В двадцать первом веке я читал научное исследование, что примерно в это же время с территории Черноморско-Прикаспийских степей и полупустынь пассионарность сорвала и увлекла, в том числе, и Западную Европу (по остальным регионам было маловато данных) отряды воинов на колесницах, которые уничтожали местных мужчин и брали себе их женщин. Ученые утверждают, что, как минимум, три четверти немцев — потомки этих возничих. Становится понятно стремление западноевропейцев завоевать Россию — пытаются вернуться на историческую родину. Вполне возможно, что «черноголовые» — один из таких отрядов, ушедших на юго-запад. Я предположил, что место их исхода находилось где-то в районе между Аральским и Каспийским морями, на берегу Амударьи или Сырдарьи, откуда их сорвало пассионарным толчком и понесло через горы, пока не добрались до мест с привычным ландшафтом и климатом и стали военно-административной элитой мирных халафов, находящихся в фазе обскурации или инерционной. Эти места всегда заселены густо, в них легко раствориться, в отличие от Западной Европы, о которой в нынешних «цивилизованных» странах — Шумере, Египте, Мелуххе — пока ничего не знают. Видимо, будущие «цивилизаторы» находятся сейчас на столь низкой стадии развития, что остаются незаметными, неинтересными для соседей.

Судя по поведению купцов, истинных «черноголовых», они до сих пор избранная нация, относятся к остальным с презрением, как будут относиться рыцари-норманны к французским и английским крестьянам и ремесленникам. Ко мне, после того, как увидели, что я записываю слова, которые хочу запомнить, отношение другое. Я, конечно, не чистокровный «черноголовый», но человек знатный и очень образованный, ведь даже знаю, ни разу не побывав в Уре, как и насколько долго туда плыть.

После ужина, когда нас резко накрыла темнота и на небе включили звезды разной яркости, экипаж завалился спать. Бодрствовали только трое охранников, по одному от каждого судна. Двое, оба шумеры, сели у крайнего справа судна, а я прислонился спиной к нагретому за день валуну-ракушечнику у крайнего слева. Спать не хотелось, и я пялился на звезды, на Большую Медведицу, которую шумеры называю Большой Повозкой. Удивительным было то, что «рукоять» созвездия указывала почти на северный полюс мира, где сейчас находилась не Полярная звезда, а альфа созвездия Дракон под названием Тубан. Я не сразу в это врубился. В первую ночь обратил внимание, что созвездия вращаются не вокруг Полярной звезды. Потом вспомнил, что полюса мира постоянно смещаются. Сейчас самой близкой к северному полюсу мира была звезда Тубан. Находить ее было даже проще, чем Полярную в будущем.

За раздумьями о сложной жизни звезд и полюсов мира я не сразу услышал тихие всплески. Ожидал нападение со стороны леса, поэтому прореагировал с задержкой. Плыли два человека на плоту из надутых кожаных мешков к корме моего судна. На нем никого не было. Шумеры уверены, что по ночам на их судах и лодках катаются злые ночные демоны воды, которые могут прихватить с собой в подводное царство тех, кого найдут в лодке. Хорошо, что товары не трогают! Я заметил, что злые боги — удобное оправдание для нерадивых хозяев и подонков. Уволокло отливом или течением плохо закрепленную лодку — демоны виноваты, сделал подляну — выполнил приказ богов. Мне показалось, что плывут те самые рыбаки, что удирали от нас. Видимо, решили поживиться по-тихому. Их темнокожие тела растворялись в ночи, походили на две тени.

Я подпустил их к судну, тихо встал и быстро послал две стрелы. Бил в туловища, чтобы не смогли уклониться. Впрочем, когда стоишь на коленях, уклоняться трудно. Судя по вскрикам, обе стрелы попали в цель, а судя по всплеску, одно тело свалилось в воду. Может быть, нырнул на несколько метров, а затем незаметно поплыл к берегу, но, скорее всего, отправился кормить рыб и крабов.

— Что случилось? — громко крикнул один из бдящих охранников, разбудив остальных.

— К нам гости приплывали, — ответил я на смеси халафского с шумерским.

Купец Арадму поджег от догорающего костра факел из намотанных на конец палки сухих водорослей, смоченных в битуме, подошел ко мне.

— Где они? — спросил он.

— Там, — показал я рукой, продолжая раздеваться.

Купец посветил факелом, но так ничего и не разглядел. Если бы я не раздевался, наверняка обвинил бы во вранье.

Голяком и босиком я зашел в воду. Она показалась прохладной, освежающей. Я обожаю купаться по ночам в тропиках. Словно смываешь с себя жаркий душный день и становишься легче на несколько килограмм. Проплыл медленно до плота, схватился за его край. Кожаные мешки, теплые, не успевшие остыть, были привязаны к каркасу из жердей. Я перехватил за одну из них, сухую и теплую, и потащил плот к берегу.

Там уже собрались члены экипажей всех трех судов. Зажгли еще два факела, хотя и одного хватало, чтобы рассмотреть, кто и на чем пожаловал в гости. Один из визитеров лежал ниц и не подавал признаков жизни. Был он худ и жилист. Волосы черные и курчавые. На лице растительность жиденькая. Из одежды только лента луба, закрепленная к поясу из лианы и свисающая спереди, прикрывая стыд. Босые ноги с маленькими, детскими ступнями. Стрела попала ему в левый бок и вылезла на треть из правого. Рядом с аборигеном лежал гарпун длиной с метр. Костяной наконечник был зазубрен с одной стороны. Второй гарпун примостился во впадине между мешками там, где сидел второй гребец, исчезнувший бесследно. Если даже добавить к ним кожаные мешки, половина которых отойдет купцу, то добыча, конечно, не ахти. Зато не допустил кражу, отработал обещанные мне деньги.

