— Построиться клином! — приказываю я.

Сзади справа, слева и за мной и крайними в следующих шеренгах становятся опытные воины. Молодежь — в середине.

— Вперед, марш! — командую я и начинаю шагать левой, потом приставлять к ней правую и опять левой, чтобы строй не растягивался.

Справившись с замешательством, наши враги заорали воинственно и побежали на нас толпой. Улица узковата, ширина их строя была три-четыре человека. Я вижу перекошенные то ли злобой, то ли страхом лица над щитами из кожи, натянутой на основу из прутьев, и обсидиановые наконечники копий, поднятых над плечом и трясущихся на бегу. Вот первая шеренга пунтцев приближается ко мне. Я поднимаю свой щит чуть выше, чтобы закрывал мое лицо, и поворачиваю голову вправо, к врагу, который собирается напасть на стоящего справа от меня шумера. Ударом сабли рассекаю врагу плечо у ключицы. Из раны, словно давно этого ждала, мощно выплескивается темная кровь. Пунтский воин роняет копье, пытается прикрыться от меня щитом, получает от моего подчиненного укол копьем в район живота и, теснимый напиравшими сзади, медленно насаживается на него. Отбросив неудобное в свалке копье, мой воин достает кинжал и по трупу убитого врага подходит ближе ко мне, чтобы помочь в случае необходимости. Пока что его помощь не нужна. Я быстро и с оттягом орудую саблей, рассекая щиты и тела, расчищая место перед собой, которое сразу занимает следующий враг. Сперва кажется, что они никогда не кончатся, но вскоре замечаю впереди просветы, а потом и спины убегающих. Поворачиваю влево и нападаю на врагов с фланга и тыла. Дело идет быстрее, потому что они не успевают прикрыться щитами. Еще пара человек успевает сбежать, а остальные падают на утоптанную землю, заливая ее алой кровью.

Краем глаза замечаю, как Мескиаггашер, младший сын от Иннашагги, несмотря на детский возраст, добивает кинжалом раненого врага, а вот старшему Акургалю явно не по себе. У сыновей Итхи ситуация обратная: старший Меркар в своей стихии, в то время как младший Мебарагеш скорее выполняет приказ отца, старается не опозориться. Это еще один плюс от штурма города. Теперь я знаю, кто из сыновей с какими задачами будет успешнее справляться, кого, так сказать, пускать по военной линии, а кого по гражданской.

80

Ограбление Пунта продолжалось три дня. Не знаю, почему прижилась именно эта цифра. Есть подозрение, что за этот срок выгребают все ценное и устают от грабежа и насилия. Душа хочет перемен, новых впечатлений. Все ценное снесли на берег моря, пересчитали, записали. Для этого при армии находились пятеро писцов. Затем добычу погрузили на все плавсредства, которые были под рукой, включая несколько десятков рыбацких лодок разного размера, по большей части новых, найденных в городе у Морских ворот. Как обычно, на всё места не хватило, многое пришлось оставить. Чтобы не досталось врагу, подожгли то, что могло гореть. Дома в городе я не разрешил поджигать. Так Пунт быстрее заселят новые жители, а мы через нескольок лет еще раз ограбим их.

На четвертый день большая эскадра тронулась в путь. Сперва шли на север, к Аравийскому полуострову, а потом вдоль его берега на северо-восток, к Ормузскому заливу, и дальше, в Персидский залив. Возле острова Дильмун задержались на день, пополнили запасы пресной воды и еды, продали часть рабов, потому что на судах было слишком тесно. Правитель Салитис прислал мне пять бурдюков финикового вина и корзину фиников. Я заставил слугу Шешкалла отведать вино из всех бурдюков, пообещав порезать правителя Дильмуна на маленькие кусочки, если вино будет отравлено. Шешкалла и Салитис остались живы.

В Лагаш прибыли в начале октября. Там нас уже заждались, а доброжелатели даже успели похоронить. Весь канал от Тигра до города был забит судами с добычей. Содержимое трюмов выгружали прямо на поля, с которых собрали последний урожай, и выдавали доли воинам. Первыми получили эшнуннцы. Им еще добираться домой. Брали они оружие, доспехи, слоновую кость и диковинные шкуры: зебр, жирафов, бегемотов… Потом получили местные. Я взял свою долю драгоценными камнями, золотом и серебром. Все остальное у меня уже было в нужном количестве. Затем отбирали старшие командиры, средние, младшие и последними — простые воины. На одну долю получалось столько, сколько копейщик или лучник мог заработать лет за пятьдесят, если бы прожил так долго. В Лагаше и окрестностях резко упали цены на рабов, оружие, доспехи, металлы и заморские товары.

Только я собрался отдохнуть от трудов ратных, как Итхи нагрузила меня новой проблемой:

— Меркара пора женить.

