Она защищена от ветров и течений, разве что минут по сорок небольшие приливные и отливные при полной и малой воде. Мы уже были здесь с месяц назад, выгрузили по-быстрому оружие и боеприпасы, получив взамен два тяжеленых ящика со слитками серебра, которое надо было продать, а деньги пустить на нужды революции. Мне показалось, что это переплавленная посуда, скорее всего, награбленная, извините, конфискованная у врагов.

К пароходу сразу устремились четыре рыбацких баркаса, по два к каждому борту, чтобы перевезти на берег добровольцев. Там, возле деревни Маяри, их встречали Карлос де Сеспендес и Максимо Гомес со свитой. Мой боевой опыт подсказывал, что обе стороны пожалеют об этой встрече. Сообщать им это не стал, научившись у французов держать язык за зубами в таких случаях. В наших неудачах всегда виноваты те, кто их предрекает.

Затем началась выгрузка оружия и боеприпасов. Теперь уже у борта стояли всего два баркаса. Стало темно, и мы зажгли фонари. Мои матросы, поднаторевшие на подобных операциях, быстро переправляли ящики из трюмов в баркасы. На этот раз груза было больше. Много чего привез с собой бригадный генерал Томас Джордан. Тоже решил подзаработать на революционерах. Наверняка продаст дешевле, за что и вызывает у меня раздражение.

До рассвета выкидать не успели, а с восходом солнца увидели перед бухтой Найп два испанских фрегата: тот, что пытался захватить нас в бухте Гуаканаябо, и еще один, тридцатидвухпушечный, более свежий. Надеюсь, пушки на нем не с нарезными стволами, иначе потопит нас с дальней дистанции. Пока что оба фрегата не спешили приближаться и обстреливать. Они легли в дрейф возле входа в бухту. То ли боялись нарваться на огонь береговой батареи из шести двенадцатифунтовых «наполеонов», которую мы привезли, то ли ждали помощь с моря или берега, то ли все эти факторы вместе.

— А вы говорили, что удачно воспользовались моим советом и вывели всех предателей! — упрекнул я Максимо Гомеса, который прибыл на борт «Катрин», чтобы подтвердить получение товара и сделать новый заказ, потому что вряд ли испанские фрегаты появились здесь случайно.

— Я не врал! Мы разоблачили и расстреляли четырех подонков! — обиженно воскликнул он.

— Значит, не всех, — спокойнее сказал я.

— Не успели, — признал революционный генерал извиняющимся тоном. — Ваш способ больше не работает, правительство разгадало его. Там тоже есть думающие люди, принадлежащие к лучшим испанским родам.

Самое забавное, что революционеры считают себя такими же испанцами, как их противники. Видимо, быть каким-то, никому не известным, кубинцем не достойно благородного мачо.

— Если вырвемся отсюда, то в следующий раз привезу оружие в бухту Гуаканаябо, — решил я и предупредил: — Кроме вас об этом никто не должен знать. Говорите, что ждете меня здесь.

— Так и сделаю, — пообещал Максимо Гомес.

— А пока продемонстрируйте вражеским кораблям, что собираетесь взять их на абордаж. Соберите ближе к выходу из бухты побольше баркасов и лодок, пусть на берегу появятся несколько отрядов, чтобы их заметили с фрегатов, — попросил я.

— Взять такие корабли на абордаж нам не по силам, — возразил он.

— Я не сомневаюсь в этом. Атаковать не придется, — успокоил я, — но противник должен быть уверен в обратном. Пусть фрегаты примут меры осторожности, отойдут подальше от берега. Так близко от входа в бухту они мне мешают.

— Сейчас сделаем, — пообещал Максимо Гомес и убыл на берег на нагруженном баркасе.

Я вышел на крыло мостика и крикнул боцману, который руководил выгрузкой:

— Готовь к отдаче левый якорь, а потом отпусти всех на завтрак. Спешить больше незачем. Стоять здесь будем долго.