Я выдернул стрелу, помыл ее в море и положил на камень сушиться.

Купец Арадму, молча наблюдавший за мной, произнес тихо:

— Сегодня больше не нападут, они трусливые. Можешь поспать, я назначу в караул другого.

— Не надо, — отказался я. — Привык уже дежурить ночью, всё равно не засну.

— Как хочешь, — сказал он и вернулся к месту своего ночлега, где потушил факел, сунув в мелкую гальку и повертев.

Подход к устью реки Евфрат я не узнал от слова совсем. В последний мой визит в эти края в двадцать первом веке реки Тигр и Евфрат километрах в двухстах от Персидского залива сливались, превращаясь в реку Шатт-эль-Араб (Арабский берег). Сейчас они впадают порознь. Евфрат называется Бурунуну (Река народа), а Тигр — Идигина (Бегущая вода). Между ними, ближе к устью Евфрата, большой низкий остров, поросший тростником, которого в будущем не будет, то ли уйдет под воду, то ли станет частью материка. Как по мне, лучше бы это случилось пораньше, потому что остров — рассадник комаров. Они здесь крупные и злые. За ночь, что мы провели рядом с островом на материке, выдули из каждого члена экипажа, как минимум, по литру крови. Я утром проснулся с покусанными и испачканными кровью лицом и руками, хотя прятался, несмотря на жару, под овчину. Мне сразу вспомнились днепровские плавни, где комары, выросшие на казацкой крови, тоже были безбашенными и беспощадными.

Утром продолжили путь по реке Евфрат. Оба берега поросли тростником, а дальше шли леса-не леса, но заросли деревьев. В будущем оба берега реки Шатт-эль-Араб были голыми, даже тростник встречался редко. И вообще, по пути нашего следования вдоль берега Аравийского полуострова я сделал несколько удививших меня открытий. Во-первых, песчаных пустынь не было совсем. Купец Арадму заверил меня, что нет их и дальше от берега, и по всему Аравийскому полуострову. Если бы были, он бы точно знал. Во-вторых, или как следствие из первого пункта, нет и песчаных бурь. В-третьих, худо-бедно растительность есть везде, пусть жиденькая, но ее хватает для диких животных, которых пока что много обитает в этих краях. Так что то, во что превратится Аравийский полуостров в будущем — это дело рук человеческих и потепления климата, хотя на счет второго фактора у меня большие сомнения.

Город Ур расположился на западном, более высоком, правда, всего на пару метров, берегу реки Евфрат. Шумеры в данный момент разделены на множество городов-государств, и Ур — столица одного из них, носящего название Урим. В его подчинение входят города Эреду, расположенный юго-западнее, на берегу лагуны Персидского залива, и Муру, который северо-западнее, на одном из притоков Евфрата, и несколько деревень. По меркам Средневековья, это удельное княжество или графство. Покровителем города считается бог луны Нанна. Крепостные стены с учетом зубцов высотой метров семь. Они облицованы обожженным кирпичом и вымазаны битумом. Как я заметил, битум в этих краях используют везде, где только можно, благо его в этих краях валом, причем разного, как очень твердого, так и почти жидкого, похожего по текучести на густой кисель. Внутри стен, наверное, забутовка из глины, камней и тростника, скрепленная все тем же битумом. Башни прямоугольные, всего на полметра-метр выше стен, выступают вперед всего метра на два-три и расположены на расстоянии метров восемьдесят друг от друга. Впрочем, расстояние между башнями было разное: на берегу реки больше, а с остальных сторон, которых из-за удивительной кривизны периметра можно было насчитать от трех до восьми, меньше. В городе было шесть ворот. По бокам от каждых по две башни, более мощные и выступающее вперед метров на пять. Двое ворот выходили на берег реки. Те, что были ниже по течению, назывались Морскими, а вторые — Речными. Возле ворот несли службу по десятка полтора солдат в длинных кожаных жилетах-доспехах на голое тело и набедренных повязках длиной до середины щиколоток и разного цвета, не просто обмотанных вокруг тела, а как-то замысловато, из-за чего спереди были складки. Вооружены копьями длиной метр семьдесят с лепестковыми с ребром жесткости бронзовыми наконечниками и длинными кинжалами, наверное, тоже бронзовыми. У Морских ворот на берегу реки был деревянный причал, довольно длинный, возле которого разгружалось несколько морских судов. У Речных ворот берег был пониже и более пологий, там речные плоскодонные суда вытаскивали на носами на сушу. Рядом с плоскодонками разгружались несколько странных круглых посудин, похожих на огромные щиты — на каркас из прутьев, коротких жердей и досок натянута бычья шкура. Как мне рассказал Арадму, посудины эти одноразовые. Их изготавливают в далеких горных районах на берегу реки Евфрат, где много леса. Нагрузив товарами, сплавляют вниз, подруливая одним или двумя веслами, в зависимости от количества людей на борту. После продажи груза, разбирают и продают и саму посудину и на попутных добираются домой. Рядом на отмели стоят несколько лодок с высокими, загнутыми внутрь носами, изготовленных из связок тростника, похожих на те, что мастерил Тур Хейердал, разве что поменьше. Оказывается, он все правильно делал. Возле них раскрепляли плот из сосновых бревен, тоже сплавленных с верховий реки. Во всем Шумере проблемы с деревом, камнем и полезными ископаемыми, все сырье импортное.