— И ты уже подобрала невесту? — спросил я, потому что нужда в женитьбе сына возникает, когда какая-то девица приглянулась матери.

— Приезжали жрецы из Уммы, рассказали, что у энси Энкале есть дочь на выданье, очень красивая девушка, — рассказала Итхи.

Дочери энси по определению красавицы. Оставалось убедить в этом жениха.

Я позвал Меркара и сказал ему:

— Пора тебе жениться. Есть кто-нибудь на примете?

— Нет, — без колебаний признался он.

— Тогда съезди в Умму, поговори с энси Энкале. Якобы до меня дошли слухи, что горожане начали мутить, пытаться освободиться от моей власти, — предложил я, не сомневаясь, что смутьяны обязательно найдутся. — Заодно посмотри его дочь. Если понравится, станет твоей женой.

— Если надо, я и без смотрин женюсь на ней, — заявил Меркар.

Видимо, мать проинструктировала его. Итхи, все еще рабыне, хотелось понадежнее закрепить социальный статус сыновей.

— Острой необходимости нет. Дочек энси много, и их отцы с радостью породнятся со мной. Не понравится эта, поедешь в гости к Энтене, а по пути посетишь города на реке Дияле, посмотришь тамошних девиц, — сообщил я.

Через неделю Меркар отправился в Умму, где застрял надолго. Шагшаг, дочь энси Энкале, и правда оказалась красавицей. По крайней мере, так считал мой старший сын. Между городами сразу забегали гонцы с табличками, на которых обговаривались калым за невесту и ее приданое. Обе стороны были не против брака, но надо ведь соблюсти обычай. У шумеров принято считать, что короткие переговоры — короткий брак. Есть множество обратных примеров, включая мою женитьбу, но это якобы те самые исключения, которые подтверждают правило. Через три недели в Умме состоялась свадьба, после чего молодые поехали в Гирсу. За невестой дали поле возле него, что я счел знаком судьбы и назначил старшего сына правителем этого города.

81

В конце зимы умер верховный жрец Гирнисхага. Долго крепился, надеясь дотянуть до начала навигации и отправиться в Дильмун, но силенок не хватило. Он хорошо послужил мне, приучив лагашских жрецов почитать власть энси, поэтому я приказал устроить Гирнисхаге царские похороны. Для этого на кладбище вырыли яму длиной метров девять и шириной два с половиной. С одной стороны в яму вел пологий спуск, а у противоположной соорудили арочный склеп из обожженного кирпича, в который и положили труп Гирнисхаги, завернутый в голубую льняную материю. Рядом с ним заняли места два его пожилых раба и два музыканта, арфист и лирист, решивших вместе с хозяином отправиться в царство мертвых и там продолжить служить ему. У их ног поставили бронзовую чашу с отравленным напитком, который надо будет выпить, когда склеп замуруют. Музыканты сразу начали играть на своих инструментах. Каменщики быстро заложили кирпичами вход в склеп. Затем в яму завели жертвенного быка и шесть баранов. Животных зарезали, вымазав их кровью склеп, из которого все еще была слышна печальная музыка. Трупы положили на дне ямы, которую сразу же засыпали могильщики деревянными лопатами под напевные причитания жрецов, желавших бывшему своему руководителю благополучно добраться до места назначения и там продолжить службу богам. Надмогильный холм получился высокий, но все равно мне казалось, что слышу игру арфиста и лириста.

С началом весны Итхи затеяла маневры, о которых мне не надо было знать до поры до времени. Я делал вид, что абсолютно не догадываюсь о ее переговорах с Нинбанд. Итхи хотела выдать своего младшего сына Мебарагеша за Магину, старшую дочь Мескиагнунны. Мне сообщили об этом сразу несколько осведомителей из окружения энси Ура, которых я завел после возвращения его из плена. Мало ли, вдруг решит отблагодарить за спасение?! С Мескиагнунной я и так в родстве, так что этот брак никак не мог повлиять на политический пасьянс. Кровосмешения тоже не будет, поэтому вмешиваться не стал и, вопреки ожиданиям Итхи, не удивился, когда из Ура прибыли послы с предложением породниться еще раз. Мебарагеш видел невесту, когда приезжала с бабушкой просить выручить ее отца, даже поколотил ее разок, что в шутку сочли ярким проявлением взаимной любви. В шутке оказалась доля правды. Жених сразу дал согласие. Подозреваю, что не столько из любви к Магине, сколько из желания побыстрее освободиться от родительской опеки и, подобно брату, зажить самостоятельно, управляя городом Уруа, третьим по значению в моем государстве. Акургаль, о чем на всякий случай я давно уже оповестил своих подданных, будет после моего «убытия» энси Лагаша, а Мескиаггашер, как более воинственный, займет второй пост в государстве — станет лугалем, а до того, как младший сын от Иннашагги повзрослеет, армией будет командовать Меркар.