Зная это, я предлагаю им заманчивый вариант:

— Жрецы Эшнунны отравили своего энси и попытались проделать это и с его сыном, — показываю на Энтену, стоящего рядом со мной вместе со своими советниками, — которому пришлось бежать, искать у меня защиты. Этими поступками жрецы прогневили богов. Ночью, во сне, ко мне пришел покровитель города Ниназу и потребовал, чтобы виновные были наказаны. Теперь каждый может напасть на жрецов, убить их и отобрать сокровища. В храмах города скопилось много ляпис-лазури, сердолика, золота, серебра, дорогих тканей. Все это достанется тому, кто выполнит волю богов.

— Мы пойдем за тобой, куда прикажешь! — выкрикнули сразу несколько командиров.

— В том-то и дело, что я сперва обязан выполнить волю старших богов — покарать гутиев — и только потом заняться Эшнунной, — объясняю я. — Но пока я буду гоняться за гутиями по горам, вы можете захватить город и поделить добычу между собой. Мне отдадите треть. Если не успеете до моего возвращения, тогда самое ценное перепадет моему войску, а вам — что останется. Так что решайте сами: или ждите здесь, когда я вернусь, и нападем вместе, или атакуйте одни.

— А нам ничего не будет за разорение храмов? — с испугом в голосе спрашивает кто-то из стоявших в задних рядах.

— Вы что, не верите мне?! Тогда убирайтесь прочь, чтобы я вас здесь не видел! — наезжаю я. — А если верите, тогда делайте, что говорю. И поспешите, пока жители Эшнунна не догадываются, что вы собираетесь напасть на них, постарайтесь захватить врасплох. Если вас кто-нибудь обвинит в святотатстве, сошлетесь на меня. Так и заявите: «Ур-Нанше сообщил нам приказ богов — и мы его выполнили!». Вы обязаны соблюсти только одно условие: не убивать и не грабить невиновных. Кого нельзя трогать, вам подскажет вот он, — показываю я на Эрибама.

Сомневаюсь, что все агнцы уцелеют, но это уже не мое дело и не моя вина.

Денек выдался жарким во всех отношениях. Часа через три после рассвета мы догнали хвост колонны гутиев — стадо коров голов на сто под охраной десятка воинов. Коровы не умеют ходить быстро и любят разбредаться. Военизированные пастухи сразу сдрыстнули, помчались догонять своих. Мы погнались за ними, не остановившись, как обычно, в полдень на отдых. Часа через два после полудня передовой дозор донес, что впереди широкая долина, на которой гутии готовятся к бою. Наверное, узнали, что большая часть моего войска осталась осаждать Эшнунну, и решили проверить на крепость остальных. Они ведь не знают разницу между регулярной армией и охочими людьми, оценивают только по количеству. Теперь их раза в два больше — почему не попробовать?!

Долина была шириной метров восемьсот и длиной километра три. Ближняя к нам часть ровная, а дальше поднималась полого. В верхней части ее и ждали нас гутии, растянувшись во всю ширину долины. Строя они не знают, стоят россыпью, чтобы удобнее было использовать метательное оружие. Гутии вооружены в основном пращами. В местах их обитания растет мало деревьев, а с камнями проблем нет. Примкнувшие к ним луллубеи и субареи живут в лесистых местах, поэтому предпочитают луки, хотя и пращами не брезгуют.

Я приказал своему войску построиться в ровной части долины. В центре встали копейщики, на флангах, чуть отступив — лучники, а за их спинами — колесницы. Враги, видимо, ожидали, что мы атакуем их, попремся вверх по склону, устав еще больше. Я не спешил, давал своим воинам отдохнуть после перехода. Было понятно, что гутии поверили в свою силу, что сражение состоится при любой погоде, что нашу медлительность принимают за нерешительность или даже трусость. Эта уверенность заставит их напасть первыми, покинув выгодную позицию.

Так и случилось. Где-то с час они ждали, а потом, видимо, посовещались, потому что было заметно бурление в их рядах, и двинулись в нашу сторону. Сперва шли плотной толпой, но по мере приближения к нам начали расходиться. Или так просто казалось. У гутиев многие воины были в бронзовых шлемах и кожаных доспехах с нашитыми бронзовыми бляхами. Скорее всего, носят трофейное, отбитое у шумеров, хотя могли и купить. Шумерским купцам запрещено продавать горцам и прочим дикарям хорошие доспехи и оружие, но истинный купец за хорошие деньги родную мать продаст. Ничего личного, только бизнес.

