Я подъехал на колеснице к главным городским воротам, точнее, ко рву шириной метров восемь, заполненному мутной речной водой, моста через который не было, остановился перед мостовой опорой, сложенной из камней, прокричал стоящим на двух привратных башнях:

— Я — Ур-Нанше, энси и лугаль Лагаша, хочу поговорить с вашим энси Энтеной!

Имя эшнуннского правителя можно перевести, как Зима. За что его назвали так, никто не смог мне объяснить.

— Я слушаю тебя, — громко высоким голосом сказал юноша, которому было от силы лет десять-одиннадцать, облаченный в великоватые, не по росту, бронзовый шлем и кожаный доспех с нашитыми, прямоугольными, бронзовыми пластинами.

Как мне рассказали купцы, отец нынешнего энси умер зимой после непродолжительной болезни. Ходили слухи, что он был отравлен. Выиграли от этой смерти жрецы, у которых он пытался, следуя моему примеру, отнять землю.

— Я пришел изгнать гутиев с земель Калама, — еще раз проинформировал я на тот случай, если эшнуннцы не поверили моему гонцу. — Можешь присоединиться ко мне со своей армией.

— Мы уже сами изгнали их, твоя помощь нам не нужна, — быстро, не задумываясь, сказал он.

Видимо, говорит, согласно инструкции старших товарищей.

— Я рад, что вы сумели изгнать гутиев, даже не выходя из города. Теперь буду знать, что это они испугались вас, а не моей армии, — насмешливо произнес я и еще язвительнее порекомендовал: — Можете и дальше трусливо отсиживаться за крепостными стенами, пока мы будет отбивать у гутиев то, что они награбили у вас.

После чего приказал возничему разворачивать колесницу и везти меня к войску. Задерживаться возле города не имело смысла. Надо было догонять гутиев, нагруженных добычей.

Ночи здесь не такие жаркие и душные, как в южной части Шумера, и комаров меньше. Не могу сказать точно, но вроде бы местность эта выше уровня моря метров на двести-триста, что и сказывается. Плюс по широкому ущелью, на дне которого протекает река Дияла, постоянно дует освежающий ветер. Я лежу на овчине. Под головой вторая, поменьше, свернутая рулоном. Спать не хочется, поэтому пытаюсь найти правильные ответы на неправильные вопросы типа «В чем смысл жизни?». Фишка в том, что любой ответ будет выглядеть убогим в сравнение с вопросом.

Я слышу шум в той стороне ущелья, откуда мы пришли. На ночь выставляю два кольца караульных с собаками, ближнее и дальнее, не считая высланных вперед патрулей. Если бы было нападение, уже бы подняли тревогу. Значит, случилось что-то менее значительное. Может быть, заблудились в темноте и вышли на мой лагерь сопровождающие нас, как говорили на Руси, охочие люди. Голоса и шаги слышатся все четче — идут в мою сторону.

Я встаю и приказываю двум караульным, которые сидят возле костра неподалеку от меня:

— Подкиньте хвороста. Сюда кого-то ведут.

Ночным гостем оказался юный энси Энтена в сопровождении двух пожилых воинов, Игмиля и Эрибама. Все трое в доспехах, но без оружия, которое, три кинжала, несет командир внешнего кольца караулов.

Он подходит ко мне первым и докладывает:

— Приехали на двенадцати колесницах. Хотят поговорить с тобой. Сказали, что по важному делу. Я повел этих, а за остальными присматривают.

— Все правильно сделал. Оставь их оружие караульным у костра и возвращайся, — приказал ему, а потом обратился к рабу Шешкалле, сопровождающему меня в походе: — Постели им овчины и налей нам всем вина.

Гости, поздоровавшись и представившись, усаживаются на камни, застеленные овечьими шкурами, и терпеливо ждут, когда я начну разговор. Я в свою очередь жду, когда раб подаст нам вина, и прикидываю, за каким чертом они приперлись сюда ночью?! Если на вопрос существует несколько ответов, то наиболее простой наиболее вероятен.

Шешкалла подает нам бронзовые чаши с финиковым вином, и я произношу тост:

— Давайте выпьем за то, чтобы нам всем и в будущем удавалось обмануть врагов и незаметно ускользнуть от них!

Гости переглядываются, после чего Игмиль, который сидит справа от юного энси, произносит:

— Незаметно не получилось, пришлось убить двух человек.

