Я насчитал тридцать семь трупов. Их раздели и разули, сложив одежду и обувь на войлочные плащи и завязав в узлы. Оружие упаковали отдельно, в том числе и пращи, которыми среди халафов мало кто умеет пользоваться. Наверное, продадут купцам. В нынешнем скудном материальном мире на каждую вещь есть покупатель. Мне отдали мои стрелы, испачканные кровью. По халафской примете такие стрелы и в следующем сражении захотят напиться крови. Апахнан с важным видом преподнес мне бронзовый шлем и нож аморейского предводителя. Я с важным видом принял трофеи, сразу примеряв шлем. К моему удивлению он оказался немного великоват, но под шапочку будет в самый раз. С непривычки шлем показался мне тяжеловатым. Ничего, привыкну, и потяжелее носил когда-то. Убитых хоронить не стали, бросили на тропе. Скорее всего, и разбежавшиеся соратники не будут делать это, пойдут домой другой дорогой, так что у хищного зверья и птиц сегодня будет день живота и праздник желудка. Над нами уже кружилось несколько падальщиков.

Обратно пошли мы тем же путем, что прибыли к месту засады. Я разделил отряд халафов на три части. Впереди на удалении метров сто шли шесть человек передового дозора, в задачу которых входила и проверка кустов по обе стороны от тропы, чтобы и самим не попасть в засаду. Следом шагали остальные лучники с приготовленным к бою основным оружием. За ними, возмущенно блея, бежали бараны, овцы и ягнята. Замыкали походный строй копейщики, нагруженные добычей. Я шел вместе с лучниками. Бронзовый шлем делал меня альфа-самцом.

Все жители Лухтата стояли на крепостных стенах и приветствовали нас радостными криками. Ближайшие несколько месяцев им будет, о чем поговорить. Вечером был большой праздник. Зарезали трех быков, намочили их кровью рот богини-матери Унаны и выделили ей лучшие куски из каждой туши. Остальное запекли на кострах и съели все вместе. Оказывается, жрец Ассис еще до начала нашего похода сообщил воинам, что это богиня Унана прислала меня им в помощь. Результат сражения он не огласил на всякий случай, но теперь-то всем было ясно, что меня прислали именно для того, чтобы победить заклятого врага. Потом были пляски под примитивную музыку. Мне предлагали потанцевать с девицами, но я отказывался, ссылаясь на неумение. Мало ли, что у них значит танец с девушкой?! Ни одна из них не торкнула мое сердце, так что лезть в ловушку ни к чему. В пиршестве и танцах, затянувшихся допоздна, участвовали на этот раз и дети. Наверное, чтобы запомнили, какие халафы отважные воины, а то ведь следующая такая возможность может и не выпасть до конца жизни.

9

Урские, точнее, шумерские купцы приплыли на трех судах, которые напомнили мне русские ладьи. Длина метров пятнадцать, ширина около пяти. Нос от кормы не отличишь. Корпус из досок встык, извне жирно вымазан битумом. По восемь весел с кожаными уключинами с каждого борта. Есть съемная мачта, у которой два степа, в зависимости от того, какой оконечностью идут вперед. Парус прямой, сплетенный из тростника. Часть членов экипажа была похожи на халафов, часть на амореев, часть, включая трех купцов, отличались и от тех, и от других: волосы имели черные, но прямые, головы более вытянутые, носы приплюснутые, а глаза с легкой раскосостью. На одном из судов экипаж был заметно меньше, и у двоих, сидевших на баке, были перевязаны раненые руки. Как догадываюсь, кто-то предлагал купцу поделиться, но не хватило силенок или опыта уговорить.

Вытащив суда носами на речной берег, купцы купили у халафов трех баранов и принесли их в жертву глиняным божкам, выставленным возле костров — обмазали кровью. Остатки крови выплеснули в костры, наполнив окрестности не самым приятным запахом. В кишках долго возились, что-то рассматривая, а потом выбросили в реку. Остальное испекли на кострах и съели. После чего выгрузили на берег часть привезенного, но торговать начали только на следующе утро.