— «Черепаха»! — скомандовал я, когда передние гутии остановились метрах в ста от первой шеренги фаланги и приготовили пращи.

Гулко загремели новые прямоугольные щиты, сталкиваясь друг с другом. Фаланга надежно закрылась спереди, с боков и сверху, став похожей на постройку с черепичной крышей. По этой крыше сразу же застучали камни, выпущенные из пращей. Большая часть, правда, попадала в передние щиты. Зато стрелы летели и по наклонной траектории, попадая в верхние.

Я дал гутиям время насладиться бесполезной стрельбой. Уверен, что они впервые видят такой способ защиты и не знают, насколько он надежен. Пусть приобретут опыт, сын ошибок трудных.

— Лучники, начали! — приказал я.

Эламиты, не выдвигаясь вперед, начали вести обстрел врага по наклонной траектории. Стрелы летели с обоих флангов очень густо, так сказать, пакетами. Не каждая находила цель, но уже минут через пять ряды гутиев поредели настолько, что уцелевшие начали пятиться, выходить из зоны поражения.

— Фаланга, вперед! — командую я.

Все еще закрываясь сверху щитами, копейщики медленно идут на врага. Лучники быстро нагоняют их и даже вырываются вперед, чтобы остановиться, выпустить несколько стрел и вновь пробежать вперед.

Гутии отступают все быстрее, лишь изредка стреляя по нам. Они уже дрогнули, но еще не сломались.

— Колесницы, вперед! — отдаю я следующий приказ и толкаю в спину своего возничего.

Моя колесница была за левым флангом фаланги. Она объехала лучников-эламитов и понеслась по долине так, чтобы зайти во фланг отступающим гутиям. Следом за мной едет еще шестнадцать колесниц. На одной из них юный Энтена, энси Эшнунна, и Игмиль, его дядя по матери и заодно лугаль. Столько же колесниц под командованием Угмена устремилось к врагу с правого фланга.

Увидев летящие на них колесницы, гутии решили, что навоевались вдоволь, что пора по домам. У них не нашлось командира, который бы остановил отступление, организовал обстрел упряжных животных, которых защищали только кожаные доспехи. Попадания стрелы или камня в одну из диких лошадей упряжки хватило бы, чтобы эта боевая единица выпала из сражения. Раненое животное перестало бы слушать возницу, понесло бы, увлекая остальных за собой.

Моя колесница догоняет бегущих врагов. Я колю их копьем, которое длиной два с половиной метра. Короткий, резкий удар. Бронзовый наконечник в виде лепестка легко протыкает кожаный доспех между шевелящимися лопатками бегущего гутия, влезает в тело сантиметров на пятнадцать. Я быстро выдергиваю копье, чтобы не вывернулось из руки, потому что повозка продолжает двигать вперед, а убитый падает, поражаю другого врага…

— Бери правее! — кричу я своему вознице, имя которого постоянно вылетает из моей головы во время боя.

Мы уже далеко от своих лучников, не попадем под дружеский обстрел. Гутии оборачиваются на бегу, отшатываются от скачущих на них лошадей и попадают под удар моего копья. Я бью механически, не думая и ничего не чувствуя, монотонно выполняя своя работу. Есть такая профессия — чужую родину защищать.

Я сижу под раскидистым инжирным деревом, ем его плоды, полные мелких семян. Свежим инжиром наедаюсь быстро, а вот сушеный могу есть долго. Может быть, потому, что сушеный ем, когда нет свежих фруктов. Дерево растет во дворе дома самого богатого человека деревни. Сложен дом из камня, одноэтажный, с плоской крышей, без окон, дверной проем арочного типа, низкий и узкий, завешен куском бычьей шкуры. Когда входишь в дом, в нос шибает сильная вонь, смесь самых разных запахов. Самое интересное, что одинаково воняет во всех домах деревни. Во дворе легче дышится. Здесь воняет только гарью из открытого очага и овечьим пометом из кошары. Ни овец, ни кур, ни какой-либо другой живности в деревне нет. Жители увели и унесли всех с собой вместе с ценным барахлом. Они знают, что в деревне все будет разграблено, разрушено и сожжено, как в тех, через которые мы прошли раньше. Генерал Ермолов гордился бы мной.