— Видимо, боги решили отрезать вам путь к отступлению, повязать кровью, — предполагаю я и пью вино.

— Нам пришлось принять их волю, — соглашается со мной Эрибам, сидящий слева от энси, который скромно помалкивает, даже не попытавшись вставить хоть слово.

Судя по именам, оба помощника Энтена семиты, а он сам, скорее всего, шумер. Ночные гости тоже прикладываются к чашам. Пьют жадно. Наверное, передвигались быстро и нервничали сильно.

— Как догадываюсь, вам нужна помощь, чтобы вернуть власть в городе, — произнес я.

— Да, именно за этим мы и прискакали к тебе, — признался Игмиль. — В нашем городе вся власть теперь у жрецов. Его отец, — показывает на юношу, — муж моей сестры, пробовал с ними бороться и был отравлен. Такая же судьба ждет и Этнену, если не будет выполнять их приказы.

— Я могу захватить Эшнунну, но вы же знаете, что будет, когда армия ворвется в город, особенно, если сопротивление было ожесточенным, погибло много моих воинов. Я не смогу их остановить, даже не захочу это делать, потому что их преданность важнее мне, чем жители Эшнунна. Не уверен, что после этого горожане будут рады вам, — предупреждаю я.

— Это не лучший вариант, — соглашается Игмиль. — Мы бы хотели, чтобы ты осадил город и принудил к сдаче, а не штурмовал его. Мы бы щедро заплатили тебе и твоим воинам. У наших жрецов накопилось много чего ценного.

— Вы не побоитесь забрать сокровища у богов?! — насмешливо интересуюсь я.

— Богам они не нужны, у богов и так всё есть, — богохульствует Эрибам.

Я заметил, что верующие делятся на два вида: одни считают, что бог должен быть богатым и красивым (католики, православные…), а вторые — что простым и бедным (протестанты, буддисты…). Неверующим в этом плане тяжелее, лишены выбора.

— Что ж, предложение интересное. Только вот осада может продлиться несколько месяцев. Чем я буду кормить свое войско так долго? Все съестное в окрестностях города забрали гутии, — сказал я.

— Можно будет взять в долг в Тутубе и Неребтуме, а мы потом оплатим, — подсказывает Игмиль.

— Ты уверен, что жрецы этих городов захотят навредить вашим?! — засомневался я. — Они ведь понимают, что, если у вас получится, энси Тутуба и Неребтума сделают так же.

Ночные гости знают это не хуже меня, но очень уж им хочется вернуться домой, а для этого нужна победа любой ценой. Я смотрю на их насупленные лица, по которым пробегают красноватые отблески от пламени костра, и думаю, что вот так, ночью в горах при свете костра, кучкой людей решаются судьбы нескольких тысяч, повинных разве что только своим существованием. Они погибнут ради того, чтобы тем, кто и так живет хорошо, жилось еще лучше. Стоит ли мне ради их интересов расходовать свою армию? Впрочем, любая война — это обмен человеческих жизней на неодушевленные предметы, которые почему-то считаются более ценными.

Тут меня осеняет интересная идея:

— Если вы присоединитесь к моей армии и отправитесь в поход против гутиев — вы ведь именно ради этого убежали из города, не так ли?! — а в это время на Эшнунну нападет кто-нибудь и перебьет жрецов, то вы будете не виновны. Вернувшись с победой, вы восстановите порядок в городе и введете свои правила.

— А кто, кроме тебя, сможет захватить Эшнунну?! — удивленно спрашивает Эрибам.

— Было бы, что захватить, а желающие всегда найдутся! — радуясь своей сообразительности, весело говорю я. — Давайте ложиться спать. Как говорит мой народ, утро мудрее вечера. Завтра всё узнаете.

Утром я приказал привести ко мне командиров всех отрядов охочих людей. Их набралось около сотни. У кого-то в отряде было несколько человек, у кого-то — несколько десятков. Они все надеялись вернуться из похода с богатой добычей, но уже поняли, что вряд ли захватят много, если вообще что-нибудь достанется. Если бы мы прихватили гутиев в окрестностях Эшнунны, то можно было бы поживиться и за счет собранной ими добычи. Теперь уже ясно, что большая часть добычи переправлена в горы и растаскана по селениям, откуда выцарапать ее будет трудно. Тем более, что шумеры горы не любят и боятся, многие уже собрались возвращаться домой.