Купец и по-халафски, и по-шумерски называется дагмар. Все трое были одеты в рубахи-безрукавки из льняной ткани темно-красного цвета, а их работники — в черные шерстяные набедренные повязки, более длинные, чем у халафов, закрывающие колени. На головах серые фетровые шапки с узкими обвислыми полями. Волосы подстрижены так, что закрывают уши и шею. У одного на шее висел на льняном гайтане амулет из слоновой кости — судя по отсутствия сисек, стилизованная фигурка толстого мужика, наверное, бога, ответственного за торговлю. Как мне объяснили, сейчас богов много и у каждого узкая специализация. Именно у этого купца были потери в экипаже. Видать, неправильного бога выбрал. У второго купца левую руку обвивала тонкая змейка из металла, похожего на золото. Третий на указательном и безымянном пальцах имел по вроде бы золотому перстню с синей ляпис-лазурью, причем камни были внушительного размера, словно предназначены не для украшения, а вышибания зубов. Застежки ремней у всех троих были из бронзы, но незамысловатые. Ножны висевших на кожаных поясах, длинных, кривых ножей изготовлены из черного дерева и бронзы, а рукоятки — из рога носорога, если не ошибаюсь. Судя по украшениям, шумеры продвинутей халафов: им уже есть, чем усложнять себе жизнь. На ногах у купцов кожаные сандалии с задниками, похожие на аморейские, только завязывались по-другому: перекрещивались на подъеме, затем пропускались через петли, пришитые к подошвам по бокам примерно посередине длины, и завязывались над стопами.

Торг проходил как-то слишком спокойно, а по меркам народов, которые будут заселять эти места через энное количество веков, и вовсе скучно. Халафы Лухтата торговаться не умели и не любили. В поселение этого не требовалось, потому что каждый знал, что и сколько стоит. Купцы время от времени забывали это, пытались раскачать покупателей, но те сразу разбегались. Привезли шумеры тонкие ткани, шерстяные и льняные, выкрашенные в разные цвета, посуду, оружие, орудия труда и самые разные застежки и заколки из бронзы, битум в больших глиняных кувшинах, красное вино в бурдюках… Обменивали свои товары в первую очередь на жемчуг и благовония. Груз этот был легок и компактен. Чтобы не гнать суда в балласте, заодно скупали более дешевые и менее выгодные товары: на дно укладывали доски, брусья, шесты и посуду из разных пород деревьев, вторым слоем — выделанные кожи, третьим — овчины.

Купцы сейчас являются заодно почтальонами, журналистами и шпионами. Послания, новости и секретная информация передаются устно, хотя у шумеров уже есть клинопись на глиняных табличках. Сообщение вырезают на мягкой глине, а потом обжигают. В будущем такие таблички станут украшением музеев. Я где только не встречал их! Что удивительно, мне ни разу в Басре не предлагали купить подделку. Может быть, я не производил впечатления человека, у которого хватит денег на такое сокровище. Купцы поведали, как на них напали в двух днях пути от Лухтата. Атаковали на нескольких небольших узких лодках, по пять-семь человек в каждой. Скорее всего, это были африканские рыбаки, решившие разбогатеть по-быстрому. Купцы смогли отбиться, потеряв шесть человек. Затемрассказали, что шумеры из города Укушук разгромили напавших на них гутиев и взяли богатые трофеи и пленных. В ответ услышали о нашем разгроме амореев. Поскольку гутии не являются союзниками халафов, а амореи — шумеров, обе стороны порадовались этим победам.

Я подошел к месту торга во второй половине дня, когда основная масса покупателей уже схлынула. Возле одного судна два халафа выгружали из повозки связки шестов, которые, наверное, пойдут на древки для копий. Возле второго купец внимательно осматривал овчины, а продавшая их молодая женщина любовалась большим бронзовым блюдом, на котором по краю выступал барельеф в виде шагающих друг за другом быков. Третий купец, обладатель амулета, пересчитывал клубки черной шерстяной пряжи в большой корзине, в которую можно было бы запихнуть взрослого человека. На меня он посмотрел с интересом. Наверное, наслышан о моих подвигах. Я, в свою очередь, наслышан о постигших его бедах. Сейчас узнаем, кто лучше сумеет использовать информацию.