Надеюсь, мои слова услышат и вражеские осведомители. Если уж их так много в штабе, то в низовых подразделениях должно быть еще больше. Когда отдали якорь и убедились, что держит хорошо, что предсказуемо, потому что грунт здесь прекрасный — ил с песком, я приказал остановить обе машины. Надеюсь, агенты успеют до вечера как-нибудь передать на фрегаты, что мы смирились со своей участью. Да и на вражеских кораблях сами заметят, что из трубы парохода не идет дым.

На мысах, ограничивающих вход в бухту Найп, горят яркие костры. Еще один — на кайо Саетия. Кайо — это небольшой низкий риф или песчаный остров. В будущем на Саетии построят резиденцию для Фиделя Кастро, где он после расставания с властью будет коротать время до смерти. Сейчас на кайо никто не живет, лишь несколько шалашей из веток и тростника, в которых изредка ночуют рыбаки. Я попросил зажечь костры якобы для того, чтобы не пропустить высадку вражеского десанта, если таковая случится. Оба испанских фрегата тоже встали на якоря и вывесили фонари. Наверное, им сейчас не до десанта, тоже боятся ночного нападения.

Ветер на ночь стих. Воздух наполнился удушливыми, сладковатыми ароматами тропиков с солоноватыми нотками океана. Изредка, словно горячему дыму, вырывающемуся из пароходной трубы, становится невмоготу подниматься выше, на крыло мостика спускается горьковатый сухой запах сгоревшего угля. В такое время в этом месте надо заниматься любовью на пляже. Вместо этого мы тихо, стараясь не сильно греметь цепью, вираем якорь. Ночью над тихой водой звуки распространяются далеко.

— Якорь чист! — докладывает голосом боцман с бака.

— Оба двигателя малый вперед! — командую я старшему помощнику Джозефу Адамсу.

Мы начинаем двигаться к выходу из бухты Найп, обозначенному кострами. Все огни на пароходе потушены. На баке и корме установлены пулеметы Гатлинга с расчетами из двух человек. Надеюсь, они не пригодятся. Мой план в первую очередь строится на расхлябанности испанцев, наплевательском отношении к своим обязанностям, особенно ночью. Во вторую — на том, что капитаны парусников частенько забывают, что пароходу не нужен ветер, чтобы следовать по намеченному маршруту, а потому могут решить, что прорыва ночью не будет. В третью — на том, что испанцы даже при попутном ветре не рискнули бы ночью выходить из бухты Найп, потому что это слишком опасно. Иначе бы они не становились на якорь, дрейфовали с потушенными огнями.

— Держи немного правее фрегатов, — приказываю я рулевому.

Если испанцы и ждут, что мы попробуем ночью выскочить из бухты, то уверены, что пройдем левее их. Они бы не стали поджиматься к кайо Саетия. Островок низок, трудно различим. Не знаю, видят ли они горящий на кайо костер, но наверняка не считают его надежным навигационным ориентиром.

И зря. У меня, в отличие от них, богатейший опыт вождения судов ночью, по локатору и без. Помню, работал на старом корыте, у которого был локатор «Донец». Блок питания, расположенный внизу, у палубы, имел защиту от дурака: когда снимаешь крышку, напряжение, если не ошибаюсь, в шестьсот вольт, сразу отрубается, чтобы не познакомился с ним по причине своей безмозглости. От постоянной вибрации крышка с годами начала отходить, и время от времени локатор вырубался внезапно. Ладно бы в открытом море, но в то время включали локаторы в основном в узкостях, на подходах к порту. Когда это случилось в первый раз, я поразил своего рулевого глубинными знаниями русского языка. Затем привык и научился вымещать злобу и заодно включать. Запускался локатор в таких случаях с пинка в прямом смысле слова — надо было сильно пнуть крышку блока питания. На введение в режим уходило несколько минут. Всё это время я вел судно вслепую. Что ни говорите, но только на убитых судах с безответственными капитанами набираешься опыта быстро и основательно.